Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик
Шрифт:
В драматической схватке с природой на полюсе холода люди победили.
С борта «Башкирии» я уже сообщал обстоятельства этой труднейшей зимовки. А сейчас представлю ребят. На этом снимке в заднем ряду слева направо стоят: врач-хирург Валерий Струсов, инженер-ионосферист Виктор Баланенко, инженер по радиолокации Николай Фролов, инженер-буровик Борис Моисеев, инженер-буровик Валерий Лобанов, механик Сергей Касьянов, электрик Валентин Морозов, повар Анатолий Калмыков, врач-физиолог Аркадий Максимов и начальник станции Петр Астахов. В середине слева направо сидят: механик Петр Полянский, инженер-магнитолог Михаил Гусев, инженер-электрик Владимир Харлампиев, инженер-геофизик
На снимке нет двух людей, начинавших вместе со всеми зимовку. Нет метеоролога Велло Парка, он добровольно на месяц задержался в Антарктике, обработать добытые материалы. И нет на снимке инженера-механика Алексея Илларионовича Карпенко, погибшего на «Востоке» при тушении пожара.
Вчера исполнился ровно год со дня его драматической смерти ночью 12 апреля 1982 года.
Вечером почтить память друга в кают-компании теплохода собрались его друзья по «Востоку». Я услышал много теплых, хороших слов о человеке, навечно оставшемся в Антарктиде. Ребята вспомнили все лучшее, что было в его характере, вспомнили о его самоотверженной работе по подготовке станции к зимовке, вспомнили его близких — мать, жену, дочь…
От антарктического «Востока» ребят отделяют 86 дней и 39 тысяч километров, пройденных на самолетах и теплоходах. Это достаточное время, чтобы прийти в себя. И все они в форме. Но о чем бы ни пошел разговор, он почти неизбежно возвращается к драматическим дням Антарктиды.
Возраст «восточников» разный. Старшему (начальник станции) — 50. Младшему (радиотехник) — 26. В Антарктиде большинство — новички, но есть и такие, что в пятый раз были на континенте. Места их жизни в стране различные. Большинство — ленинградцы. Но двое из Одессы сегодня уедут в Архангельск. Есть в группе жители Фрунзе, Якутска, Москвы, Красноярска. Врач Геннадий Баранов поедет в маленький городок Боровичи Новгородской области.
Заботы, интересы и характеры у людей разные, но в эти последние дни все они жили ожиданием встречи с близкими. Один поглядывает в зеркало и, чувствую, озабочен появившейся сединой. «Архангельский мужик» Сергей Кузнецов, наоборот, весел, объявил, что по приезде домой сразу устроит свадьбу. Подстригал сегодня усы. Спрашиваю: антарктические? «Что вы, я с усами родился!».
Укладывают в короба и чемоданы гостинцы, купленные в дороге и прихваченные в Антарктиде. У одного в коробочке камень с жестким колючим мхом, яйцо пингвина.
Другой везет толстенную самодельную свечку из парафина — символ зимовки. Валерий Головин заканчивает гравировку медалей, изготовленных на «Востоке» в честь 25-летия станции.
Дорога из Антарктиды с заходами на остров Южная Джорджия, в Рио-де-Жанейро, на Канарские острова помогла ребятам «оттаять», стряхнуть груз зимовки. Позавчера мы вместе ходили по стамбульским мечетям-памятникам, посетили фантастический по размерам базар, кое-кто прямо с борта нашей «Башкирии» удил рыбу. На пути от Канарских островов два события были особо волнующими. 7 апреля в Средиземном море между островами Сицилией и Мальтой вахтенный теплохода прямо по курсу «Башкирии» увидел мину. Немедленно прозвучала команда: «Лево на борт!». И все мы увидели справа по борту заржавевшее, как видно, недавно всплывшее на поверхность, рогатое чудовище минувшей войны. «Нам только этого не хватало!» — сказал стоявший рядом со мной «восточник».
