Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители

Озеро не везде замерзает. В южной части мы проскочили на вертолете над черной по контрасту со снегом водой, а на севере у А рты баша любовались елкой на льду, где встречен был Новый год, а теперь звенели коньки. В этом месте трехкилометровая ширина озера резко сужается и дальше из-под моста течет уже неширокой, но быстрой рекою. Живописная дорога бежит тайгою вдоль Бии на много километров, где видишь ее то замерзшей, то покрытой паром, оседающим на прибрежных деревьях иглами белого инея. По пути до Бийска уже в лесостепной зоне у реки немало селений. Одно, с названием Сростки, прославлено именем Василия Шукшина — он тут родился и вырастал.

Сюда теперь летом, как в пушкинское Михайловское, собираются поклонники писателя почтить его память. С пологой горы Пикет хорошо видно большое приречное село и реку с протоками, окруженную пойменным лесом. Дальше на север, сливаясь с другими реками, Бия образует текущую в океан Обь.

У истока Бии в Артыбаше я дожидался вертолета — добраться к убежищу Агафьи Лыковой. Это самое близкое к ней жилое место — восемь суток пешего хода тайгою или сорок минут полета.

В ожидании поискал встречи с кем-нибудь из старожилов на озере и познакомился с сорокалетним Айваром Геннадьевичем Лошкиным. Тут, у озера, он родился, и все интересное в жизни у него связано с этой водою и подступающей к ней тайгой. На охоту отец стал брать его пятилетним, в двенадцать лет Айвар убил медведя (теперь на счету их восемь). Не раз охотник подвергался смертельному риску — мог утонуть, мог быть растерзан медведем. Охотится Айвар на разных зверей, знает таежные их повадки, не раз с близкого расстояния наблюдал за ними около озера. «Волки всегда стараются гнать маралов к воде. Летом жертва в ней от холода коченеет, и ее легко волкам взять. Гонят волки маралов на озеро и зимой. Копытному животному по льду бежать трудно, и марала почти всегда волки легко тут валят».

И, конечно, каждый мужик — рыбак у воды. Минувшую ночь Айвар провел на льду с удочкой, караулил налимов — эта родня трески зимой нерестится. Опыт и отчасти везенье вознаградили ловца — показал мне налима весом в семь килограммов. «Вообще же Алтынколь рыбою не богат — большая холодная глубина и мало кормной растительности. Все же ловим тут щук, окуней, хариусов, иногда (редко) на мышку идет таймень. Я поймал однажды немаленького — на двадцать кило. Но, рассказывают, есть таймени и в семьдесят килограммов. О таких в Сибири у нас говорят: «Однажды бабушку съел». Айвар улыбается — важно, мол, верить, что есть чего ждать рыболову.

Кормит семью Айвар сбором грибов, кедровых орехов и ягодами тайги. Но лучший заработок: выйти с лошадкой к озеру и ждать желающих проехаться тут в седле…

Улетали мы с озера ослепительно ярким морозным днем. Снег капустой хрустел под валенками. Ежами, покрытыми инеем, торчали из утекающей Бии камни. Игрушкой виднелся вмерзший в лед катер, а над поселком у озера подпирали небо столбы белого дыма из труб.

Свидание зимнее с озером состоялось.

Сибирская деревня вблизи озера.

_{Фото автора. 27 марта 2008 г.}

Полосатый охальник

(Окно в природу)

Он перед вами на снимках. Внимательный, собранный, осторожный. Чуть что — быстро заберется на дерево вверх или слетит на землю, где каждая щелка между камней и кореньев ему знакома.

Зовут похожего на белку зверька бурундук. Кто был в сибирской тайге, видел его непременно. Я познакомился с ним по «наводке» Агафьи Лыковой, для которой с детства он нетерпим, как нетерпим вор.

В отличие от белок бурундуки на зиму впадают в спячку, но в оттепель просыпаются и в норах поддерживают себя едою. Запасы ее на зиму достигают восьми килограммов отборных орехов и зерен. Об этом хорошо знают медведи и кабаны. Нередко можно увидеть развороченные камни и покопы земли — это крупные звери искали «амбары» бурундуков.

