Полное собрание сочинений. Том 9. За порогом весны
Шрифт:
В багаже из Москвы у нас была вещь, в путешествии очень нужная. Но ее, скрепя сердце, в Вашингтоне пришлось отложить. Фоторужье…
Это телеобъектив с фотокамерой, оборудованной для удобства прикладом, и с пусковым механизмом. Этой штукой снимают все, к чему трудно приблизиться: зверей, птиц и людей, если не хочешь беспокоить близким присутствием. Владелец ружья не раз убеждался в удобствах этой, правда, немного громоздкой системы. Но в Вашингтоне, как только ее увидели, в один голос сказали: «С ума сошел! Тебя кокнут, не успеешь даже поднять эту штуку. В порядке самозащиты кокнут…» Прислушаться было к чему. Владелец фоторужья вдруг особенно ясно увидел: инструмент очень сильно напоминал хороший боевой автомат. По инерции он немного артачился: «Я с этой штукой десять лет езжу…»
Но спор разрешил сильный неожиданный аргумент.
— Папа, опять стреляли!
Мы кинулись к телевизору. Пожилой комментатор, не скрывая волнения, говорил: «Только что на предвыборном митинге в городе Лорел стреляли в губернатора Алабамы Уоллеса…»
Журналисты в Америке очень оперативны.
Тотчас же мы увидели митинг в торговом центре, говорящего губернатора, сумятицу. И вот уже кандидат в президенты распростерт на земле. Крупным планом искаженное болью лицо. И еще лицо крупно, тоже искаженное болью — полицейские избивают белокурого парня. Мгновение выстрела было коротким. Обычный ход киноленты делал его почти незаметным. Но техника может все! Нужные кадры остановили, увеличили до предела. И вот мы видим руку с поднятым пистолетом. Видим Уоллеса, глотнувшего воздух открытым ртом. Телекомпания, счастливая обладательница сенсационной пленки, показала сцену убийства еще и еще. Утром к драматическим кадрам добавились новые: удрученное горем лицо отца — «мой сын был хорошим, спокойным парнем…». В телестудиях спешно были просмотрены кинопленки предвыборных выступлений всех претендентов на президентский пост. Опять сенсация: белокурый парень в очках оказался на каждой пленке. Поначалу думали: парень метил в откровенно расистскую личность. Теперь было ясно: искал удобного случая убить любого из претендентов.
Зачем? На этот вопрос уже в тюрьме 20-летний Артур Бремер ответил спокойно: «Теперь хоть что-то в жизни я сделал…»
В который раз Америка содрогнулась. Телевидение и газеты в эти дни вели счет «знаменитым» убийствам. Вспомнили братьев Кеннеди, Мартина Лютера Кинга… Теперь Уоллес.
А завтра? Заглянули назад поглубже: оказалось, стрелять президентов в Америке — дело обычное, традиционное. Покушались на Рузвельта, с галерки конгресса стреляли в Трумена. Президент Уильям Мак-Кинли в 1901 году был застрелен в упор. Стрелял человек, которому президент протягивал руку, здороваясь. Говорили газеты о Линкольне… За сто лет с 1865 года каждого третьего президента Соединенных Штатов покушались убить. И каждый пятый убит. Газеты гадали, как лучше сберечь политических лидеров. Вывод такой. Время рукопожатий и открытых общений с людьми окончилось. Если на митинг пускать даже одних полицейских и одетую в штатское платье охрану — гарантии безопасности все равно нет. Остается одно лишь средство общения — телевидение.
Но в эти дни говорили не только о крупных личностях. Напомнили об убийствах ежедневных
Торговый прилавок в городе Санта-Фе.
Эту сцену по телевидению видела вся Америка. Руби стреляет в Освальда…
и ежечасных. Ограбления, месть, расистская ненависть, подозрительность, конкуренция, убийства из желания просто убить, убийства, чтобы прославиться, убийства из-за привычки к убийствам. Мотивов много. Примеров тоже.
Сопляк по имени Роберт Смит в аризонском городке Меса из пистолета, подаренного родителями ко дню рождения, убил в парикмахерской пятерых сразу: трех девушек, мать и ребенка. Мотивы? Хотел прославиться. Он добровольно (пишут: «с улыбкой») отдал пистолет полицейским — «Все газеты теперь об этом напишут».
В Чикаго бывший моряк Ричард Спек убил восемь медицинских сестер. В столице Техаса Остине морской пехотинец Чарльз Уитмен с башни университета щелкал людей на площади, как воробьев, — 14 раненых, 40 убитых…
У дома писателя, автора детективных романов Джесса Форда (поселок Хамболдт в штате Теннесси) остановился автомобиль. Писатель вышел и выстрелил.
