Полное собрание рассказов

На полу валялась пестрая пижама и утренняя корреспонденция — письмо с приколотым к нему банковским чеком и фотографией. Письмо, конечно, от матери — она никогда не писала Ники, не приложив к посланию какой-нибудь сувенир в память об отце из своих бездонных запасов. Чек представлял собой часть доходов от магазинчика подарков. Суммы, поступавшие от матери, были невелики, но Ники как-то ими обходился, поскольку больше денег взять ему было неоткуда.

Из ванной появился Ники — большой, смуглый, медлительный, весь лоснящийся от воды.

— Ну, как звучит?

— Мне-то откуда знать. Я различаю только то, что громко, и то, что тихо. И это было очень громко. — Я соврал Джино по поводу книжек: на самом деле я пришел за десяткой, которую Ники занял у меня три месяца назад. — Так что там насчет моих десяти баксов?

— Да отдам я! — воскликнул он с чувством. — Все, кто был добр к Ники, пока он был никем, разбогатеют, когда он станет богат!

Ники не шутил. Именно в таком тоне и в таких выражениях говорила о нем его мать — без тени сомнения в его грядущем успехе. Именно это Ники слышал и повторял о себе всю свою жизнь. Иногда он и вел себя так, словно уже достиг славы.

— Очень мило с твоей стороны, только давай я лучше заберу свою десятку сейчас и освобожу тебя от обязанности делиться будущим богатством.

— Это что, сарказм? — Улыбка Ники погасла. — Ты намекаешь, что не настанет тот день…

— Нет, нет, стоп! Настанет тот день. Наверное. Откуда мне знать? Мне просто нужна моя десятка, чтобы нанять грузовик и перевезти вещи.

— Деньги!

— А куда без них-то? Нам с Эллен переезжать надо.

— Я как-то и без них обхожусь. Сначала война, четыре года жизни — пф, и нету! А теперь еще о деньгах надо думать…

— Что, моя десятка тоже отберет у тебя годы жизни?

— Десятка, сотня, тысяча… — Ники удрученно опустился на стул. — Джино говорит, это и в голосе у меня слышно. Неуверенность, в смысле. Говорит, я пою о счастье, а неуверенность в завтрашнем дне все отравляет. Пою о несчастье — и тоже все не так, потому что мое несчастье не велико, не благородно, это всего лишь презренные финансовые трудности…

— Так говорит Джино? Я думал, чем голоднее артист, тем больше простор для его таланта.

Ники фыркнул.

— Наоборот! Чем богаче, тем лучше, особенно это певцов касается.

— Я шутил.

— Прости, что я не смеюсь. Люди, которые продают болты и гайки, и локомотивы, и замороженный апельсиновый сок, вот у них миллиарды, а те, кто пытается привнести в этот мир толику красоты и смысла, с голоду помирают.

— Ты ведь пока не помираешь вроде?

— Физически — нет, — признал Ники, похлопав себя по животу. — Но дух мой жаждет безопасности, чувства собственного достоинства, излишеств хоть каких-то…

— Ну-ну…

— Да много ты об этом знаешь! Ты-то устроен — пенсионная программа, регулярные прибавки, бесплатная страховка на все, что можно…

— Даже неловко предлагать тебе, Ники, но…

— Да знаю, знаю! Ты сейчас скажешь: «А что б и тебе не устроиться на работу?»

— Я собирался сформулировать это более дипломатично. Вовсе не обязательно бросать занятия вокалом, ты просто мог бы обеспечить себе немного денег и капельку уверенности в завтрашнем дне, пока берешь уроки у Джино и готовишься к звездному часу. Нельзя же целыми днями петь.

— Можно и нужно! И я так и делаю!

— Найди работу на свежем воздухе и пой в свое удовольствие.

— Я подхвачу бронхит. И сам подумай, как наемный труд воздействует на мой дух — необходимость лизать сапоги, поддакивать, пресмыкаться…

— Действительно, наемный труд — это просто ужасно.

Раздался стук в дверь, и вошел Джино.

— А, ты еще здесь, — сказал он мне. — Привет, Ники, вот тебе утренняя газета. Я уже прочитал, мне она не нужна.

— Мы тут, маэстро, ведем беседы о неуверенности в завтрашнем дне, — сообщил я.

— Да, тема неисчерпаемая, — проговорил Джино задумчиво. — Эта беда ломала хребты покрепче наших и украла у мира бог весть сколько красоты. Сколько раз я подобное наблюдал, подумать страшно.

— Со мной такого не случится! — с жаром вскричал Ники.

— А что ты тут можешь сделать? — Джино пожал плечами. — Подашься в бизнес? Нет, ты слишком тонкий и артистичный. Конечно, если ты все равно соберешься пойти мне наперекор и попробовать, искать надо в разделе объявлений. Но я против. Это ниже твоего достоинства. Ты мог бы вложиться во что-то, сколотить состояние, а потом быстренько продать все и посвятить себя раскрытию голоса… но мне эта идея не по душе. Я чувствую за тебя ответственность.

Ники вздохнул.

— Давайте сюда газету. Обывателям не понять, какую цену платит артист, чтобы расцветить их жизнь красотой. — Он повернулся ко мне как к воплощению всех обывателей на свете. — Ты хоть понимаешь, о чем я?

— Я, пожалуй, займу выжидательную позицию по этому вопросу, — сказал я.

— Ники, — произнес Джино веско, — прошу тебя об одном. Обещай мне, что не дашь бизнесу полностью завладеть тобой. Обещай мне, что всегда будешь помнить о главном — о стремлении к музыке.

Ники ударил кулаком по столу.

— Да ради всего святого, Джино! Уж вы-то, человек, который знает меня не хуже родной матери! Как у вас язык-то повернулся?!

— Прости.

— Ладно, что тут есть в этой дурацкой газете…

В день переезда Ники настоял, чтобы я отвлекся от своих пустячных дел на нечто гораздо более важное — его дела. Он два дня носился по городу, рассматривая то, что предлагалось в разделе «Бизнес на продажу».

— Откуда у меня возьмется тысяча долларов?! — прокряхтел я, закидывая кресло в кузов нанятого грузовика.

Даже не подумав предложить мне помощь, он с кислой миной наблюдал за моими потугами, оскорбленный тем, что я не уделяю ему всего своего внимания.

— Ну хоть пятьсот.

— Ты с ума сошел. Я в долгах как в шелках. Машина, новый дом и ребенок на подходе. Если б индейка стоила пять центов за фунт, я б и клюв не смог купить.

— Ну и как, скажи на милость, мне тогда приобрести эту пончиковую?!

— А я тебе что, фонд Гуггенхайма?!

— Банк даст мне четыре, если я вложу четыре своих. Ты упускаешь золотую возможность! Эта пончиковая в год приносит десять тысяч. Мне все расписали. Легкие десять тысяч в год! — В голосе Ники слышался восторг. — Двадцать семь долларов в день, только руку протяни! Машина делает пончики, ты покупаешь готовую смесь для теста — и все, знай сдачу отсчитывай!