Мину отметили сброшенным рядом плавучим сигналом. И об этой средиземноморской находке «Башкирия» сразу по радио
оповестила идущие корабли и ближайшие порты. Долго, передавая друг другу бинокли, мы наблюдали уходящую в дымку мину. Успеют ее обезвредить или кто-то столкнется?Другой всех взволновавший момент пережили позавчера. Из Стамбула шли по Босфору. Неширокий пролив. Живописные берега почти сплошь застроены — древние крепости и дома современные. Тепло. Чайки висят над кормой. Пахнет не морем, а берегом — дымком, цветущими садами. Но вот Босфор расширяется, и мы выходим на залитый светом простор.
Черное море! По традиции на «Башкирии» в эту минуту включили радио. И мы услышали теперь уже старую песню: «Самое синее в мире, Черное море мое!». Знакомые, запетые даже слова, но какая в них сила. У меня комок в горле. И ребята притихли. У одного вижу слезы…
Важный момент возвращения домой. Особенно издалека, особенно из Антарктиды, особенно с «Востока»…
С ребятами я подружился. И много часов провел в разговорах. А вчера раздал им анкету нашей газеты с одним вопросом: чему тебя научила Антарктида и трудная эта зимовка? И вот передо мной стопка листов с ответами. Интересные! И мы к ним скоро вернемся. А сейчас лишь выдержки из ответов.
Владимир Харлампиев: «Понял, насколько свойственно для обычного человека недооценивать свои возможности. Если бы перед поездкой я узнал, что мне предстоит сделать и через что пройти, то никогда бы не поверил, что смогу все это…»
Иван Козорез: «Мне пришлось, не скрою, очень трудно. В самом полном смысле этого слова. Может быть, что-то и не так делал. Но стремился одолеть трудности. Остро чувствовал: дома ждут меня дети, жена. Им без меня было бы плохо… Ни на минуту не сомневался, что выкарабкаемся, победим».
Михаил Гусев: «Антарктида научила меня осторожности и предусмотрительности в подходе к неизведанному… Научила лучше разбираться в людях, отделять наносное, поверхностное от сердцевины… Осознал: максимальное удовлетворение от работы получаешь, выполняя ее в экстремальных условиях… Ни о чем не жалею».
Сергей Кузнецов: «Глубоко почувствовал: Антарктида ничего не прощает… Своим делом тут надо владеть в совершенстве. Я стремился к этому и раньше. Но тут получил особую школу».
Валерий Струсов: «Чувство Родины было для меня понятием книжно-газетным. Теперь хорошо понимаю, что значит это чувство для человека…»
Дмитрий Дмитриев: «Из трех моих зимовок на «Востоке» эта, конечно, наиболее трудная.
Как никогда раньше, ощутил степень риска, какому подвержен каждый полярник, проникающий в глубь Антарктиды…
Эта зимовка укрепила во мне решение никогда больше не возвращаться в Антарктиду, не испытывать судьбу в этой суровой, враждебной всему живому пустыне. Впрочем, подобные мысли посещали меня всякий раз, когда возвращался из Антарктиды».
Валерий Головин: «Научился лучше понимать людей. И, несмотря ни на что, верить в человека, в свои собственные силы… Трудности пережиты большие. Но в Антарктиду, если меня пошлют, снова поеду. И попрошусь на «Восток».
…И вот Одесса. На пристани много людей с цветами. Играет оркестр. Много людей на палубах теплохода. И вдруг между берегом и медленно, боком, пристающим к нему кораблем, сквозь шум винтов и звуки оркестра, как искра — ликующий детский крик: «Папа!!!». И сразу же множество голосов с двух сторон: «Коля!.. Люба!.. Нина, Нина!.. Борис!.. Папа!!!». Объятия. Слезы.
Женские руки нежно гладят мужскую рыжую бороду: «Толя, милый, вернулся…». Это прилетевшая из Ленинграда с двумя ребятишками жена повара Анатолия Калмыкова не может сдержать своих чувств.