Полное собрание стихотворений

x x x

Как было бы легко, как песенно, как дружно

мои моленья бы неслись,

когда бы мы в саду, во храме ночи южной

с тобой нечаянно сошлись.

Свет лунный по кустам, как лоск на мокрых сливах,

там серебрится средь полян.

Бестрепетны цветы. В аллеях молчаливых

медвяный, бархатный туман.

И ветерок вдали рождается, и вскоре

вздыхает жимолость во сне.

За кипарисами угадываешь море.

Чу! Море молится луне.

Скользит оно, скользит, сокрытой страстью вея,

и слышишь, и не слышишь ты,

и смутный мотылек, жужжа и розовея,

считает смутные цветы.

9. 7. 21.

x x x

От взгляда, лепета, улыбки

в душе глубокой иногда

свет загорается незыбкий,

восходит крупная звезда.

И жить не стыдно и не больно;

мгновенье учишься ценить,

и слова одного довольно,

чтоб все земное объяснить.

Груневальд, 31. 7. 21.

Осенние листья

1

В переулке на скрипке играет слепой.

Здравствуй, осень!

Пляшут листья, летят золотою толпой.

Здравствуй, осень!

Медяки из окна покатились, звеня.

Славься, осень!

Ветер легкими листьями бросил в меня.

Славься, осень!

2

Стою я на крыльце. Напротив обитает

ценитель древностей; в окошке пастушок

точеный выставлен. В лазури тучка тает,

как розовый пушок.

Гляди, фарфоровый, блестящий человечек:

чернеют близ меня два голых деревца,

и сколько золотых рассыпанных сердечек

на ступенях крыльца.

8 ноября 1921, Кембридж

Беженцы

Я объездил, о Боже, твой мир,

оглядел, облизал,- он, положим,

горьковат... Помню пыльный Каир:

там сапожки я чистил прохожим...

Также помню и бойкий Бостон,

где плясал на кабацких подмостках...

Скучно, Господи! Вижу я сон,

белый сон о каких-то березках...

Ах, когда-нибудь райскую весть

я примечу в газетке раскрытой,

и рванусь и без шапки, как есть,

возвращусь я в мой город забытый!

Но, увы, приглянувшись к нему,

не узнаю... и скорчусь от боли;

даже вывесок я не пойму:

по-болгарски написано, что ли...

Поброжу по садам, площадям,

большеглазый, в поношенном фраке...

"Извините, какой это храм?"

И мне встречный ответит: "Исакий".

И друзьям он расскажет потом:

"Иностранец пристал, все дивился..."

Буду новое чуять во всем

и томиться, как вчуже томился...

<1921>

x x x

Был крупный дождь. Лазурь и шире и живей.

Уж полдень. Рощицы березовой опушка

и солнце мокрое.

Задумчиво кукушка

считает золото, что капает с ветвей,

и рада сырости пятнистая лягушка,

и тонет в капельке уродик-муравей,

и скромно гриб стоит, как толстый человечек,

под красным зонтиком, и зыблется везде

под плачущей листвой сеть огненных колечек,

а в плачущей траве - серебряной звезде

ромашки - молится неистово кузнечик,

и, по небу скользя, как будто по воде,

блистает облако...

<1921>

Знаешь веру мою?

Слышишь иволгу в сердце моем шелестящем?

Голубою весной облака я люблю,

райский сахар на блюдце блестящем;

и люблю я, как льются под осень дожди,

и под пестрыми кленами пеструю слякоть.

Есть такие закаты, что хочется плакать,

а иному шепнешь: подожди.

Если ветер ты любишь и ветки сырые,

Божьи звезды и Божьих зверьков,

если видишь при сладостном слове "Россия"

только даль и дожди золотые, косые

и в колосьях лазурь васильков,

я тебя полюблю, как люблю я могучий,

пышный шорох лесов, и закаты, и тучи,

и мохнатых цветных червяков;

полюблю я тебя оттого, что заметишь

все пылинки в луче бытия,

скажешь солнцу: спасибо, что светишь.

Вот вся вера моя.

<1921>

Моя весна

Все загудело, все блеснуло,

так стало шумно и светло!

В лазури облако блеснуло,

как лебединое крыло.

И лоснится, и пахнет пряно

стволов березовых кора,

и вся в подснежниках поляна,

и роща солнечно-пестра.

Вот серые, сырые сучья,

вот блестки свернутых листков...

Как спутываются созвучья

гремящих птичьих голосов!

И, многозвучный, пьяный, вольный,

гуляет ветер, сам не свой.

И ухает звон колокольный

над темно-синею рекой!

Ах, припади к земле дрожащей,

губами крепко припади,

к ее взволнованно звенящей,

благоухающей груди!

И, над тобою пролетая,

божественно озарена,

пусть остановится родная,

неизъяснимая весна!

<1921>

Ночь

Уж погорел лучистый край

летучей тучки, и, вздыхая,

ночь подошла... О, голубая,

о, величавая, сияй,

сияй мне бесконечно: всюду,

где б ни застала ты меня,

у кочевого ли огня

иль в гордом городе - я буду,

о, звездная, как ныне, рад

твоей улыбке непостижной...

Я выпрямлюсь и взор недвижный

скрещу с твоим! О, как горят,

ночь ясная, твои запястья,

да, ослепи, да, опьяни...

Я лучшего не знаю счастья!

Ночь, ты развертываешь рай

над темным миром и, вздыхая,

на нас глядишь... О, голубая,

о, величавая, сияй!

<1921>