Полное собрание сочинений. Том 26

Болезнь была настолько серьезная, что Толстой думал о смерти. В письме к А. А. Толстой (точно не датированном) он пишет: «О ноге там говорят, что воспаление накостницы и рожа и т. п., но я знаю очень хорошо, что главное в том, что я «помираю от ноги», как говорят мужики, т. е., нахожусь в положении немного более близком к смерти, чем обыкновенно, и именно от ноги, которая указывает на себя болью. И это положение, как и вы прекрасно говорите, — чувствовать себя в руке Божией — очень хорошее, и мне всегда желается в нем быть и теперь не желается из него выходить» (ПТ, стр. 344). Письмо дальше высказывает ряд мыслей о смерти и жизни, темы, которые очень значительно захватывают внимание Толстого, как он сам несколько позже придается в ответе на письмо А. К. Дитерихс. Последняя именно в период этой болезни — 12 сентября 1886 года из Петербурга написала, а 16 сентября послала Толстому длинное письмо, в котором, извинившись за беспокойство, сообщала Толстому свои тревоги зa его здоровье. «Я знаю, писала она, что это маловерие и что не следует бояться за вас, когда вы сами так спокойно и здраво относитесь к явлению смерти. Вспоминаю ваше письмо и Фейнермана письмо к О. Озмидовой о смерти и вечности и помню, что они произвели на меня должное впечатление, они совпали с моим настроением. Именно тогда я много думала о смерти и старалась выработать в себе полное примирение с возможностью умереть каждый день, каждый час... Вот и это время я неспокойна, мне тяжело, невольно тяжело, что я всё мучаюсь, думая о вашей болезни. В такие минуты я чувствую, что почва уплывает из-под ног и что вопросы, цепляясь один за другой, наполняют мою слабую голову и затуманивают ее. — Зачем смерть, когда такие люди так нужны? Что мне докажет целесообразность этого? Куда девать это чувство, вносящее разлад в мои мысли, как победить его, согласовать с разумом, сделать его законным, и действительно ли оно законно? Вопросы эти теснятся в моей голове и, сознаюсь, дорогой Лев Николаевич, что чувство не мирится с теми ответами, которые изобретает мой рассудок. Я не могу знать, конечно, что нужней, т. е. лучше будет способствовать распространению учения Истины, ваша ли возможно долгая жизнь или скорая смерть? Но я знаю ведь, что вы, произведший глубокую волну в жизни духа всего человечества, вы бессмертны (если не вы лично, то — то, что в вас таково). Казалось бы, что, сознавая всё это, горевать и оплакивать таких людей тем более грешно и малодушно, это значило бы считать всю работу вашу бесплодной. А тем не менее бывают минуты, когда скорбь и боль сильней всего, и тогда я чувствую только одно, что помимо всего того, что вечно в вас, вы лично нужны и дороги нам, потому что вы — Лев Николаевич, и никто другой не может быть им...». Далее А. К. Дитерихс писала о смирении, самоотречении, браке и семье. (См. настоящее издание т. 85, стр. 392 и сл.)

Толстой начал свой ответ на это письмо в самом начале октября 1886 г. В письме к В. Г. Черткову от 4 октября 1886 г. Толстой сообщает: «...От А. К-ны давно получил длинное хорошее письмо и вместо того, чтобы коротко ответить, начал по пунктам на все ее мысли. А так как одна из мыслей была о жизни и смерти, то, о чем я так много заново думал, то и начал об этом и до сих пор всё пишу, т. е. думаю, записываю. Напишите ей, чтобы она на меня не обижалась. Впрочем я это передал ей с Бирюковым» (ТЕ, 1913, стр. 40). По всем палеографическим признакам именно эти первоначальные записи «по пунктам», делавшиеся однако не сразу, а в несколько приемов на отдельных почтовых листках, и представлены рукописью № 1, по которой они публикуются выше (№ 1 черновых вариантов). ⁶¹³

Письмо однако не было окончено. Толстого отвлекла художественная работа. 20 октября он начал «Власть тьмы», которую закончил в ноябре. Черновые же листки начатого ответа, вероятно, по просьбе А. К. Дитерихс, узнавшей от П. И. Бирюкова об их существовании, были к ней пересланы, а может быть были переданы даже самим Толстым Анне Константиновне. Она в своих воспоминаниях, рассказывая о пребывании в Москве у Толстого зимой 1886 года, сообщает:

«Я сижу около большого стола у окна и занимаюсь чем-то. Входит Лев Николаевич с листками тетрадки в руках:

— А мужа вашего нет?... А я вот принес ему мои черновички, — он хорошо в них разбирается...

