Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители

Табуны дикарей, в свою очередь, похищали у ковбоев покорных и, казалось бы, преданных лошадей. Чуть отбивалась кобыла от человека, как табун ее диких подруг начинал призывно ржать — и тогда древний инстинкт свободы брал верх: одним мустангом в прериях становилось больше… Такая игра с человеком продолжалась довольно долго, почти четыреста лет. Дикая лошадь стала частью американской истории.

Путешествуя по Штатам времен Эдисона и братьев Райт, мы могли бы увидеть романтику прерий. Два миллиона мустангов паслись в то время в предгорьях и на равнинах. Сегодня кинокамера может выследить разве что табунок дикарей, чтобы размножить былую романтику на телеэкранах. На специальной карте значком присутствия мустангов помечены лишь пустыни Калифорнии, Аризоны, Юты, Монтаны, Вайоминга… Чтобы попытаться увидеть диких скакунов, мы добрались до Вайоминга, к местечку Ловелл.

Распахивая степи, одичавших лошадей люди стреляли и теснили в пустыни. Сейчас мустангов около сорока тысяч. Их решили оставить и охранять как часть американской истории.

Наши проводники, бывшие ковбои Вилли Питерсон и Джин Нан, имели прямое отношенье к мустангам. Раньше они ловили их, чтобы улучшить породу своих лошадей, а теперь охраняют. Тут, в диких местах, не вся земля частная. Сотни тысяч гектаров неудобных, бесплодных территорий принадлежат государству.

Вилли Питерсон — управляющий этих земель, Джин Нан ему помогает. Эти пространства отпели мустангам, потому что прокормиться здесь способны только они. «Иногда я думаю: не воздухом ли они питаются там, в горах?»

Не очень надеясь увидеть мустангов в холмистой пустыне, мы все же их встретили. Сначала увидели жеребца. Он стоял на глиняном гребне в позе чуткого стража: красный холм, и на нем четко очерченный силуэт… Сухой можжевельник рвет штаны, царапает тело, но мы, пригнувшись, движемся к нужной точке. Ага, вон те, кого жеребец бережет. Внизу на полоске травы пасутся лошади. Одну из них сосет жеребенок. Обычные лошади. И кажется странным — подбираться к ним надо очень уж осторожно.

Живут мустанги небольшими группами. Во главе каждой стоит жеребец — заботливый, властный, ревнивый. Его задача — оберегать свой небольшой табунок от соперников и опасностей. Роль героя-любовника и бдительного стража-рыцаря очень обременительна. Жеребец постоянно находится в движении, постоянно должен сохранять бдительность. Отдыхает он, лишь когда убежден: опасности нет. Природой мустанги созданы для жизни на равнинных просторах. Но, загнанные человеком в горное гетто, они приспособились выживать и здесь. Холод зимой сорок пять градусов, и сорок пять — жара летом. Скудная пища, которую надо добывать, разгребая снег, летом — очередь у маленьких водоемов, где лошадей подстерегают опасности.

В книге о путешествии по Америке мы с другом подробно рассказали о встрече с мустангами. А последние несколько лет я собирался съездить в наши полупустыни у реки Маныч, где живет группа одичавших лошадей со всеми повадками мустангов. Но неделю назад я вдруг встретил мустангов (удивительно!) в лесной зоне между Кашином и Кимрами.

Несколько табунов сразу. Держатся явно избранных территорий. В каждом табуне, так же, как в американских пустынях, сторожкий раздувающий ноздри вожак. Соперника из соседнего табуна не подпустит.

Я приблизился к явно одичавшему табуну до рубежа, от которого лошади побегут или вожак рванется меня прогнать. Их тридцать пять. Разномастные, упитанные, осторожные. Три жеребенка испуганно жмутся к маткам. Уши у всего табуна навострены. Еще шагов пять в их сторону, и мустанги срываются с места. Мышастого цвета жеребец, заржав, остается прикрыть убегающих.

Проезжаем с километр по дороге: на поляне сбоку — еще табун. Поведение — то же. А потом новый табун, еще… «Да сколько же — их?» — «Говорят, что выпустили тут шесть лет назад около четырех тысяч». Земли заброшены. Какие-то люди с деньгами решили держать лошадей то ли для производства кумыса, то ли «на колбасу».

