Полтавское сражение. И грянул бой

— Только потому, что мы видимся последний раз, я открыла вам свое чувство, — слабым голосом произнесла она, не отрывая от глаз платочек, однако прекрасно видя сквозь его кружева Чечеля.

— Последний раз? — переспросил тот с таким удивлением на лице, что Марыся уже не сомневалась, что полковник с момента, когда ощутил под своей ладонью ее обнаженную грудь, перестал воспринимать все остальное в мире. — Вы сказали «последний раз»? Что это значит? Король Лещинский или пан гетман решили заменить вас кем-то другим? — нахмурился он.

— О нет, разве это причина? Даже замени меня король или Мазепа, я все равно отыскала бы возможность видеть вас.

— Тогда в чем причина? Не ее ли, говоря совсем недавно о том, что заставило вас сегодня быть откровенной, вы назвали «второй»? Я прав?

Марыся оглянулась на дверь комнаты, понизила голос, округлила глаза. На ее лице отчетливо был виден страх.

— Да, ее. Пан полковник, вы смелый человек и будете надо мной смеяться, однако... За мной уже второй раз следят от самой границы с Гетманщиной, — выпалила она.

— Следят? — опешил Чечель. — Кто? Отчего вы это решили?

— Кто — не знаю. Да и какая разница, кто это — ищейки русского царя, короля Августа Саксонского или вашей старшины, которую ничему не научила участь Кочубея и Искры? А в слежке за собой я уверена потому, что уже несколько раз вижу подле себя в разных местах одного и того же человека, который очень и очень не хочет показываться мне на глаза.

— Это могло быть случайным совпадением. К тому же люди иногда бывают так похожи, что их путают даже родственники и друзья.

— Согласна, в жизни бывают и случайности, и очень внешне схожие люди. Но человек, о котором я говорю, впервые обратил на себя мое внимание в Борзне, когда я посещала ее прошлый раз. Мне показалось, что точь-в-точь такое лицо я уже видела в Киеве, когда прибыла туда с Заднепрянщины. Затем я встретила его в Киеве перед тем, как покинуть русскую Украину... — и Марыся, не жалея красочных подробностей, рассказала, как по пути в гетманскую резиденцию неоднократно убеждалась, что за ней ведется постоянная слежка, которая не прекратилась и в Батурине. — Единственное мое спасение сейчас — как можно скорее незаметно покинуть город, сбив этим ищеек со следа. Вы — комендант, слово которого закон для Батурина, и в вашей власти выпустить из него всякого, кого сочтете нужным, и задержать всех остальных. Не сомневаюсь, что крепостные ворота ночью открываются лишь по вашему распоряжению и ни по чьему иному. Это так?

— Да. Но ведь и охотники за вами не глупцы и наверняка предусмотрели такой ход. Уверен, что они наблюдают за всеми городскими воротами круглосуточно не только из Батурина, но и снаружи, и если я выпущу вас даже ночью, они тут же сядут вам на хвост или задержат за ближайшим поворотом дороги.

— Вы правы, — согласилась Марыся. — Значит, мне придется покинуть город, перебравшись через крепостную стену.

— Пани Марыся, о чем вы говорите? — удивился Чечель. — Помимо крепостной стены, с которой можно спуститься по веревке даже паненке, город опоясан высоким земляным валом с отвесным внешним скатом. Я имею приказ гетмана подготовить Батурин к обороне, и горожане уже неделю поливают валы водой, чтобы она, замерзнув, сделала их неприступными для штурмующих. Погода стоит неустойчивая, схваченная ночью морозцем вода днем оттаивает, и склоны валов представляют собой месиво из выпавшего снега, мокрой земли и полурастаявшего льда. Даже если вы будете привязаны к веревке, вам придется скользить по валу на спине или животе, в результате чего на вас не останется сухой нитки. И вот вы, мокрая и в грязи с головы до ног, очутились у подножия вала по ту сторону городской стены. Что дальше?

— Иду на хутор к верным людям, где меня уже ждут две оседланные лошади, и скачу в Киев.

— Сколько времени вам добираться до нужного хутора?

— Часа два — два с половиной, — неуверенно ответила Марыся.

