Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Альберт

9.

Прошло боле мсяца; наступали красные весенніе дни, на улицахъ снгъ счищали, въ полдень было ясно, не холодно и весело. —

Делесовъ выхлопоталъ себ пашпортъ за границу и съ первымъ пароходомъ сбирался хать. Въ одинъ изъ такихъ красныхъ, но еще холодныхъ весеннихъ дней онъ въ 12-томъ часу утра вышелъ на улицу. Дла его устроились хорошо, денегъ было достаточно, желудокъ въ исправности, апетитъ хорошій, солнце свтило ярко, платье, сапоги и чистая рубашка ловко, легко, пріятно сидли на тл, вс хорошія воспоминанія и счастливые планы сами собой лзли въ голову. – Онъ испытывалъ холодное самодовольство человка, удобно и изящно устроившаго свою жизнь. – Онъ сбирался сдлать нсколько прощальныхъ визитовъ, выбралъ получше извощика и похалъ. И въ саняхъ было славно, высоко и покойно сидть, народъ все попадался такой красивой и веселой, знакомые кланялись особенно привтливо и радостно.

– Право, отлично можно жить, – подумалъ онъ, – только бы не длать глупостей.

Вызжая изъ Гороховой, на правомъ тротуар онъ замтилъ совсмъ не веселую и не красивую фигуру, которая показалась ему знакома. Худая фигура съ согнутой спиной въ одномъ каричневомъ пальто и измятой шляп шла впереди его.

– Неужели это Албертъ? Онъ, онъ! дйствительно это онъ.

Албертъ, засунувъ руки въ штаны подъ пальто, надвинувъ вылзлую съ широкими полями шляпу на нечесанные засоренные волосы, на согнутыхъ ногахъ, торопливо и робко оглядываясь, шибко пробирался около самой стнки.

Делесовъ соскочилъ съ саней и побжалъ вслдъ за нимъ. Тутъ только онъ замтилъ, что два мальчишки, что-то говоря ему, бжали за Албертомъ, и что на противуположной сторон улицы извощики смялись, глядя на убгающаго и оглядывающагося Нмца. Еще не усплъ Делесовъ догнать его, какъ вдругъ Албертъ ускорилъ шаги и, отчаянно оглянувшись, повернулъ и скрылся въ отворенные ворота. <Делесову невольно вспомнилась травленая собака.>

– Вотъ такъ нарядный Нмецъ, – проговорилъ одинъ извощикъ, возвращаясь къ своимъ санямъ. —

– Принцъ! Принцъ! купи пряниковъ! – кричали мальчишки, остановившись у воротъ. Делесовъ тоже остановился и, вроятно, не увидалъ бы больше Алберта, ежели бы на середін двора не остановила его кухарка. Албертъ благодарно пожималъ за локоть улыбавшуюся кухарку и что-то живо бормоталъ ей.

– Здорово, Албертъ! – сказалъ дворникъ, несшій дрова на лстницу и остановившійся на минуту: – что давно ночевать не приходилъ?

Албертъ улыбнулся и дружелюбно закивалъ головой и дворнику.

Делесовъ незамченный подошелъ къ нему сзади.

– Здраствуйте, Господинъ Албертъ, – сказалъ онъ по-нмецки.

Албертъ оглянулся съ радостной и покорной улыбкой на лиц, но увидавъ красивое новое платье и наружность, казавшуюся ему незнакомой, онъ испугался и, что-то несвязно пробормотавъ, хотлъ уйти. Лицо Алберта было еще боле болзненно и изнуренно, чмъ мсяцъ тому назадъ, онъ видимо давно ничего не лъ и не пилъ, платье оборванно, движенья слабы. Онъ вынулъ изъ кармановъ руки, они были сизо-красны – и обими приподнялъ шляпу, съ недоумніемъ и робостью вглядываясь въ лицо Делесова.

– Я тутъ къ знакомымъ обдать иду, это ничего, – сказалъ онъ по-нмецки.

– Вы меня не узнали, а помните, съ мсяцъ тому назадъ вы пробыли у меня три дня. Какъ я радъ, что встртилъ васъ опять, – говорилъ Делесовъ. <и думалъ самъ съ собой: не позвать-ли его обдать? Нет, ршительно невозможно, онъ такъ грязенъ!> – Что вы никогда не зайдете ко мн? вотъ бы нынче вечеромъ.