Будучи беспризорными, лошади одичали и доставляют много забот остаткам людей в полуразрушенных деревнях. Остановились порасспросить — сразу очередь жалобщиков. «Ломают изгороди, пожирают все, что посажено на огородах… Какая-то фирма со странным названием «Снайп» ими владеет. Но лошади без присмотра делают что хотят. Не знаем, где управу на них искать».

То, что было рассказано, подтвердилось немедленно. В деревне Салово мы остановились на ночлег в доме местного егеря Леонарда Дмитриевича Анисимова. Порадовались порядку в огороженной и тщательно ухоженной усадебке — вода из колонки, аккуратные грядки овощей, парники, цветники. А когда утром вышли из дома, увидели: все перечисленное было порушено. Ночным набегом лошади повалили изгородь, сожрали все, что было любовно выращено, все вытоптали и вдобавок всласть повалялись на мягкой земле. Хозяин стоял перед последствием ночного тайфуна, потеряв дар речи.

Уже в Москве я разыскал телефон управляющего таинственной фирмой «Снайп» Сёмина Николая Емельяновича. Несколько дней звоню, получая ответ диспетчера нынешней связи: «Недоступен…» Но Леонард Дмитриевич сообщил, что дозвонился. Обещали приехать, посмотреть, возместить… Но никто не приехал. Думаю, по поводу этих событий надо немедленно приехать сюда прокурору, ибо нет границ произволу и безответственности некоторых «предпринимателей». Выпустить и дать одичать множеству лошадей на землях, где деревенский житель сегодня и без того еле дышит, — такого даже разные русские Троекуровы в былые времена не позволяли. Лошадь — существо симпатичное, и винить надо не эти странные безнадзорные табуны, а людей, которые держат их без присмотра.

Поправить дело с такими мустангами надо немедленно. Последняя весть из-под Кимр: в реке Рудомышь утонул жеребенок из какого-то табуна. По этому случаю приезжала санитарная служба, а владельцы «колбасных мустангов» и ухом не повели. Они просто не ведают, что учинили в лесистых местах между Кимрами и Кашином.

В любой момент они готовы бежать.

_{Фото автора. 19 июня 2008 г.}

Почти крокодил

(Окно в природу)

В «уездном» городке Усмани недавно случилось мне отобедать с губернатором Липецкой области Олегом Петровичем Королёвым. Мой земляк-черноземец с детства близок к природе, учился в Хреновском лесном техникуме, был лесничим, много лет на государственной службе, теперь — губернатор. И не в обиду сказать кому-либо, остался исключительно приветливым, общительным, деловым. Липецкая область при нем оказалась по хозяйству и обустройству жизни в числе первых в стране. Читает Олег Петрович нашу газету, признался, что особо интересуется «Окном», чему и был я обязан приязнью.

Хорошо закусили, всласть поговорили. А на прощанье Олег Петрович подарил этот вот снимок с недавним своим трофеем. Поймана щучка на удочку 18 апреля в верховьях реки Воронеж. Вес ее чуть более восемнадцати килограммов. «Почти крокодил!» — рассмеялись все за столом.

И в самом деле щука немаленькая, хотя бывают и больше, о чем скажем в конце беседы.

Щука — рыба известная. Ее с детства знают, еще не видя, по сказкам. Это едва ли не самый совершенный хищник пресной воды — мощное прогонистое тело, зоркий глаз, зубастая пасть, называемая рыболовами хайлом. Ненасытна. Но долго после охоты переваривает все, что попало ей в брюхо. В первую очередь попадает разная рыба, в том числе щуки поменьше.

Хватает хищница также лягушек, мышей, утят (крупные — уток с воды), ловит куликов, может заглотить молодого бобрёнка. Голодная щука остервенело бросается даже на человека.

На Суре я видел мальчонку, которому рыба поранила ногу.

Щука оседла. Держится однажды выбранного «хорошего места». Этому есть подтвержденья. В Карелии мой друг редактор районной газеты Владимир Гравит упустил щуку, оборвавшую леску. Владимир тут же забросил новую снасть с живцом и минут через десять вытащил щуку весом килограмма в четыре.