И он кладет листки на стол, около меня.

— Это всё то же, — отвечает он на мой вопрос, — о чем мы с ним начали переписываться... Да, вот я — уже простите — кажется, так и не отослал к вам этого письма......

И он садится тут же у стола.

Я что-то говорю о том, как бы хотелось поскорей прочесть его статью «О жизни» целиком...

— Ну, да конечно, прочтете... Всё надеюсь, что авось, разрешат хоть эту книгу......

Не могу вспомнить и передать в точности, что именно говорил Лев Николаевич на тему «о жизни и смерти», — это слишком серьезная тема, которую не решаюсь передать «своими словами», а точно не запомнила» (А. К. Черткова — «Из воспоминаний о Л. Н. Толстом» — ТТ, 2, стр. 91).

В воспоминаниях А. К. Чертковой есть неточность: о «книге» «О жизни и смерти» Толстой зимой 1886 г. еще не думал. Но приведенная сценка показывает, что со своим ответом на письмо А. К. Чертковой Толстой познакомил ее, повидимому, сам. Во всяком случае в ноябре 1886 года черновые листы «О жизни и смерти» были уже у Чертковых в Воронежской губернии. Об этом можно заключить по фразе в письме В. Г. Черткова к Толстому из Россоши Воронежской губ. от 9 ноября 1886 г.: «Вообще, если зa последнее время я лично не получал писем от вас, то зато пришлось вынести много радости и пользы из некоторых ваших писем к другим людям. Напр, к Гале (черновые листки о жизни и смерти)»... (т. 85 наст. изд., стр. 412). Галей В. Г. Чертков называет ставшую осенью 1886 г. его женой А. К. Дитерихс.

Анна Константиновна переписала присланные к ней черновые листки и оставила у себя одну копию (см. Описание, рукопись № 2).

В то же время очевидно у Чертковых с мыслями Толстого о жизни и смерти познакомился редактор «Русского богатства» Л. Е. Оболенский, который в письме к Льву Николаевичу от 6 ноября 1886 года, посылая Толстому выдержку из его ответа А. К. Чертковой, писал: «Посылаю вам выписку из одного вашего частного письма, которое бы мне было желательно распространить путем помещения в «Русском богатстве». А быть может захотите сделать какие-либо изменения и добавления. В этом отрывке удивительно хорошо формулировано, как неизбежное условие жизни, поглощение личной жизни служением жизни общей». Толстой отвечал Оболенскому 14—15 ноября: «Спасибо за присылку выписки, дорогой Леонид Егорович. В таком виде неконченной она невозможна. Постараюсь закончить и тогда пришлю вам. (См. т. 63, наст. издания.) 14-го же ноября в письме к В. Г. Черткову Толстой пишет: «Нынче получил от Оболенского письмо с выпиской из письма к вам о смерти и жизни. Хорошо бы докончить, сказать, что думаю. Спасибо, что прислал». Очевидно, копия № 3 (см. Описание) и была той выпиской, которая была послана Л. Е. Оболенским Толстому и с которой началась дальнейшая работа его над письмом, превратившимся позже в целую книгу. Может быть, смерть матери С. А. Толстой в Крыму 11 ноября (С. А. Толстая ездила в Крым и должна была, вернувшись, рассказывать об этой смерти, происшедшей на ее глазах) не прошла также мимо внимания Толстого. Во всяком случае, как показывает с одной стороны дата ответа Оболенскому (14 ноября) и с другой стороны дата штемпеля на рукописи № 6 (12 декабря) несомненно, что на конец ноября и начало декабря 1886 г. падает полная переработка первого чернового варианта и превращение его во второй вариантбудущей книги «О жизни». Этот второй вариант послужил отправной точкой для первой редакции ⁶¹⁴ книги и издается нами под № 2 — черновых вариантов. Он отличается от первого полной переделкой части текста и заменой значительной, вычеркнутой части первого варианта двумя большими вставками, написанными на особых, листах (Описание №№ 4 и 5).

