Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны
Шрифт:
Мы ездим на вездеходах и моторных санях. У меня в доме три телевизора. Купил шесть ружей», — рассказывал мне житель в поселке Барроу. Обучать эскимосов «правильно тратить деньги» прилетали специальные консультанты аж из Нью-Йорка.
Сам штат тоже тратит деньги очертя голову. И сейчас, когда цены на нефть упали, видит, что замахнулся не по плечу, — стоят построенные, но не заселенные дома в Анкоридже, брошено несколько банковских зданий, пустует громадный торговый центр. Но это не кризис, это сигнал: не зарываться! Поправку — по одежке протягивай ножки — тут сделали. И по-прежнему выглядят разбогатевшими. «На нефти» тут быстро выросли Анкоридж и городок Валдиз, где кончается нефтепровод. В Анкоридже построены театр оперы и балеты (стоимость — семьдесят семь миллионов долларов), библиотека (сорок четыре миллиона), здание конгрессов, прекрасный музей, магазины, гостиницы,
Нефтеперерабатывающий завод и олени — для Аляски нормальное соседство.
Эскимосы очень дружелюбны.
В каждой деревне Аляски построена школа, не уступающая школам в Нью-Йорке и Вашингтоне, построены также госпитали, аэродромы, в любом поселении видишь тарелку телевизионной сети и спутниковой связи. Тут помнят, однако, что нефть не вечна. И хотя уже разведаны другие ее запасы, часть нынешних денег откладывают на черный день. Сначала в созданный фонд отчислялась треть прибылей штата, сейчас — более половины.
Скопленный капитал (двенадцать миллиардов долларов) «является достоянием жителей штата». По процентам с него каждый человек, проживший на Аляске хотя бы год, к Рождеству получает гостинец. В 1989 году это было 902 доллара.
На Аляске хорошие заработки. Из всех учителей в Америке самая высокая зарплата у аляскинских. Средний заработок по штату-двадцать шесть долларов в час. Но это, конечно, и самое дорогое место в Америке. В Анкоридже я зашел в парикмахерскую. Приведение в порядок окрестностей моей лысины стоило десять долларов.
На Камчатке коряк-оленевод, помню, сказал: «Наряду с достаточками есть у нас, конечно, и недостаточки». Эту формулу диалектики вспомнил я на Аляске. С юга с притоком людей и денег пришли на север и «недостаточки» — преступность, алкоголизм, наркомания. Там, где ранее обходились без замков на дверях, теперь замки завели. Там, где жаждали иметь к поселку дорогу, теперь просят ее не строить. Серьезнее перемены касаются жителей коренных. За полтора десятка лет вековой уклад жизни индейцев и эскимосов был сломан. Переход от охоты на китов и моржей к образу жизни белого человека принес не одни только радости облегчения от единоборства с суровой природой. Да, в доме эскимоса появились туалет, стиральная машина, телефон, телевизор, в магазинах можно купить мясо и сладости, разнообразные фрукты и овощи. Но старики тревожно вздыхают, а молодежь пьет, и в последнее время наблюдаются самоубийства.
О жизни аборигенов поговорим мы особо. Теперь же вернемся туда, где нефть добывают.
Уже несколько лет к месту добычи нефти в заливе Прудхо возят туристов. Полтора часа самолетом, а потом в желтом длинном автобусе визитеров возят по нефтепромыслам. Американцев техникой удивить трудно, но и они разевают от удивления рты. Громадное по размерам хозяйство так продумано, так аккуратно спланировано, так четко действует, что любая образцовая бензоколонка показалась бы тут неряхой. За день я не увидел не то что лужицы нефти, не увидел даже и пятнышка ни на земле, ни на одежде нефтяника. Казалось, на мокроватой зеленой равнине собран для чего-то гигантский красивый макет из труб, дорог и ярко-красных брусков строений. Он кажется неживым. На трубопроводах сидят полярные совы, о строения боками трутся олени. Ни дымка, ни каких-либо звуков, не видно людей, но стоит подойти близко к строениям, как чувствуешь: увеличенный до гигантских размеров «макет» представляет собой живой организм, по жилам которого с бешеной скоростью и в громадных объемах движутся нефть, газ, вода, в одном месте смешанные, в другом уже разделенные…
Все самое современное и надежное в нефтедобыче тут использовано и совершенствуется применительно к здешним условиям, не похожим ни на техасские, ни на ближневосточные.
Вечная мерзлота, морозы за сорок, полярная ночь, хрупкая уязвимая жизнь тундры — все принималось в расчет, и все построенное пока что работает безотказно.