Прихлопнуть в норе хозяина медведю трудно — бурундук резв и увертлив. Но запасы его на зиму медведь, конечно, сожрет. Бурундук — животное приземное, но при опасности немедля взлетает на дерево. Тут, правда, слопать его может соболь (бурундуки — основная пища этих резвых зверьков), а также хищные птицы. Но бурундуки плодовиты (в год два выводка по пять — восемь бурундучат) — убыль пополняется прибылью, и число зверьков остается в тайге стабильным.

Они очень красивы. Клиновидное тело покрыто желто-пепельным мехом, и по нему от головы к хвосту идут пять черных полосок, маскирующих бурундука на коре деревьев и в травяных джунглях. У зверька большие выразительные глаза, и он усат, что помогает в перемещениях под землей. Очень любознателен и часто дает себя обнаружить. Я, чтобы снять его, крутился в кедровнике полчаса. Бурундук то молнией исчезал, то в неожиданном месте вновь появлялся. Его сразу выдавал сверкающий угольно-черный глаз.

Защечные мешки загружены до отказа.

Не так проворен бурундук, когда застаешь его за собираньем запасов. Ржаные зерна и орешки кедровых шишек переносит он в защечных мешках (до пяти десятков орехов сразу). В этот момент он становится очень смешным — отягощенный добычей, как бы соображает: бежать или все обойдется?

Образ жизни бурундуков одиночный. Но они уживаются мирно вблизи друг друга, а когда начинаются свадьбы, мужская половина таежных щеголей сходит от возбужденья с ума — по веткам друг за другом летают как птицы с верещаньем орлов-канюков. Маневрировать им помогает длинный пушистый хвост. Они похожи в этот момент не столько на драчунов, сколько на задир-хулиганов — смешных охальников.

Не ясно почему, но баталии бурундуков становятся ожесточенными перед уходом на зимнюю спячку.

Нора у зверька незатейлива. В холодных местах она уходит вглубь более чем на метр. В южной тайге убежище неглубокое. Обычно это чуть изогнутая шахта, от которой в одну сторону ответвляется ход в спальню, в другую — к складу еды.

Как правило, все запасенное бурундук за зиму не съедает, но запас, как известно, карман не трет, и потому зверьки неустанно его пополняют. Кроме разных семян, зверек-вегетарианец потребляет частично и живность — жуков, улиток и все, что может поймать.

Насекомых он ловит с резвостью птицы. Иногда бурундуков находят мертвыми на деревьях. От охотников я слышал: так бурундуки кончают счеты с жизнью, когда перед зимой обнаруживают, что запасы еды разграблены. Это, конечно, всего лишь таежные байки. Просто у ловкого бегуна шея иногда застревает в развилке сучьев. Такие беды случаются в Африке даже с жирафами.

Всегда внимателен, осторожен…

И есть еще слабость у полосатиков — чувствительность, как и у многих из животных, к переменам погоды. На Аляске, я помню, в поселке Русская Миссия, договорились мы с бабушкой Эбби Степанофф пойти на Юкон — половить щук. Но утром, зевая, бабушка объявила, что кости с ночи болят, и, значит, у рыбы тоже будут болеть — какая ловля! Я настоял, и бабушка уступила. Просидели мы на Юконе у лунок часа четыре и поймали всего пару щучек, тогда как обычно бабушка привозила домой в снегоходе десятка два рыбин.

Бурундуки тоже перемену погоды предсказывают своим поведеньем. Только что резво бегали, но с чего-то вдруг как бы увяли — сидят неподвижные, вялые, ко всему безразличные.

«Надо двигать к избушке», — глядя на эти «барометры», сказал мне охотник из Таштагола.

И точно, к вечеру небо нахмурилось и начал сеяться мелкий дождик. «Бурундук не обманет», — заметил охотник, растапливая печурку.

На вид человека бурундуки — существа привлекательные. В природе ими любуешься. И в неволе они чувствуют себя превосходно. Ласковы, с ладони берут еду, хорошо размножаются. Но сибиряки в таежных селах бурундуков не любят. За воровство. Они пуще мышей опустошают посевы ржи, пшеницы, гречихи, гороха. Одно спасение — кошки.