ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ И ПИСЕМ

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. В чем дело?

Пауза. Ну?

Л о м о в. Я постараюсь быть краток. Вам, уважаемая Наталья Степановна, известно, что я давно уже, с самого детства, имею честь знать ваше семейство. Моя покойная тетушка и ее супруг, от которых я, как вы изволите знать, получил в наследство землю, всегда относились с глубоким уважением к вашему батюшке и к покойной матушке. Род Ломовых и род Чубуковых всегда находились в самых дружественных и, можно даже сказать, родственных отношениях. К тому же, как вы изволите знать, моя земля тесно соприкасается с вашею. Если вы изволите припомнить, мои Воловьи Лужки граничат с вашим березняком.

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Виновата, я вас перебью. Вы говорите «мои Воловьи Лужки»… Да разве они ваши?

Л о м о в. Мои-с…

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Ну, вот еще! Воловьи Лужки наши, а не ваши! Л о м о в. Нет-с, мои, уважаемая Наталья Степановна.

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Это для меня новость. Откуда же они ваши?

Л о м о в. Как откуда? Я говорю про те Воловьи Лужки, что входят клином между вашим березняком и Горелым болотом.

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Ну, да, да… Они наши…

Л о м о в. Нет, вы ошибаетесь, уважаемая Наталья Степановна, - они мои.

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Опомнитесь, Иван Васильевич! Давно ли они стали вашими?

Л о м о в. Как давно? Насколько я себя помню, они всегда были нашими.

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Ну, это, положим, извините!

Л о м о в. Из бумаг это видно, уважаемая Наталья Степановна. Воловьи Лужки были когда-то спорными, это - правда; но теперь всем известно, что они мои. И спорить тут нечего. Изволите ли видеть, бабушка моей тетушки отдала эти Лужки в бессрочное и в безвозмездное пользование крестьянам дедушки вашего батюшки за то, что они жгли для нее кирпич. Крестьяне дедушки вашего батюшки пользовались безвозмездно Лужками лет сорок и привыкли считать их как бы своими, потом же, когда вышло положение…

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. И совсем не так, как вы рассказываете! И мой дедушка, и прадедушка считали, что ихняя земля доходила до Горелого болота - значит, Воловьи Лужки были наши. Что ж тут спорить?
– не понимаю. Даже досадно!

Л о м о в. Я вам бумаги покажу, Наталья Степановна!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Нет, вы просто шутите или дразните меня… Сюрприз какой! Владеем землей чуть ли не триста лет, и вдруг нам заявляют, что земля не наша! Иван Васильевич, простите, но я даже ушам своим не верю… Мне не дороги эти Лужки. Там всего пять десятин, и стоят они каких-нибудь триста рублей, но меня возмущает несправедливость. Говорите что угодно, но несправедливости я терпеть не могу.

Л о м о в. Выслушайте меня, умоляю вас! Крестьяне дедушки вашего батюшки, как я уже имел честь сказать вам, жгли для бабушки моей тетушки кирпич. Тетушкина бабушка, желая сделать им приятное…

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Дедушка, бабушка, тетушка… ничего я тут не понимаю! Лужки наши, вот и всё.

Л о м о в. Мои-с!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Наши! Хоть вы два дня доказывайте, хоть наденьте пятнадцать фраков, а они наши, наши, наши!.. Вашего я не хочу и своего терять не желаю… Как вам угодно!

Л о м о в. Мне, Наталья Степановна, Лужков не надо, но я из принципа. Если угодно, то, извольте, я вам подарю их.

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Я сама могу подарить вам их, они мои!.. Всё это, по меньшей мере, странно, Иван Васильевич! До сих пор мы вас считали хорошим соседом, другом, в прошлом году давали вам свою молотилку, и через это самим нам пришлось домолачивать свой хлеб в ноябре, а вы поступаете с нами, как с цыганами. Дарите мне мою же землю. Извините, это не по-соседски! По-моему, это даже дерзость, если хотите…

Л о м о в. По-вашему выходит, значит, что я узурпатор? Сударыня, никогда я чужих земель не захватывал и обвинять меня в этом никому не позволю… (Быстро идет к графину и пьет воду.) Воловьи Лужки мои!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Неправда, наши!

Л о м о в. Мои!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Неправда! Я вам докажу! Сегодня же пошлю своих косарей на эти Лужки!

Л о м о в. Что-с?

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Сегодня же там будут мои косари!

Л о м о в. А я их в шею!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Не смеете!

Л о м о в (хватается за сердце). Воловьи Лужки мои! Понимаете? Мои!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Не кричите, пожалуйста! Можете кричать и хрипеть от злобы у себя дома, а тут прошу держать себя в границах!

Л о м о в. Если бы, сударыня, не это страшное, мучительное сердцебиение, если бы жилы не стучали в висках, то я поговорил бы с вами иначе! (Кричит.) Воловьи Лужки мои!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Наши!

Л о м о в. Мои!

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Наши!

Л о м о в. Мои!

IV

Те же и Ч у б у к о в.

Ч у б у к о в (входя). Что такое? О чем кричите?

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Папа, объясни, пожалуйста, этому господину, кому принадлежат Воловьи Лужки: нам или ему?

Ч у б у к о в (ему). Цыпочка, Лужки наши!

Л о м о в. Да помилуйте, Степан Степаныч, откуда они ваши? Будьте хоть вы рассудительным человеком! Бабушка моей тетушки отдала Лужки во временное, безвозмездное пользование крестьянам вашего дедушки. Крестьяне пользовались землей сорок лет и привыкли к ней, как бы к своей, когда же вышло Положение…

Ч у б у к о в. Позвольте, драгоценный… Вы забываете, что именно крестьяне не платили вашей бабушке и тому подобное, потому что Лужки тогда были спорными и прочее… А теперь всякая собака знает, вот именно, что они наши. Вы, значит, плана не видели!

Л о м о в. А я вам докажу, что они мои!

Ч у б у к о в. Не докажете, любимец мой.

Л о м о в. Нет, докажу!

Ч у б у к о в. Мамочка, зачем же кричать так? Криком, вот именно, ничего не докажете. Я вашего не желаю и своего упускать не намерен. С какой стати? Уж коли на то пошло, милаша моя, ежели вы намерены оспаривать Лужки и прочее, то я скорее подарю их мужикам, чем вам. Так-то!

Л о м о в. Не понимаю! Какое же вы имеете право дарить чужую собственность?

Ч у б у к о в. Позвольте уж мне знать, имею я право или нет. Вот именно, молодой человек, я не привык, чтобы со мною разговаривали таким тоном и прочее. Я, молодой человек, старше вас вдвое и прошу вас говорить со мною без ажитации и тому подобное.

Л о м о в. Нет, вы просто меня за дурака считаете и смеетесь надо мною! Мою землю называете своею да еще хотите, чтобы я был хладнокровен и говорил с вами по-человечески! Так хорошие соседи не поступают, Степан Степаныч! Вы не сосед, а узурпатор!