Вероятно, о втором варианте речь идет в письме из Москвы к В. Г. Черткову от 18 декабря 1886 г., где Толстой сообщает: «Еще последнее время урывками писал продолжение и уяснение письма к А[нне] К[онстантиновне] (знаете?)»

Этот второй вариант статьи Толстой снова посылает Чертковым, потому что В. Г. Чертков из Петербурга в письме от 2 января 1887 года пишет: «...Вашу статью о жизни и смерти мы внимательно переписываем и надеемся на этих днях вам выслать...» 15 января 1887 г. он же сообщает Толстому: «...Листки о жизни и смерти будут вам высланы, надеюсь, завтра...» 21 янв. 1887 г. Толстой отвечает Черткову, что «...ценную посылку с рукописями до сих пор не получал, а жду их очень» (ТЕ, 1913, стр. 43). Но 23-го уже января Лев Николаевич ему же из Москвы пишет, имея в виду рукописи «О жизни»: «...За переписку моей метафизической чепухи (я пробежал ее) очень, очень благодарен...» (ТЕ, 1913, стр. 45). В. Г. Чертков из Петербурга 24 января отвечает Толстому: «... Меня беспокоит то, что вы не получили еще посланных мною заказных посылок. Я послал вам три. Сначала те рукописи, о которых говорил в письме, и при них переписанные листки «О жизни и смерти»...... Если будете продолжать «О жизни и смерти», а кончить эту вещь непременно следовало бы по важности ее содержания, то не забудьте написать о том, что вы мне говорили, когда мы ходили по бульвару — о 3-х составных частях человека: тело, порода и вечная сторона...» В приписке к этому письму 26 января добавлено: «...я получил ваше письмо, в котором вы сообщаете, что получили рукописи»... Таким образом 23 января 1887 года Толстой имел уже копию с второго варианта. (Это была рукопись — Описание № 8). Другая копия была оставлена Чертковым у себя (Описание № 7).

В январе же месяце 1887 г. Толстой приступает к работе над копией. В январском письме этого года из Москвы к И. Б. Файнерману Толстой сообщает: «...пишу общее рассуждение о смерти и жизни, которое мне кажется нужным. Я кое-что читал вам» (Тенеромо, «Воспоминание о Л. Н. Толстом и его письма», изд. ж. «Образование». 1906, стр. 187). На январь 1887 г., повидимому, приходятся две переделки черновика, принятого за основу дальнейшей работы (т. е. изданного нами под № 2). Первая переделка(Описание № 8) состояла в ряде крупных перестановок частей текста для логической концентрации близких мыслей и в расширении отдельных мест вставками; была введена концовка с особенным подчеркиванием темы смерти. Исправленный текст первой переделки был скопирован и снова правлен — получилась вторая переделка(Описание № 9, 10, 11), в которой рядом с сокращениями и перестановками произведена некоторая стилистическая правка и внесена большая вставка на особом листе с темой о тождестве процессов жизни человека, животных и растений. Самый конец второй переделки дан в форме вопросов, ясно показывая установку статьи на дальнейшее расширение.

Февраль и март месяцы 1887 г. несколько осложнили работу Толстого и дали новый толчок для ее продолжения. Этим толчком явились встречи в Москве с философом профессором Н. Я. Гротом. По данным любезно предоставленным нам проф. К. Я. Гротом, Н. Я. Грот начал свою деятельность в Москве с осени 1886 года, но познакомился с Толстым несколько раньше.

