Полное собрание стихотворений

«О помыслах Гафиза…»

О помыслах Гафиза Лишь он один да бог на свете знает. Ему он только сердце Греховное и пылкое вверяет. И не одним прощеньем Всемилосердый благ, — он благ молчаньем… Ни ангелам, ни людям Об этом он словечка не роняет.

(1859)

«Сошло дыханье свыше…»

Сошло дыханье свыше, И я слова распознаю: «Гафиз, зачем мечтаешь, Что сам творишь ты песнь свою? С предвечного начала На лилиях и розах Узор ее волшебный Стоит начертанный в раю!»

(1859)

«Уж если всё от века решено…»

Уж если всё от века решено, — Так что ж мне делать? Назначено мне полюбить вино, — Так что ж мне делать? Указан птице лес, пустыня льву, Трактир Гафизу. Так мудростью верховной суждено, — Так что ж мне делать?

(1860?)

«Не будь, о богослов, так строг!..»

Не будь, о богослов, так строг! Не дуйся, моралист, на всех! Блаженства всюду ищем мы, — А это уж никак не грех! Нас, как израильских сынов, Пустынный истомил побег, И мы у неба просим яств, А это уж никак не грех! К чему нам райской тубы сень И Гавриил на небесах? Дверей трактира ищем мы, А это уж никак не грех! Да, нам старик-трактирщик — друг, Мы сознаемся в том при всех, — Притворства избегаем мы, А это уж никак не грех! Людскую кровь не станем лить Мы для воинственных потех; Льем виноградную мы кровь, А это уж никак не грех! Мы разверзаем клад души, Чтобы для сладостных утех Все перлы сердца раскидать, А это уж никак не грех! Мы славим милую в стихах, И нас, быть может, ждет успех, — Пленительным пленен поэт, А это уж никак не грех! Ты, как осел или верблюд, Кряхтя, тащи тяжелый мех, — Мы всё, что давит, с плеч долой, А это уж никак не грех!

(1859)

«Гафиз убит. А что его убило…»

Гафиз убит. А что его убило, — Свой черный глаз, дитя, бы ты спросила. Жестокий негр! как он разит стрелами! Куда ни бросит их — везде могила. Ах, если есть душа у райской птицы, Не по тебе ль ее трепещут крыла? Нет, не пугай меня рассудком строгим, Тут ничего его не сможет сила. Любовь свободна. В мире нет преграды, Которая бы путь ей заступила. О состраданье! голос сердца нежный! Хотя бы ты на помощь поспешило. Знать, из особой вышло ты стихии, — Гафиза песнь тебя не победила!

(186О)(?)

Из Анакреона

«Сядь, Вафилл, в тени отрадной…»

Сядь, Вафилл, в тени отрадной, Здесь, под деревом красивым; Посмотри: до тонкой ветки Каждый нежный лист трепещет; Мимо с сладостным журчаньем Пробирается источник; Кто такое ложе лени, Увидавши, проминует?

(1847)

Из Гете

Самообольщение

Соседкин занавес в окне Волнуется опять. Знать, хочет заглянуть ко мне И дома ль я — узнать. И точно ль гнев ревнивый свой, Что целый день таю, Я оскорбленною душой Навеки сохраню? Но нет! ребенок милый мой Не думает о том, — Я вижу, ветер заревой Играет полотном.

(1857)

На озере

И силу в грудь, и свежесть в кровь Дыханьем вольным лью. Как сладко, мать-природа, вновь Упасть на грудь твою! Волна ладью в размер весла Качает и несет, И вышних гор сырая мгла Навстречу нам плывет. Взор мой, взор, зачем склоняться? Или сны златые снятся? Прочь ты сон, хоть золотой, — Здесь любовь и жизнь со мной! На волнах сверкают Тысячи звезд сотрясенных, В дымном небе тают Призраки гор отдаленных. Ветерок струится Над равниною вод, И в залив глядится Дозревающий плод.

(1859)

Новая любовь — новая жизнь

Сердце, сердце, что такое? Что смутило жизнь твою? Что-то странное, чужое; Я тебя не узнаю! Всё прошло, что ты любило, Всё, о чем ты так грустило, Труд и отдых — всё прошло, — До чего уже дошло! Иль тебя цветком росистым Эта девственность чела, Взором кротким, нежно-чистым Своевольно увлекла? Вдруг хочу от ней укрыться, Встрепенуться, удалиться, Но мой путь еще скорей Вновь, увы, приводит к ней! И меня на нити тонкой, Безнаказанно шутя, Своенравною ручонкой Держит девочка-дитя; Красоты волшебной сила Круг заветный очертила. Что за странность — как во сне! О любовь, дай волю мне!