И убил невинного человека.Мотив? «У меня было подозрение, что хотят застрелить сына…»
Показывая время от времени лежащего в постели Уоллеса (тот мучительно улыбался: «Я продолжаю борьбу»), телевидение и газеты так и сяк обсуждали проблему. Назывались не только убийства, но и множество преступлений, совершенных под прикрытием пистолета. «В парке под Вашингтоном жену изнасиловали на глазах привязанного к дереву мужа». «Действует «Клуб 12-ти». В него принимаются те, кого грабили не менее двенадцати раз». Нашли рекорд: в Балтиморе живет человек, лавчонку которого грабили сорок раз. И тут же, почти со смешком, под заголовком «Не повезло» свежая новость.
«Утром у Эдварда Фримена на пути в магазин отняли четыре доллара. В полдень с угрозой пристрелить отняли торговую выручку. Вечером от полицейского участка, куда Фримен пришел заявить, угнали его машину марки «Тойота».
В эти дни опять поднялась волна протестов против свободной продажи оружия. Сообщались цифры: «У населения США в данный момент 110 миллионов единиц огнестрельного оружия, из них 45 миллионов — револьверы».
Ехать в гущу вооруженных людей с фотокамерой, походившей на автомат, было, конечно, рискованно. Но за дорогу сами мы слышали лишь один выстрел. Тревожный и нехороший. Он грохнул ночью на горной дороге штата Вайоминг в узком лесном проеме. Мы резко затормозили. Но вдруг услышали вполне миролюбивый голос.
— Не бойтесь. Это я стрелял. Винтовка спрятана…
В свете фар у дороги стоял бородатый пожилой человек. Понимая деликатность момента, старик держал руки кверху — по-фронтовому.
Оказалось, стрельнул старик — себя подбодрить. Дорога была глухая. Машина сдала. Старик не знал, что с ней делать. И стрельнул, пугаясь окружавшей его темноты. Мы помочь не могли. И уехали с обещанием на ближайшей колонке о нем сказать…
Марш протеста в защиту прав негров. Огромное мужество требуется от человека на этом пути. Из любого укрытия в спину идущему может быть выпущена пуля расиста.
И один раз мы видели руку, державшую пистолет. В штате Техас нашу машину резко прижал к обочине полицейский.
— Документы…
Мы оба послушно полезли в карманы.
— Только один!!! — Рука полицейского рванула у пояса пистолет.
Молодой, не слишком опытный малый кого-то ловил и резонно подумал, что двое вместо бумаг могут достать пистолеты. Пробежав глазами наши листки, полицейский сунул свой пистолет в кобуру — двое «красных» в Техасе были ему не страшны. Он почувствовал себя даже в некотором роде неловко.
— Неужели из самой Москвы?.. Не берите хичхайкеров…
Хичхайкеры — это те, кто голосует возле дороги. Адрес, куда подвезти, обычно написан на обломке картона: «Я в Аризону», «Мне до Нью-Йорка». Соблазн иметь собеседника в автомобиле очень велик. Для журналиста это, возможно, лучшая ситуация откровенно поговорить — человек едет с тобой полдня, к вечеру вы расстанетесь, и потому разговор идет без оглядки. Но прошло время, когда в Америке можно было без риска сажать человека в автомобиль. Случайный пассажир может убить водителя, чтобы уже за рулем доехать в Аризону или Нью-Йорк. Сколько собеседников из-за этого потеряли! «Не берите!» Этот совет мы слышали всюду. В штате Миссисипи предупреждение было оформлено в виде дорожного знака: «Район тюрьмы. Не берите хичхайкеров».
…В газетах портрет Уоллеса мы видели всю дорогу. Лежа в постели, бедняга силился улыбаться. Улыбалась жена губернатора. Но это были улыбки для публики. В колонках под снимками газеты со ссылками на врачей обсуждали: будет ходить Уоллес или же пули пригвоздили его к постели до конца дней? О стрелявшем и вообще о стрельбе поминалось уже мимоходом. Благородные страсти «изъять оружие из продажи!» угасли.
В городе Санта-Фе мы зашли в магазин, витрину которого украшали две пушки, крупнокалиберные пулеметы и уложенные красивыми горками гранаты-лимонки. Магазин был большой. В нем вполне поместилась бы парочка танков. У прилавка, где были разложены пистолеты, стояли две женщины и человек шесть мужчин. Молодой продавец с волосами и бородкой Иисуса Христа держал на ладони отливавший синевой пистолет.