— Представляете, во что вы превратитесь в мокрой одежде на морозце и пронизывающем ветру через пару часов? В сосульку.

Марыся постаралась принять решительный вид.

— Пан полковник, не отговаривайте меня. Если иного способа спасения, как спускаться по крепостной стене и обледенелому валу, не существует, я... — она разрыдалась, ткнулась было лицом в грудь Чечеля, но тут же отпрянула от него и с вызовом заявила: — Ради торжества нашего общего дела я готова перенести любые трудности. Надеюсь, вы проводите меня на крепостную стену, пан полковник?

Но Чечель ее не слушал. Опустив голову на грудь и нахмурив брови, он думал о чем-то своем. О, Марыся знала, о чем он думал!

Сейчас в душе коменданта боролись два чувства: долга и любви к женщине, о которой он, возможно, никогда в жизни не мог даже мечтать. Какое из них победит? Неужели страж гетмана одержит верх над мужчиной, который совсем недавно обнимал и ласкал одну из красивейших женщин Польши? Хватит думать, полковник, ведь ты прежде всего мужчина, а потом уже цепной пес Мазепы.

Чечель поднял голову. По его посветлевшему лицу и веселой улыбке Марыся догадалась, что не напрасно напросилась у тетки на эту почти не нужную поездку в Батурин и выдумала и разыграла историю с якобы устроенной за ней слежкой.

— Пани Марыся, вы спрашиваете, согласен ли я быть вашим проводником на крепостную стену? Отвечаю — нет! — И когда у Марыси от разочарования, а еще больше от отчаяния вытянулось лицо, полковник таинственным полушепотом добавил: — Потому что я намерен стать вашим проводником совсем по другому маршруту.

— По другому маршруту? Какому? Пан полковник, вы меня интригуете? Куда вы меня хотите вести?

Марыся несла всю эту словесную чушь, едва сдерживая радость — ее затея увенчалась полным успехом!

Чечель улыбнулся, вытащил из стоявшего рядом со столом канделябра свечу, взял ее в руку.

— Прошу за мной, пани Марыся, и ничего не бойтесь.

Чечель подошел к настенному ковру с развешанным на нем оружием, вдавил до половины в стену один из гвоздей, на которых крепилась старинная пищаль. Позади Марыси раздался тихий скрип, и, оглянувшись, она увидела в полу квадратный проем, в котором просматривались каменные ступени. Полковник первым начал спускаться по лестнице. Марыся последовала за ним. Она насчитала тридцать восемь ступенек, прежде чем они очутились в начале узкого, выложенного небольшими каменными плитами коридора. Он оказался коротким — всего шестьдесят два шага, и заканчивался каменной стеной — монолитом. Чечель нажал одну из боковых плит, и стена-монолит медленно ушла вниз, открыв путь в другой подземный ход.

— Ступайте за мной, пани Марыся, и будьте осторожны.

Выставив перед собой на всю длину руки свечу и держа в другой руке пистолет, Чечель шагнул в новый подземный ход. Марыся не заметила, когда и что сделал полковник, но стена-монолит так же медленно стала подниматься, отгораживая их от коридора и лестницы в гетманский дворец.

Новый ход был шире и выше прежнего, его стены и потолок были выложены более крупными и намного грубее отесанными плитами, чем коридор из дворца, в стыках между ними кое-где просачивалась вода. Огонек свечи в руке Чечеля позволял увидеть, что ход шел в обе стороны от вставшей на свое прежнее место стены-монолита.

«Общий ход, где сходятся все подземелья крепости, — решила Марыся. Она и прежде была знакома с устройством подобных сооружений в родовом замке и фамильном дворце в Варшаве, а перед этой поездкой в Батурин вдобавок не поленилась расспросить о крепостных подземельях и их секретах сотника дворцовых гайдуков, старого воина и участника многих столкновений с казаками. — Коридорчик в гетманский дворец — всего лишь одно из его ответвлений. Стена-монолит, разделяющая коридорчик и общий ход, снаружи выглядит как обычная боковая плита, поэтому начало коридорчика из хода постороннему человеку зрительно обнаружить невозможно. Однако для этого существуют и другие способы, одним из которых она сейчас воспользуется — станет считать шаги от стены-монолита до ближайшего приметного ориентира в общем ходе».