Половодье
Шрифт:
Нина Федоровна, отжимая подол платья, зарделась, как девочка-школьница.
— Сначала детей перевезем, — залепетала она, — и кто послабее.
Тут барак дал новый крен. Со стен посыпались кирпичи, дощечки, штукатурка. Со стороны конюшни тоже раздался треск. В стайке Степанцова визжал поросенок, будто его жалили крапивой.
Антон вылез на капот бульдозера и ободряюще помахал рукой Зинке. Она уже успокоилась, подошла к самому краю крыши и свесилась над соседями.
— Возьми меня, Антон! — вскрикнула она. — Тонуть, так вместе!
По-странному тянуло Антона к Зинке. Знал
— Никто не утонет, Зина, все выплывем, — Антон вздохнул и перевел взгляд на крыльцо. — Я что думаю, деда! Туман долго продержится. А вода наступает!
— Выдюжим! — ответил дед. — Укрепимся!
— А надо ли укрепляться и выжидать? — спросил Антон. — Давайте искать посудину сами.
— Что он мелет? — закричал Зав, обращаясь к деду. — Кого слушаем, Федор Николаевич? Молокососов! Надо эвакуироваться на бульдозере!
Зав бросился было к машине, но снова оглянулся на деда.
— Вы можете не слушать, — крикнул Заву Антон. — Я деду говорю и всем, кто хочет перебраться на сушу!
— На чем это перебраться? — перекосилось лицо Зава.
— На плоту! — выкрикнул Антон.
— Из чего ты сколотишь его? — спросил дед. — Где бревна?
— Готовый есть! — отозвался Антон. — К свалке бону прибило. Поедем сейчас и подтащим!.. Айда! — приказал Антон водителю.
Заусенец двинул рычагами, и бульдозер взревел. Пошел задним ходом, потом грузно повернулся и, раздвигая воду, двинулся по невидимой дороге в сторону свалки.
Зав бросился за машиной, протягивая руки.
— Уедут! — перекрикивал он вой двигателя. — Потеряются! Пропадем! Стойте… Аза-а-ад!
Заусенец дал максимальные обороты, и грязный бурун от бульдозера отшвырнул Зава.
— Направо! — командовал Антон, зорко наблюдая, чтобы не сбиться в кювет под водой. — Левее!.. Так, хорошо, прямо!
Слева донесся треск — это конюшня конного двора трещала под напором воды и мусора. «Надолго ли хватит конного?!» — подумал Антон. Как только рухнет конюшня, упадут заборы, и откроется полный простор для воды. Тогда уж барак недолго простоит…
— Быстрей! — крикнул Антон Заусенцу. — Выжимай все!
Впереди выступили из тумана колоссальные статуи, отлитые некогда из бетона. Они равнодушно взирали на половодье с высоких куч мусора. На их головах и плечах сидели вороны. Ждали, когда взойдет солнце, чтобы собирать обильный корм на лугах и размытой свалке.
— Спасемся! — цедил Антон сквозь зубы, обшаривая глазами свалку. — Мы не суслики… Давай, Коля, жми!
Бульдозер разбрасывал воду, несшую щепки, клочки бумаги, ящики, очистки, ножки от стульев, детские игрушки. Все, способное плавать, держало направление к мосту через Иркой. Наводнение возвращало городу весь его мусор.
— Бона! — Антон ткнул пальцем в изогнутую, будто лук, бревенчатую связку.
Заусенец кивнул, и бульдозер ринулся с кучи к подножию, где завяз один конец боны. И вдруг машина остановилась. Заусенец притормозил на склоне кучи, не доехав каких-нибудь десяти метров до обрывка каната, привязанного к боне.
Антон покосился на Заусенца:
у того кисти рук сжимались и расправлялись на рукоятке рычагов. И острый кадык ходил вниз-вверх, как поплавок во время поклевки.— Что ты? — спросил Антон. — Двигатель?
— Парни! — выдавил Заусенец. — Не отдадут!
Антон проследил, куда смотрит Заусенец. На другом конце боны копошилась компания Гохи. Сердце Антона сжалось. В клочьях тумана люди на том конце боны казались настоящими великанами, а их моторная лодка — кораблем. Антон знал, что это оптический эффект тумана, но сердце екнуло.
— Гохи нет! — вскрикнул вдруг Заусенец, всмотревшись в парней. — Так и есть — трое: Сохатый, Эфиоп и Мастерюга…
— А этих-то мы убедим? — сказал-спросил Антон. — Неужели не пойдут навстречу?
— Идут уже, — скривился Заусенец.
По боне шагал к ним Костя Сохатый, как по проспекту, помахивая ломиком, точно тростью. Волосы его выбивались из-под кепки белесым дымком, зубы сияли по-праздничному.
— Ну, чего чешетесь? — закричал он издалека. — Цепляйте за конец и заводите за крайнюю кучу… Сделаем улово — все бревна будут наши!
— Подзадержались мы, Сохатый! — Заусенец перекосил губы в угодливой улыбке. — Понимаешь, топит!
— Не утопит! — объявил Костя. — Чего тут — воробью по колено!
— Оно так-то, да… — затянул Заусенец.
— Барак у нас трещит, — вмешался Антон, — рушится… Надо людей спасать, Сохатый!
— Не наша забота, — заметил Костя. — У нас уговор!
— Это чего они тянут резину? — вынырнул из-за спины дружка Мишка. — Время — деньги, а вы тут антимонию развели!
— У нас люди в воде! — повысил голос Антон. — Барак подмыло!
— Спасут, кому надо! — выкрикнул сзади Витька Мастерюга. — А мы как уговаривались?
— Да поймите же, парни! — замахал руками Антон. — Людей надо выручать! На боне пересидеть можно, а то и уплыть!
— Ну да! — оскалился Костя. — Бона эта у нас золотая.
— Тогда сплавайте к спасателям, — взмолился Антон, — скажите про нас!
— А Гоха? Он приказал здесь быть!
— Да что же вы, парни, — Антон выскочил на капот. — Не понимаете, что ли?.. Тонем ведь! Сохатый… Костя! Эфиоп!.. А если б вот так война — и вы бы не помогли людям?! Вить?..
— Не распускай сопли. Сейчас каждая минута дорога!
В бону бились одиночные бревна, останавливались и ускользали вдоль нее — надо было завести конец круче против течения. Обрывок каната с петлей свисал с торца — вдень в серьгу бульдозера и тащи, улово будет готово.
— Ну! — качнул ломиком Костя в сторону торца боны. — Хватит телиться! Помогайте нам, если жить хотите!
Заусенец дал газу, и Антону пришлось спрыгнуть на мусор. Бульдозерист толкнул свои рычаги, машина завертелась на месте и подползла задом к обрыву каната. Заусенец мастерски владел рычагами. Парням оставалось только вынуть шкворень из серьги, закинуть петлю каната в гнездо и лязгнуть шкворнем опять.
— Поехали! — скомандовал Костя.