Полтавское сражение. И грянул бой

Общий ход оказался тоже не слишком длинным — двести сорок шесть Марысиных шагов — и, точь-в-точь как коридор из гетманского дворца, упирался в глухую каменную стену. Марыся спокойно наблюдала, как Чечель присел и надавил рукой чуть приметный выступ в прилегавшей к полу боковой плите, после чего стена перед ними начала уходить влево.

Громкий вскрик Чечеля заставил Марысю испуганно вздрогнуть и повернуться к нему. Держа перед собой руку со свечой, с посеревшим лицом, широко открыв полные ужаса глаза, полковник смотрел в темноту за уходившей в боковую стену каменной дверью-перегородкой. Его рука со свечой дрожала, побелевшие губы что-то шептали.

— Куренной Панас Хмара, — разобрала Марыся, — почему ты здесь? Зачем явился? Зачем кличешь с собой? Неужто пришел мой черед? Зачем ведешь меня за собой?..

Уставившись перед собой невидящим взглядом, Чечель шагнул в образовавшийся проход между боковой стеной хода и остановившейся дверью-перегородкой, несколько раз переставил плохо ему повиновавшиеся, словно ватные, ноги. Марыся, сама дрожа от страха, догнала его, осторожно тронула за локоть.

— Пан полковник, что с вами? С кем вы говорите? Возле нас никого нет. Придите в себя...

От ее прикосновения Чечель вздрогнул всем телом. Остановился, затряс головой, будто отгоняя от себя видение. Его взгляд стал осмысленным, он посмотрел на Марысю, виновато улыбнулся.

— Никого нет? Значит, привиделось. Словно бы мой сечевой побратим, куренной атаман Панас Хмара, ждал меня за дверью и звал с собой. Но ведь ему еще полтора десятка лет назад в бою на берегу Тясьмина крымчаки снесли ятаганом голову. Это случилось на моих глазах, а после боя я на своих руках отнес его в яму-побиванку [30] . А сейчас Панас стоял передо мной с отрубленной головой в руках и кликал меня. Не к добру это, не к добру.

30

Яма-побиванка — казачья братская могила

— Пан полковник, забудьте о случившемся, — начала успокаивать Чечеля Марыся, хотя отлично знала, что откликнуться на зов покойника и пойти за ним даже во сне — очень плохая примета, а если за тобой являются с того света наяву, то страшная беда уже дышит в затылок. — Мы с вами только вдвоем, никого поблизости нет, а ваш побратим Панас Хмара на небесах у Господа. Пора идти дальше.

— Пошли, пани Марыся, — обреченно ответил Чечель.

С полным безразличием он протянул руку вверх, сунул указательный палец в щель между двумя плитами на потолке, и дверь-перегородка неторопливо поползла на прежнее место. Хотя случай с Чечелем произвел на Марысю тягостное впечатление, она не забывала считать пройденные шаги.

Она ошиблась, приняв ход, в который вел подземный коридорчик из гетманского дворца, за общий ход крепостных подземелий — в него они попали лишь теперь. Он был гораздо ниже прежнего, хотя значительно шире, каменная кладка вперемешку с большими каменными плитами, опирающимися на толстые деревянные подпорки, удерживали только потолок хода, а стены зачастую были попросту обшиты досками, приколоченными к часто стоявшим по бокам хода дубовым столбам. Пол тоже был дощатым, сочившаяся с потолка и из стен вода стекала куда-то по выкопанной на дне хода канаве. В пути Чечель и Марыся минули два боковых хода-ответвления, тоже с деревянными полами и обшитыми досками стенами.

Однообразие ходьбы по чавкавшей под ногами жиже за слабым пятном света впереди себя и полное отсутствие каких-либо впечатлений притупляли остроту чувств, и Марыся едва не наткнулась на Чечеля, остановившегося перед очередной преградившей им путь каменной стеной. Однако на этот раз полковник вел себя по-другому.