В письме Толстого к В. Г. Черткову от начала апреля 1885 года из Москвы значится: «Познакомился я здесь с Гротом-философом, он мне очень понравился — надеюсь не столько потому, что он разделяет мои взгляды». В письме к брату от 7 декабря 1886 г. Н. Я. Грот пишет: «Был я на-днях у Льва Толстого и проболтал о философии часа два», а в письме от 13 декабря: «Сегодня был у меня, но, к сожалению, не застал, Лев Толстой». В начале февраля 1887 г. Н. Я. Грот был выбран временным вице-председателем Психологического общества. В письме к брату К. Я. Гроту от 5 февраля он пишет, что готовит реферат о свободе воли к первой неделе поста, и добавляет: ,,Сегодня были в Румянцевском музее — вторично для осмотра — встретили там Льва Толстого, и я с ним час с лишком прогулял по бульварам и проспорил о «науке»“. 12 февраля Н. Я. Грот пишет матери: «Третьего дня вечер провел у Толстого. Застал его шьющим сапоги. Он мне читал одно свое рассуждение о бессмертии разума. Моя статья «о душе» на него повлияла — он сам говорит»... Через день, т. е. 14 февраля Н. Я. Грот пишет к родителям: «В четверг вечером у меня были Л. Н. Толстой, А. А. Фет и Гиляров, и я им читал свой реферат о свободе волидля Психологического общества. Толстому он очень понравился. Он просидел дольше всех с 7 1/2 до 11 часов, и мы много болтали и спорили о частностях, ибо в общих положениях мы вполне согласны». В письме к брату от 18 февраля Н. Я. Грот сообщает о том же, а также добавляет: «Сегодня хочу сходить к Толстому» (очевидно, побеседовать перед предполагавшимся около 24 февраля докладом). 1 марта в письме к матери Н. Я. Грот уже рассказывает о состоявшемся в среду вечером заседании Психологического общества и чтении своего реферата. Присутствовал и Л. Н. Толстой. «Толстой сидел против меня, и его сочувственное присутствие меня очень ободряло», «прения продолжались от 10 до 12 1/2 и назначено на будущий четверг еще заседание для прений и споров». ⁶¹⁵ О втором заседании Н. Я. Грот сообщает родителям в письме от 9 марта: «Бывшее в четверг заседание было очень интересно. Оно длилось от 8 до 12... Был и Толстой, стоявший зa мои основные положения... В пятницу он будет читать в Психологическом Обществе маленький реферат в дополнение к моему — Понятие жизни — и мы думаем после оба эти реферата напечатать вместе от Психологического Общества и в пользу философского журнала, могущего возникнуть в будущем...» ⁶¹⁶ Сам Толстой о первом заседании 25 февр. 1887 г. Московского Психологического Общества сообщает в письме к Н. Н. Страхову 26 февраля 1887 г.: «Вчера — вы удивитесь — я был в заседании психологического общества. Грот читал о свободе воли, я слушал дебаты и прекрасно провел вечер, не без поучительности и главное с большим сочувствием лицам общества. Я начинаю выучиваться не сердиться на заблуждения (Б, III, стр. 67).

В мартовском письме 1887 г. к В. Г. Черткову из Москвы он сообщает: «....очень занят был над мыслями о жизни и суеверии смерти...»