В
заливе Прудхо пробурено более тысячи скважин. (Трехкилометровая глубина достигается на двенадцатый день.) И половина из одиннадцати миллиардов бочек нефти у земли уже взята. Теперь ее уже «выдавливают» из нефтяных пластов с помощью газа или воды. Газ — спутник нефти — тут не сжигают, факелов, привычных для наших районов нефтедобычи, почти не увидишь. Газ сжимают и под давлением загоняют опять под землю. Он будет храниться до поры, пока на него появится спрос. (Уже разработан проект газопровода — пройдет параллельно нефтяной линии.) Часть газа сжижают и разбавляют им уходящую с промысла нефть. Сооружения, где производится сепарация нефти (очистка от газа и от воды), напоминают громадный завод и стоят, как мне сказали, два миллиарда долларов! Таковы масштабы работ, масштабы затрат и прибылей, озолотивших не только Аляску.Нефть — везде золото. Американцы шутят: отыщется нефть под Капитолийским холмом в Вашингтоне — начнут буравить землю и там.
Практика жизни согласуется с этой шуткой. Статус учрежденного близ залива Прудхо заповедника сейчас пересматривается. Заповедник, как полагают, «лежит на нефти», надо ее разведать и добывать. Аргументы за этот шаг: нефть крайне нужна, аборигены не возражают. Аргумент главный — добыча нефти и охрана природы вполне совместимы. Есть на это и веские возражения. Но те, кто за нефть, говорят: «Побойтесь бога, пятнадцать лет нефтедобычи ничего не нарушили!» Когда знаешь, в иных местах нефтедобыча подминает, растаптывает, все опустынивает, трудно оспорить тех, кто работает тут, в Прудхо. Они сделали все возможное, чтобы поладить с природой.
Прежде чем завезти сюда технику, проложить дороги и начать бурение, компания «Арко» послала ученых-зоологов изучить пути миграции карибу, изучить поведение оленей, узнать, как они будут реагировать на близость людей и машин. Все это было проделано. По тундре тут не ездили как попало — только по проложенным гравийным дорогам. Там, где ездить было все же необходимо, использовались грузовики с широкими и как подушка мягкими шинами. Грузы сюда доставлялись летом, когда море освобождается ото льда, а все работы велись зимой, когда тундра покрывалась ледяным панцирем и можно было ездить, не повреждая ее растительность. Гравийные дороги летом постоянно тут поливают, «чтобы тундра не запылилась».
Во время отела оленей движение по дорогам сокращается до возможного минимума, а местами вовсе запрещено. Всюду видишь предупреждение: «Ни шагу с дороги! Территория диких животных уязвима». Все сооружения компактны и не разбросаны там и сям. Скважины на гравийных насыпных площадках изначально были сближены до предела. Но сегодня и этот предел — двадцать метров — благодаря наклонному бурению уменьшен до восьми, а местами до трех-четырех метров. О любом, даже самом малом разливе нефти (пол-литра!) немедленно доложат в местный штаб компании «Арко», а оттуда — властям штата. На промыслах запрещено кому бы то ни было появляться с ружьем. Наказание нарушителю — штраф и немедленное увольнение. У компании «Арко» есть постоянная экологическая служба и специальный «полевой директор» Лори Крижан. Его задача — следить за охраной природы. Служба работает превосходно. На воде рядом с вышками плещутся гагары и утки, плавают лебеди, на кухню жилого блока прибегают попрошайничать лисы. Число оленей, за судьбу которых было больше всего беспокойства, в долине Прудхо не уменьшилось, а увеличилось более чем втрое — с пяти тысяч до восемнадцати. Причина этого пока не ясна…
По словам Лори Крижана, компания «Арко» затратила десятки миллионов долларов на предварительные исследования по охране природы и тратит на эти нужды сейчас от пяти до десяти процентов дохода. «Да, это обременительно, — говорит «полевой директор». — Но мы вполне сознаем: иначе нельзя. Философия-хозяйствовать, не разрушая природу, единственно верная на сегодняшний день, и мы ее полностью разделяем».
Я видел, как добывают тюменскую нефть. И неизбежное сопоставление: «у них — у нас» подарило мне тут, в заливе Прудхо, бессонную ночь.
Приютила нас на ночь «Арко». Жили мы в ее «космическом корабле», приземлившемся в тундре, так же как живут тысяча триста состоящих на службе у «Арко» нефтяников. Уподобление тундры космическому пространству — лишь приблизительный образ. Летом тундра красива и очень богата жизнью. Для тех, кто любит природу, два месяца на зеленой равнине не лишены радости. Но в остальное время тундра сурова — дождь, снег, сильные ветры, морозы, пятьдесят шесть суток полярной ночи, вахты по двенадцать часов. Все это медом не назовешь даже при очень, очень хорошей зарплате.