Албертъ ршительно не узнавалъ его.

– Я обдать сюда иду. А вы гд живете?

Делесовъ назвалъ ему свою квартиру и снова напомнилъ себя.

– Ахъ да! – засмялся Албертъ, – помню, помню. <А что Захаръ здоровъ?> а скрипка есть у васъ и выпить <будетъ?> я хотлъ бы.

– Все будетъ, только приходите нынче вечеромъ, и выпьемъ, и повеселимся, не забудьте. —

– Хорошо, хорошо, я вамъ буду играть, а то у меня скрыпки нтъ, ничего нтъ, платья нтъ, квартиры нтъ, скверная жизнь! Скверная жизнь, – повторилъ онъ нсколько разъ и пошелъ въ глубину двора.

Онъ прошелъ нсколько шаговъ и оглянувшись снова повторилъ: скрыпки нтъ, ничего нтъ. Скверная жизнь, скверная жизнь!

Делесовъ проводилъ его глазами до черныхъ закопченныхъ дверей, въ которыхъ онъ скрылся, продолжая повторять: скверная жизнь! скверная жизнь!

– Надо было ему дать что-нибудь, – сказалъ онъ самъ себ.

– Ну все равно, вечеромъ дамъ.

Въ 7 часовъ въ этотъ день Делесовъ былъ дома, ожидая музыканта и гостей, которыхъ онъ пригласилъ нынче вечеромъ посмотрть и послушать удивительное геніальное и погибшее существо. – Въ числ гостей былъ и сынъ министра, участвовавшiй въ первомъ вечер у Анны Ивановны, и извстный знатокъ музыки Аленинъ, который на приглашеніе Делесова замтилъ, что странно бы было, чтобы былъ въ Петербург талантъ, котораго бы онъ не зналъ, модный пьянистъ французъ и старый пріятель Делесова, <бездарный> художникъ Бирюзовской, чудакъ, умная пылкая голова, энтузіастъ и большой cпорщикъ.

Захаръ былъ посланъ за ужиномъ. – Делесовъ одинъ сидлъ дома, когда у двери раздался слабый звонокъ. Действительно это былъ Албертъ, какъ предполагалъ Делесовъ; но въ такомъ виде, что не было надежды услыхать его игру нынче вечеромъ. Онъ былъ растрепанъ, испачканъ, глаза были совершенно мутны, и когда Делесовъ отворилъ дверь, онъ уже успелъ заснуть, облокотившись на притолку. Стукъ отворяемыхъ дверей разбудилъ его, онъ шатаясь, бормоча что-то, ввалился въ гостиную, упалъ на диванъ и заснулъ.

– Вот-те и музыкальный вечеръ, – подумалъ Делесовъ.

10.

Часа черезъ два стали прізжать гости, Албертъ все спалъ.

– Ну, что ваше необыкновенное созданіе? – сказалъ сынъ министра, входя въ комнату съ французомъ Пишо.

– Несчастье! ужасно пьянъ и спитъ, – отвчалъ Делесовъ.

– Ничего, отпоимъ его содовой водой.

– Славное лицо! – сказалъ Французъ, сверху глядя на спящаго немца.

Пріехалъ и Аленинъ, извстный знатокъ и петербургской авторитетъ въ музыке.

– Такъ это-то геніальное существо, – сказалъ онъ, – посмотримъ.

Художникъ долго серьезно посмотрлъ на Алберта и, ничего не сказавъ, съ недовольнымъ видомъ отошелъ отъ него.

Пишо слъ за фортепьяно и изящно и просто сыгралъ нсколько ноктюрновъ Chopin, остальные господа разговаривали между собой о вседневныхъ вопросахъ. – Албертъ изредка поворачивался и на мгновеніе открывалъ глаза. Несколько разъ пробовали будить его, но онъ не выказывалъ ни малйшаго признака жизни.

– А ведь онъ не спитъ, – шопотомъ сказалъ сынъ министра, уловивъ бглый взглядъ, который Албертъ, открывъ глаза, бросилъ на нихъ. – Онъ долженъ быть плутъ, – прибавилъ онъ.