Качается лодка на цепи,Привязана крепко она,Чуть движет на привязи ветер,Чуть слышно колышет волна.Ох, хочется лодке на волю,На волю, в неведомый путь,И свернутый парус расправить,И выставить на ветер грудь!Но цепь и крепка, и не ржава,И если судьба повелитПоплыть, то не цепь оборвется,А треснувший борт отлетит.
«Нынче год цветенья сосен:...»
Нынче год цветенья сосен:Все покрылись сединой,И побеги, будто свечи,Щеголяют прямизной;Что ни ветка – проступаетВоска бледного свеча...Вот бы их зажечь! ЛюбаяЗасветила б – горяча!Сколько, сколько их по лесу;Цветень пылью порошит!Только кто,
чуть ночь настанет,Эти свечи запалит?Низлетят ли гости с небаЧас молитвы озарить?Иль колдуньи вздуют пламяВ дикой оргии светить...Все равно! Но только б света,Света мне – со всех ветвей!Только б что-нибудь поярче,Что-нибудь – повеселей!
«Как ты чиста в покое ясном...»
Как ты чиста в покое ясном,В тебе понятья даже нетО лживом, злобном или страстном,Чем так тревожен белый свет!Как ты глупа! Какой равнинойРаскинут мир души твоей,На ней вершинки – ни единой,И нет ни звуков, ни теней...
«Вот с крыши первые потеки...»
Вот с крыши первые потекиПри наступлении весны!Они – что писанные строкиВ снегах великой белизны.В них начинают проявлятьсяВесенней юности черты,Которым быстро развиватьсяВ тепле и царстве красоты.В них пробуждение под спудомЕще не явленных мощей,Что день – то будет новым чудомЗа чудодействием ночей.Все струйки маленьких потеков —Безумцы и бунтовщики,Они замерзнут у истоков,Не добежать им до реки...Но скоро, скоро дни настанут,Освобожденные от тьмы!Тогда бунтовщиками станутСледы осиленной зимы;Последней вьюги злые стоны,Последний лед... А по полямПобедно глянут анемоны,Все в серебре – назло снегам.
«Мои мечты – что лес дремучий...»
Мои мечты – что лес дремучий,Вне климатических преград,В нем – пальмы, ели, терн колючий,Исландский мох и виноград.Лес полн кикимор резвых шуток,В нем леший вкривь и вкось ведет;В нем есть все измененья сутокИ годовой круговорот.Но нет у них чередованья,Законы путаются зря;Вдруг в полдень – месяца мерцанье,А в полночь – яркая заря!
«Мысли погасшие, чувства забытые...»
Мысли погасшие, чувства забытые —Мумии бедной моей головы,В белые саваны смерти повитые,Может быть, вовсе не умерли вы?Жизни былой молчаливые мумии,Время Египта в прошедшем моем,Здравствуйте, спящие в тихом раздумии!К вам я явился светить фонарем.Вижу... как, в глубь пирамиды положены,Все вы так тихи, так кротки теперь;Складки на вас шевельнулись, встревоженыВетром, пахнувшим в открытую дверь.Все вы взглянули на гостя нежданного!Слушайте, мумии, дайте ответ:Если бы жить вам случилося заново —Иначе жили бы вы? Да иль нет?Нет мне ответа! Безмолвны свидетели...Да и к чему на вопрос отвечать?Если б и вправду они мне ответили,Что ж бы я сделал, чтоб снова начать?В праздном, смешном любопытстве назревшие,Странны вопросы людские порой...Вот отчего до конца поумневшиеМумии дружно молчат предо мной!Блещет фонарь над безмолвными плитами...Все, что я чую вокруг, – забытье!Свод потемнел и оброс сталактитами...В них каменеет и сердце мое...
«О, будь в сознаньи правды смел...»
О, будь в сознаньи правды смел...Ни ширм, ни завесей не надо...Как волны дантовского адаПолны страданий скорбных тел, —Так и у нас своя картина...Но только нет в ней красоты:Людей заткала паутина...В ней бьются все – и я, и ты...
«Всюду ходят привиденья...»