— Пришли, пани Марыся, — сообщил он. — Сейчас проверю, нет ли кого поблизости, и можете отправляться на свой хутор.

Он задул свечу, и Марыся услышала звук, напоминающий скрип открывающейся заслонки. Наверное, полковник осматривал подходы к участку вала, где ей предстояло покинуть крепостные подземелья, через прежде закрытое тайное смотровое устройство.

— Никого не видно, — донесся его голос. — Правда, валит такой снег, что уже в двух шагах ничего не различишь. Но если невидим мы, точно так же не увидят и нас. Ну а увидят... — Марыся услышала, как дважды щелкнули взводимые пистолетные курки. — Выходим на волю, пани Марыся.

Там, где была преградившая им дорогу стена, послышалось шуршание камня по камню, и перед Марысей появилось и стало быстро увеличиваться в размерах светлое прямоугольное пятно. Выход за крепостную стену!

«Тысяча восемьсот четырнадцать шагов, тысяча восемьсот четырнадцать шагов, — дважды повторила Марыся результат своего последнего счета. — Столько шагов по общему крепостному ходу, а затем по правую руку дверь-перегородка, ведущая в подземелье под гетманским дворцом. Чтобы она открылась, нужно засунуть палец в щель между двумя плитами на потолке и, наверное, что-то там надавить или потянуть на себя».

— Прошу, пани Марыся, — прозвучал голос Чечеля.

Он уже вышел из подземелья и, стоя с пистолетом в каждой руке, вертел головой, пытаясь что-то рассмотреть в снежной круговерти. Марыся тоже шагнула наружу.

— Пан полковник, не знаю, чем или как отблагодарить вас за оказанную помощь. Считайте, что я ваша должница, а княгиня Марыся Дольская никогда не забывает о своих долгах и сполна... щедро расплачивается за них, — щебетала Марыся, пританцовывая вокруг Чечеля и стремясь сапожками утрамбовать снег перед входом в подземелье.

— Буду надеяться на это, — ответил Чечель. — А теперь, пани, пора прощаться. Кто знает, когда придется увидеться снова.

— Приложу все силы, чтобы это случилось как можно быстрей, — пообещала Марыся, не забывая ногами утаптывать снег. — Но, пан полковник, я не представляю, куда мне идти, — растерянно произнесла она, озираясь вокруг себя. — Снег валит так сильно, что я не пойму, где нахожусь. Нужная мне тропка начинается близ Черниговских ворот крепости, а я не знаю, как к ним попасть. Не подскажете, в какой они стороне?

— Подскажу — Черниговские ворота по левую руку от вас. Близко к ним не подходите — можете получить пулю: я велел настенной и башенной страже стрелять по всем, кто ночью шляется около стен.

— Я не прощаюсь с вами, пан полковник, а говорю — до новой встречи... любый.

— Буду ждать ее. Возьмите, вдруг пригодятся при встрече со зверем или с лихим человеком, — и Чечель протянул Марысе оба свои пистолета.

— Пан полковник, вы так добры ко мне, что я опасаюсь быть вашей вечной должницей, — улыбнулась Марыся, принимая пистолеты.

— Когда-нибудь сочтемся за все, пани Марыся, — ответил Чечель. — А теперь ступайте. С Богом.

— До скорой встречи, любый, — проворковала Марыся, поднимаясь на цыпочки и целуя Чечеля. — Жди меня...

«Один, два... пять... десять... пятнадцать», — принялась она считать шаги, уходя от полковника влево вдоль вала. Досчитав до сорока, остановилась и оглянулась. Со всех сторон ее обступала непроглядная снежная пелена, и лишь над головой просматривался бледный серп луны. Возвратившись по оставленным следам к месту прощания с Чечелем, Марыся никого там не обнаружила, и если бы не утоптанная ею маленькая площадка, уже наполовину занесенная снегом, трудно было поверить, что несколько минут назад здесь из толщи вала появились и разговаривали два человека.