Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители
Шрифт:
И два случая почти невероятных. Рассказывает в письме из Башкирии В. Ф. Латыпова.
«После утреннего приема больных я вышла с другими врачами районной больницы в Бижбумене к палисаднику подышать воздухом. День был тихий, спокойный. И вдруг видим, со стороны дороги к нам идет волк. Мы, конечно, замерли, но не от страха, от неожиданности. Волк прошел на площадку возле больницы и сел к нам спиной. Мужчины перестали курить, воцарилось молчанье.
Я говорю: «Ну вот, еще один запоздавший больной. Пойду посмотрю, что с ним». Все заохали, стали меня отговаривать. Но я имела дела с собаками и совсем не боялась явно страдавшего зверя.
Подошла осторожно: «Ну что с тобой, друг, случилось?» Правая лопатка зверя была прострелена дробью, из дырок сочился гной. «Давай я посмотрю твою рану. Хирурги, — говорю, — это ваш пациент, надо ему помочь».
Операция
А дальневосточник, опытный биолог-натуралист Сергей Петрович Кучеренко рассказал о не менее интересном случае. Волк угодил в ловушку. Долгие мученья и голод заставили его искать помощи у человека. И зверь притащился с капканом к леснику, который как раз его и ловил.
Вот такие отношения у человека с миром животных.
Фото автора. 30 августа 2007 г.
Колесо жизни
(Окно в природу)
В августовскую жару оказались мы с другом в центре Мещеры — близ Касимова. Горели леса. На дорогах то и дело попадались пожарные машины, бульдозеры, автомобили с озабоченными людьми. Леса заполнила синева дыма, глаза от него слезились, местами машины ехали с зажженными фарами. В какой-то низине задымленную лощину, как призрак, перебежал лось.
Мы стали искать, где бы надежней заночевать, и, углубившись по проселку с мощеной дороги в сосновый бор, услышали вдруг крик петуха. Это был знак жизни. И сразу мы увидели деревеньку, уютную, но маленькую и, как оказалось, оживающую только летом, когда наезжали дачники из Рязани. «Неужели из старожилов никого не осталось?» — «Да нет, живет кое-кто и зимой. Но хозяйство сохранилось только у дяди Коли. Вон его дом».
Дядя Коля спал после обеда и вышел к нам, щурясь от солнца и приглаживая ладонью густую, как у молодого, шевелюру, побеленную восемью десятками лет. «Ко мне…» — «Да, вот заехали, отчасти убегая от дыма, отчасти — из любопытства». — «Ну-ну, — сказал неопределенно старик, поглаживая рукой черного кобелька. — С пожарами, боюсь, не получилось бы, как в 72-м. Огонь у нас на Мещере всегда был бедствием. Недаром перед избами в деревнях кирпичные амбары ставили. В них добро сохранялось».
Говорил дядя Коля (Николай Гаврилович Клюев), слегка шепелявя. Он, понимая это, со стариковской улыбкой, приоткрыв рот, показал один-единственный зуб. «Остальные колесо жизни съело». Сказано это было без огорченья, всему, мол, свое время. Присев на скамейку, слово за слово, узнали обычную по деревенским меркам жизнь тут, в мещерском бору.
Мальчиком дядя Коля был пастухом. «Скотину держали в каждом дворе. Пастух в деревне — не первое лицо. Но мне это дело нравилось…
С каких лет себя помню? С пяти: пожар тогда был — страшно вспомнить. Все ж кругом деревянное, если и ветерком потянуло, то в амбарах только и можно было спасти барахлишко. А как пастушество… В нем много было приятного для меня. Лес для тех, кто его понимает, — царство небесное. Каждая травинка с травинкой в нем шепчется. По утрам роса блестит под ногами. И едва ли не каждый день видишь что-нибудь новое: глухарка под елью сидит и думает, что не вижу ее; зайчишка под носом у коровы зелень пощипывает; цветы разные появляются; затаившись, видишь, как птица гнездо мастерит. Однажды видел, как лось, смешавшись с коровами, на коленях, вытянув шею, грибы собирал. Мы мухоморов боимся, а лоси едят их жадно и, полагаю, с пользою для здоровья. День у пастуха длинный, но мне в лесу скучно никогда не было.
Николай Гаврилович Клюев.