(1862)

Прекрасная ночь

Вот с избушкой я прощаюсь, Где любовь моя живет, И бесшумно пробираюсь Под лесной полночный свод. Лунный луч, дробясь, мерцает Меж дубами по кустам, И береза воссылает К небу сладкий фимиам. Как живительна прохлада Этой ночи здесь, в тиши! Как целебна тут отрада Человеческой души! Эта ночь томит, врачуя, Но и тысяч равных ей Не сменяю на одну я Милой девушки моей.

(Февраль 1878)

Ночная песня путника

Ты, что с неба и вполне Все страданья укрощаешь И несчастного вдвойне Вдвое счастьем наполняешь, — Ах, к чему вся скорбь и радость! Истомил меня мой путь! Мира сладость, Низойди в больную грудь!

(Февраль 1878)

Границы человечества

Когда стародавний Святой отец Рукой спокойной Из туч гремящих Молнии сеет В алчную землю, — Край его ризы Нижний целую С трепетом детским В верной груди. Ибо с богами Меряться смертный Да не дерзнет. Если подымется он и коснется Теменем звезд, Негде тогда опереться Шатким подошвам, И им играют Тучи и ветры; Если ж стоит он Костью дебелой На крепкозданной, Прочной земле, То не сравняться Даже и с дубом Или с лозою Ростом ему. Чем отличаются Боги от смертных? Тем, что от первых Волны исходят, Вечный поток: Волна нас подъемлет, Волна поглощает, И тонем мы. Жизнь нашу объемлет Кольцо небольшое, И ряд поколений Связует надежно Их собственной жизни Цепь без конца.

(1877)

Рыбак

Неслась волна, росла волна, Рыбак над ней сидел, С душой, холодною до дна, На уду он глядел. И как сидит он, как он ждет, Разверзлась вдруг волна, И поднялась из шума вод Вся влажная жена. Она поет, она зовет: «Зачем народ ты мой Людским умом и злом людским Манишь в смертельный зной? Ах, если б знал, как рыбкам весть Отрадно жизнь на дне, Ты сам спустился бы, как есть, И был здоров вдвойне. Иль солнце красное с луной Над морем не встают И лики их, дыша волной, Не вдвое краше тут? Иль не влечет небес тайник, Блеск голубой красы, Не манит собственный твой лик К нам, в вечный мир росы?» Шумит волна, катит волна К ногам из берегов, И стала в нем душа полна, Как бы под страстный зов. Она поет, она зовет, — Знать, час его настал: Влекла ль она, склонялся ль он, — Но с той поры пропал.

(6 сентября 1885)

Зимняя поездка на Гарц

С коршуном сходно, Что, на тяжелых утренних тучах Тихим крылом почивая, Ищет добычи, пари, Песня моя. Ибо бог Каждому путь его Предначертал, Коим счастливец К радостной цели Быстро бежит; Тот же, чье сердце Сжато несчастьем, Тщетно противится Тесным пределам Кованой нити, Что всё ж горькие ножницы Только однажды прервут. В чаще суровой Прячется дикий зверь, И с воробьями Давно богачи В топи свои опустились. За колесницей легко Следовать пышной Фортуны, Как безмятежным придворным По дороге исправленной Вслед за въездом владыки. Но кто там в стороне? Путь его тонет в кустах, Сзади его Ветви смыкаются вновь, Снова трава восстает, Пустыня его поглощает. Кто ж уврачует того, Ядом кому стал бальзам, Кто из избытка любви Выпил ненависть к ближним? Презренный, став презирающим, Тайно достоинство он Только изводит свое В самолюбивом стремленьи. Коль на псалтири твоей Есть, отец милосердья, Звук, его уху доступный, Сердце его утоли! Взор раскрой отуманенный На миллионы ключей Рядом с томящимся жаждой Тут же в пустыне. Ты, посылающий радости Каждому полною мерой, Благослови и ловцов, Братьев на поиск зверей; Со своеволием юным, Жаждой убийства, Поздних мстителей буйства, Тщетно с которым уж годы Бьется с дубиной крестьянин. Но увей одинокого Тучей своей золотой, Зеленью зимней венчай ты До возрождения роз Влажные кудри певца, О любовь, твоего же! Ты мерцающим факелом Светишь ему Ночью через броды, По бездонным дорогам, По пустынным полям; Тысячецветной зарей В сердце смеешься ему; Едкою бурей своей Ты возносишь его; Зимние прядают воды С гор в песнопенья к нему; И алтарем благодарности нежной Грозной вершины встает перед ним Снегом покрытое темя, Что хороводами духов Чутко венчали народы. Ты с неприступною грудью Смотришь таинственно явно Над изумленной землей И взираешь из облак На страны и богатства, Что из жил твоих братий Рядом с собою ты льешь.