С. А. Толстая следит за работой мужа. 3 марта 1887 г. в Москве она записывает в свой дневник: «Левочка написал повесть из времен первых христиан, теперь работает над статьей «о жизни и смерти» (Дневник С. А. Толстой, стр. 137), 6 марта запись: «Переписала «о жизни и смерти» и сейчас перечла (стр. 137). 9 марта С. А. Толстая записывает: «Левочка пишет статью «о жизни и смерти» новую для чтения в Университете в Психологическом обществе» (стр. 139), 14 марта: «Лев Николаевич уехал с Н. Н. Ге (сыном) в Университет в Психологическое общество, будет читать свою новую статью «О жизни и смерти». Мы с Ге спешили ее переписывать, и я весь день сегодня писала... Левочка много работал над этой статьей, и она очень мне нравится» (стр. 139). В тот же вечер сестре С. А. Толстая пишет: «Весь день писала, переписывала Лёвочкину статью «О жизни и смерти» (философия), которую он в настоящую минуту читает в университете в Психологическом обществе. Статья хорошая и без задора и без тенденции и чисто философская... Всё это время Левочка очень много работал над этой статьей... (Письмо С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 14 марта 1887 г.) О самом докладе Толстого сообщает довольно подробно в неизданном письме к матери от 16 марта Н. Я. Грот. В письме этом рассказывается, что Толстой очень сильно волновался перед докладом, совещался с Гротом и даже колебался, выступать ли. Он даже условился с Н. Я. Гротом, что может быть не явится на заседание, и просил поставить первым пунктом заседания 14 марта продолжение прений по докладу Грота. В день доклада Толстой хорошо выспался и, чтобы быть свежим, явился на заседание, переполненное публикой благодаря ожидавшемуся его выступлению, лишь к 10 часам вечера. Доклад и прения продолжались до 12 1/2 часов. Некоторые подробности этого выступления Толстого описывают газеты «Русские ведомости» и «Новое время». Последняя в № 3973 от 22 марта 1887 г. в статье Л. Б. «Понятие жизни. Сообщение графа Льва Толстого» писала между прочим: «Во избежание многочисленного стечения публики заседание это было объявлено закрытым....» В 8 часов началось заседание, приступили к прениям по докладу Н. Я. Грота: «Прения эти продолжались около 2 часов, вплоть до приезда графа, который, как это было известно раньше, не мог поспеть к началу заседания. Граф взошел в залу, когда все присутствующие, после перерыва, вновь заняли свои места. Он торопливо прошел к тому месту, которое было для него оставлено, видимо, не желая обращать на себя внимания, и, заняв его, обратился к присутствующим со следующими словами: «Я должен просить у вас извиненія, господа, что не мог явиться во-время, и потому, чтобы не задерживать вас долго, я начну свое сообщеніе со второй части». «Лучше сначала, граф», раздались протестующие голоса. «Нет, право, так лучше будет», возразил граф, «позвольте мне остаться при моем решении», и он принялся зa чтение». Газета «Русские Ведомости» в № 73 от 16 марта 1887 г. дополняет эту справку: «членов общества собралось на это заседание более, чем когда-нибудь, — человек 70, очевидно привлеченных сообщением графа Л. Н. Толстого. Читая по писанным листам, граф Лев Николаевич пропустил первую часть своего рассуждения и начал прямо со второй, так сказать с сути вопроса, взгляды даровитого писателя не могли не заинтересовать глубоко слушателей и вызвали ряд замечаний и вопросов со стороны гг. Астафьева, Бугаева, Коленова и др. В виду позднего времени заседание было затем закрыто, но беседы отдельных членов с гр. Л. Н. Толстым продолжались некоторое время и после заседания». Обе газеты поместили стенографические записи (с купюрами) доклада Толстого.«Новое Время» в том же № 3973 дало более полную стенограмму доклада (которая в виду близости текста к черновикам книги «О жизни» во второй редакции и издается нами в качестве Приложения 1-го), «Русские ведомости» в № 78 от 21 марта в виде особого фельетона под заглавием: «Понятие жизни (Извлечение из реферата Л. IL Толстого)». При этом «Русские ведомости» объявили: «Сообщение гр. Л. Н. Толстого будет напечатано, как мы слышали, в «Трудах Психологического Общества», но часть его появится также скоро в одном Петербургском журнале». ⁶¹⁷

В письмах конца марта и начала апреля Толстой сам определяет характер этой двухмесячной работы. В письме к П. И. Бирюкову (вероятно 20 марта 1887 г.) Толстой сообщает: «соскучился я о вас, милые друзья (обращаюсь к вам и Чертковым), беспрестанно о вас думаю. Верно оттого, что последнее время так был увлечен своими мыслями о жизни и смерти, что мало думал, так теперь наверстываю. Я всё еще не кончил и всё уясняю себе больше и больше. Когда кончу, то напечатаю у Оболенского последнюю, по моему лучшую версию, если он хочет и цензура пропустит (нецензурного кажется нет ничего)» (Б, III, 67). И дальше в том же письме: «Кое что я прибавил, уяснив себе, к моим мыслям о жизни и смерти, что мне кажется ясно и полезно знать. Сообщу вам, когда оставлю эту работу и возьмусь зa другую». (См. т. 64 настоящего изд.). Н. Л. Озмидову 24 марта 1887 г. из Москвы он пишет: «Я теперь уже более месяца занят писанием о том, что есть жизнь. Хочется и надеюсь выразить совсем просто и ясно, что жизнь есть совсем не та путаница и страдания, которые мы себе представляем под этим словом, а нечто очень простое, ясное, легкое и всегда радостное» (Сочинения, М. 1911, XX, стр. 132).