Но непочетным в деревне считалось пастушье дело, и родня настояла, чтобы я в ФЗУ учиться пошел. Я послушался и поехал в Москву. Учился прилежно. Выучился на сантехника: трубы, раковины, отхожие места в домах. Два месяца проработал в Москве и вдруг потянуло назад в деревню, так потянуло, что снился мне лес с дорожками
в сосняках, с муравейниками, с пенечками заветными, где сиживал. Бросил сантехнику и объявился тут, в Бучневе, и опять — в пастухи. Потом армия. Пошел охотно — интересно было новые места увидеть. И повезло очень — попал в пограничники. Ну, знаете — зеленая фуражка, лошадь послушная под седлом, винтовка, бинокль. Гляну, бывало, в стекла через границу — интересно, но сравниваю и с радостью думаю: у нас, у Оки, на Мещере лучше. А как свое отслужил — опять сюда, и опять в пастухи. Как мальчишка, радовался каждому дню. Двенадцать лет баб будил по утрам хлопаньем своего кнута.А зимой пастух отдыхает. Домишко себе соизладил, сарай, сеновал, конюшню, курятник, амбар, колодец с соседом вырыли — вот оно все, что полагается иметь человеку в деревне. Но лес и зимой к себе звал. С ружьем я не баловался, любил наблюдать все живое. И как-то так получилось, переманили меня из пастухов в лесники. Двадцать пять лет в этой должности опять топтал я лесные дорожки. Для кого-то лес — дрова и строительный материал, а для меня — радость жизни. Кажется, все живое в лесу меня понимало и принимало. Видел, как ловит ястреб тетерок, как филин слетает с гнезда, как сойка прячет орехи во мху, как лоси от комаров по уши залезают в воду».
— «С волками приходилось встречаться?»
— «А как же, много раз. Волк нахален, но человека боится…»
На этом вечерняя беседа наша окончилась. А утром мы снова встретились на скамейке.
Во всей деревне только у дяди Коли сохранился хозяйский двор с живностью. Корова в нем, теленок, две лошади, две собаки, утки с утятами, генеральского вида петухе гаремом пестреньких кур. Кот Дымок, поглядывая на гостей, ревниво терся о хозяйскую ногу. «Они все его любят…» — вставляет слово в наш разговор жена Николая Гаврилыча.
Корову хозяйке доить уже тяжело. Выручает бывший пастух — ставит ведерко и, как заправский дояр, наполняет его молоком. «Летом две такие посудины в день наполняем».
«А что лошади?» — «Лошади… Сейчас покажу». Николай Гаврилыч выводит из конюшни стройную, с лоснящимися боками кобылу Каштанку. Радуясь свободе, лошадка заливисто ржет — хочет, чтобы выпустили и подругу. Мальчишки дачников сбегаются поглядеть на лошадок. «Каштанка — донской породы. Такой резвости лошадь была разве что у Буденного, — по-мальчишески хвастается хозяин. — Конечно, нелегкое дело в мои-то годы заготовить на зиму сена двум лошадям и корове. Но пока что справляюсь. С лошадями я кое-что подрабатывал раньше — кому огород вспахать, кому дров привезти. Но теперь это уже не под силу. Лошадей держу только из-за любви к этим друзьям деревенского человека. И они эту любовь понимают. Знали бы радость, когда Каштанка мордой тычет мне в щеку, благодарит за гостинец — подсоленный кусочек хлеба».
У двора Николая Гаврилыча стоят сани, телега и возле нее пара старых, давней работы колес. Хозяин этого снаряжения стал рассказывать, как раньше такие колеса гнули. Собака крутится рядом, демонстрируя приязнь Гаврилычу. «Принеси Джеку чего-нибудь на зуб», — просит зятя старик. Собака благодарно сует нос в плошку с едой, а «лесной человек», наблюдая за Джеком, вспоминает вдруг о волках.
«Волк первый раз себя показал, когда я был еще пастушком. Вечером пригоняю стадо в деревню — одного теленка в нем не хватает. Туда-сюда — нет теленка! И только утром обнаружили его возле опушки километрах в трех от деревни. Половину добычи волки сожрали, остальное было уже облеплено зелеными мухами. И обнаружился человек из соседней деревни, видевший, как зверь, вцепившись зубами в ухо теленка, хвостом его подгонял — уводил от места, где паслось стадо.
Позже волков видел я не однажды. Запомнился случай: волк трусцой нес в зубах зайца, оравшего, как ребенок, — видно, хотел отец волчат поучить, как охотиться. По следам видел, как волки гнались за лосем. Этого великана они побаиваются, норовят на лед его выгнать.
Последний случай был в марте три года назад. И где? Вот тут, у дома. Вечером залаяли обе собаки. Хозяйка выбежала и шумит мне в избу: «Волк! Волк! Джека нашего поволок!» Ну, я выскочил не одетый, заорал что есть мочи, палкой по изгороди застучал. Волк бросил Джека и скрылся. Я оглядел пострадавшего — ни ран, ни царапин на нем не увидел, но смертельно волк его напугал. Потолковав о странном случае, успокоились. А через день утром сосед прибежал, рассказывает, что видел волка — рылся в отбросах у дома. Потом еще видели зверя два раза. Я стал догадываться, в чем дело.