Всюду ходят привиденья...Появляются и тут;Только все они в доспехах,В шлемах, в панцирях снуют.Было время – вдоль по взморьюШедшим с запада сюдаГрозным рыцарям НароваПреградила путь тогда.«Дочка я реки Великой, —Так подумала река, —Не спугнуть ли мне пришельцев,Не помять ли им бока?»«Стойте, братцы, – говорит им, —Чуть вперед пойдете вы,Глянет к вам сквозь льды и вьюгиСтрашный лик царя Москвы!Он, схизматик, за стенами!Сотни, тысячи звонницВкруг гудят колоколами,А народ весь прахом – ниц!У
него ль не изуверства,Всякой нечисти простор;И повсюдный вечный голод,И всегдашний страшный мор.Не ходите!» Но пришельцамМудрый был не впрок совет...Шли до Яма и Копорья,Видят – точно, ходу нет!Все какие-то виденья!Из трясин лесовикиНаседают, будто черти,Лезут на смерть, чудаки!Как под Дурбэном эстонцыНе сдаются в плен живьемИ, совсем не по уставам,Варом льют и кипятком.«Лучше сесть нам под Наровой,На границе вьюг и nypr!»Сели и прозвали замки —Магербург и Гунгербург.С тем прозвали, чтобы внукиВновь не вздумали идтиК худобе и к голоданьюВдоль по этому пути.Старых рыцарей виденьяХодят здесь и до сих пор,Но для легкости хожденья —Ходят все они без шпор...
«Вдоль Наровы ходят волны...»
Вдоль Наровы ходят волны;Против солнца – огоньки!Волны будто что-то пишут,Набегая на пески.Тянем тоню; грузен невод;Он по дну у нас идетИ захватит все, что встретит,И с собою принесет.Тянем, тянем... Что-то будет?Окунь, щука, сиг, лосось?Иль щепа одна да травы, —Незадача, значит, брось!Ближе, ближе... Замечаем:Что-то грузное в мотне;Как барахтается, бьется,Как мутит песок на дне.Вот всплеснула, разметалаВоды; всех нас облила!Моря синего царицаВ нашем неводе была:Засверкала чешуеюИ короной золотойИ на нас на всех взглянулаЖемчугом и бирюзой!Все видали, все слыхали!Все до самых пят мокры...Если б взяли мы царицу,То-то б шли у нас пиры!Значит, сами виноваты,Недогадливый народ!Поворачивайте ворот, —Тоня новая идет...И – как тоня вслед за тоней —За мечтой идет мечта;Хороша порой добычаИ богата – да не та!..
«Как эти сосны древни, величавы...»
Как эти сосны древни, величавы,И не одну им сотню лет прожить;Ударит молния! У неба злые нравы,Судьба решит: им именно – не быть!Весна в цветах; и яблони, и сливыВсе разодеты в белых лепестках.Мороз ударит ночью! И не живыТе силы их, что зреть могли в плодах.И Гретхен шла, полна святого счастья,Полна невинности, без мысли о тюрьме, —Но глянул блеск проклятого запястья,И смерть легла и в сердце, и в уме...
«Твоя слеза меня смутила...»
Твоя слеза меня смутила....Но я, клянусь, не виноват!Страшна условий жизни сила,Стеной обычаи стоят.Совсем не в силу убежденья,А в силу нравов, иногда,Всплывают грустные явленья,И люди гибнут без следа,И ужасающая драмаРодится в треске фраз и словНесуществующего срамаИ намалеванных оков.
«Какая ночь убийственная, злая...»
Какая ночь убийственная, злая!Бушует ветер, в окна град стучит;И тьма вокруг надвинулась такая,Что в ней фонарь едва-едва блестит.А ночь порой красотами богата!Да, где-нибудь нет вовсе темноты,Есть блеск луны, есть прелести закатаИ полный ход всем чаяньям мечты.Тьма – не везде. Здесь чья-то злая чара!Ее согнать, поверь, под силу мне;Готовы струны, ждет моя гитара,Я петь начну о звездах, о луне.Они всплывут, мы озаримся ими —Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней,И в град, и в вихрь раскатами живымиЗальется в песне вешний соловей.
«Высоко гуляет ветер...»
Высоко гуляет ветер,Шевелит концы ветвей...Сильф воздушный, сильф прекрасный,Вей, красавец, шибче вей!Там тебе простор и воля;Всюду, всюду – светлый путь!Только книзу не спускайся,Не дыши в людскую грудь.Станешь ты тоскою грузен,Станешь вял, лишишься сна;Грудь людская, будто улей,Злых и острых жал полна...И тебя, мой сильф воздушный,Не признать во цвете лет;Побывав в болящей груди,Обратишься ты в скелет;Отлетев, в ветвях застрянешьСочлененьями костей...Не спускайся наземь, ветер,Вей, мой сильф, но выше ней!..