Полное собрание стихотворений

И опустились и повисли

Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,

Встречая ветра поцелуи,

И платья шелковые струи

Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.

Феодосия, 14 февраля 1914

С. Э.

Я с вызовом ношу его кольцо

– Да, в Вечности – жена, не на бумаге. —

Его чрезмерно узкое лицо —

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны! —

Под крыльями распахнутых бровей —

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна.

– Всем вам, кто жил и умирал без страху. —

Такие – в роковые времена —

Слагают стансы – и идут на плаху.

Коктебель, 3 июня 1914

АЛЕ

1. “Ты будешь невинной, тонкой…”

Ты будешь невинной, тонкой,

Прелестной – и всем чужой.

Пленительной амазонкой,

Стремительной госпожой.

И косы свои, пожалуй,

Ты будешь носить, как шлем,

Ты будешь царицей бала —

И всех молодых поэм.

И многих пронзит, царица,

Насмешливый твой клинок,

И все, что мне – только снится,

Ты будешь иметь у ног.

Все будет тебе покорно,

И все при тебе – тихи.

Ты будешь, как я – бесспорно —

И лучше писать стихи...

Но будешь ли ты – кто знает —

Смертельно виски сжимать,

Как их вот сейчас сжимает

Твоя молодая мать.

5 июня 1914

2. “Да, я тебя уже ревную…”

Да, я тебя уже ревную,

Такою ревностью, такой!

Да, я тебя уже волную

Своей тоской.

Моя несчастная природа

В тебе до ужаса ясна:

В твои без месяца два года —

Ты так грустна.

Все куклы мира; все лошадки

Ты без раздумия отдашь —

За листик из моей тетрадки

И карандаш.

Ты с няньками в какой-то ссоре —

Все делать хочется самой.

И вдруг отчаянье, что “море

Ушло домой”.

Не передашь тебя – как гордо

Я о тебе ни повествуй! —

Когда ты просишь: “Мама, морду

Мне поцелуй”.

Ты знаешь, все во мне смеется,

Когда кому-нибудь опять

Никак тебя не удается

Поцеловать.

Я – змей, похитивший царевну, —

Дракон! – Всем женихам – жених! —

О свет очей моих! – О ревность

Ночей моих!

6 июня 1914

П. Э.

1. “День августовский тихо таял…”

День августовский тихо таял

В вечерней золотой пыли.

Неслись звенящие трамваи,

И люди шли.

Рассеянно, как бы без цели,

Я тихим переулком шла.

И – помнится – тихонько пели

Колокола.

Воображая Вашу позу,

Я все решала по пути:

Не надо – или надо – розу

Вам принести.

И все приготовляла фразу,

Увы, забытую потом. —

И вдруг – совсем нежданно! – сразу! —

Тот самый дом.

Многоэтажный, с видом скуки...

Считаю окна, вот подъезд.

Невольным жестом ищут руки

На шее – крест.

Считаю серые ступени,

Меня ведущие к огню.

Нет времени для размышлений.

Уже звоню.

Я помню точно рокот грома

И две руки свои, как лед.

Я называю Вас. – Он дома,

Сейчас придет.

“Пусть с юностью уносят годы…”

Пусть с юностью уносят годы

Все незабвенное с собой. —

Я буду помнить все разводы

Цветных обой.

И бисеринки абажура,

И шум каких-то голосов,

И эти виды Порт-Артура,

И стук часов.

Миг, длительный по крайней мере —

Как час. Но вот шаги вдали.

Скрип раскрывающейся двери —

И Вы вошли.

“И было сразу обаянье…”

И было сразу обаянье.

Склонился, королевски-прост. —

И было страшное сиянье

Двух темных звезд.

И их, огромные, прищуря,

Вы не узнали, нежный лик,

Какая здесь играла буря —

Еще за миг.

Я героически боролась.

– Мы с Вами даже ели суп! —

Я помню заглушенный голос

И очерк губ.

И волосы, пушистей меха,

И – самое родное в Вас! —

Прелестные морщинки смеха

У длинных глаз.

Я помню – Вы уже забыли —

Вы – там сидели, я – вот тут.

Каких мне стоило усилий,

Каких минут —

Сидеть, пуская кольца дыма,

И полный соблюдать покой...

Мне было прямо нестерпимо

Сидеть такой.

Вы эту помните беседу

Про климат и про букву ять.

Такому странному обеду

Уж не бывать.

В пол-оборота, в полумраке

Смеюсь, сама не ожидав:

“Глаза породистой собаки,