Полтора кролика (сборник)

Теперь сидели втроем.

– Мне хвалили ваш «Незримый луч», – сказал Максим, надрывая пакетик с сахаром, – сам не читал, но прочту, если достану. Это, кажется, ваше последнее?

– Не пугайте, «последнее»! – засмеялся вальяжно Валентин Юрьевич Демехин. – Есть еще порох в пороховницах!.. Не надо меня хоронить.

– Я имел в виду… – начал было Максим, но Валентин Юрьевич не дал договорить:

– Нет, нет, это старая книга, ей лет десять уже.

– Вот как? Мне казалось, вы после не издавали ничего…

– Ну почему же… Кое-что выходило. Семь лет назад, к шестидесятилетию… друзья сборник повестей выпустили… Правда, небольшим тиражом… Для своих. Не для продажи. В чем-то вы правы, с издательствами я давно не связывался. Как-то не до того.

Он замолчал.

– Большая работа, – полувопросительно произнес Максим.

– Роман? – поинтересовалась Марина, проникая ложечкой в мякоть фруктового пирожного; оно называлось «Вечерняя тайна».

Валентин Юрьевич степенно отпил кофе и твердо поставил чашку на блюдце.

– Должно быть, очень большой, – сказал Максим.

Валентин Юрьевич покосился на него, заподозрив иронию.

– Иными словами, ситуация такова. – Максим перешел к делу. – Есть идея издать ваш старый рассказ. Надо подписать договор, если нет возражений. – Максим вынул из рюкзачка папку, раскрыл. – В двух экземплярах. Вот и вот.

– Можно моей, – Марина ручку из сумочки достала.

Валентин Юрьевич в свою очередь извлек из портфеля футляр с очками, а затем, помедлив – две книжки в мягкой обложке.

– Я тут это… захватил «Незримый луч»… вы вспоминали как раз… я надпишу…

– Ух ты, – сказала Марина. – А не последнее?… Извините! Я в том смысле «последнее», что есть ли еще… вдруг больше нет?…

– Предпоследнее, – пробормотал Демехин, надписывая.

Он попросил извинения за то, что на обложке экземпляра Максима след от загиба угла.

Максим тоже спросил, не жалко ли:

– Предпоследнее-то?…

– Ну ладно! Не часто встретишь своего читателя, – сказал Валентин Юрьевич, вспоминая, какое сегодня число, – пускай потенциального даже…

– Какая элегантная подпись! – восхитилась Марина. – Спасибо, – убрала в сумку подарок.

– А теперь вот здесь такую же, – сказал Максим, пододвигая договор поближе к Демехину.

Процедура дарения книг несколько взволновала Валентина Юрьевича. Он блуждал по тексту рассеянным взглядом, совершенно невосприимчивым к печатным знакам.

– Я, честно говоря, не понял тогда… по телефону… у меня их много… о каком рассказе речь, собственно? Как называется?

– «Литературный вечер», – ответил Максим.

Валентин Юрьевич прищурился, вспоминая.

– О чем?

– О литературном вечере, как мы понимаем, в Угловом переулке.

– У меня был такой рассказ?

– Был и есть, – и то, что Максим назвал «Литературным вечером» (или, вернее, то, что Валентин Юрьевич когда-то назвал «Литературным вечером»), легло на стол перед автором.

– Прелесть, – сказала Марина. – Еще на машинке. Почти самиздат.

– Это мое?

И:

– Мать честная! – Валентин Юрьевич признал свое детище. – Да ведь этого в природе не должно существовать!.. Силы небесные!.. Откуда?…

– Четверть века назад, – объяснял Максим, – вы отдали рассказ в «Бельведер»…

– Что такое «Бельведер»?

– Альманах такой замышлялся.

– Не помню.

– Вы не помните, а мы знаем, – сказала Марина.

– Отдали в «Бельведер», но тогда «Бельведер» так и не вышел. Морщин говорит, это чудо, что рассказ не затерялся. Если бы не Морщин…

– Кто такой Морщин?

– Сын Ольги Витальевны.

– А Ольга Витальевна… кто?

– Здрасьте-приехали. Вы ее в рассказе Ольгой Викторовной называете. Просто забыли.

– Морщин был на том вечере, – сказала Марина, – ну который вы тут описали… Вы же описали конкретное событие, так ведь?

Максим сообщил:

– Он у нас лекции читает по истории современной литературы.

– А еще он научный руководитель Макса, – добавила Марина. – Мы помимо прочего аспиранты.

– Короче, – продолжил Максим, – Морщин сохранил ваш рассказ, и это единственное, что осталось от того «Бельведера». А сейчас выпускается другой «Бельведер», от прежнего – только название. Там все другое – концепция, состав… Уже три номера вышли. К сожалению, у нас нет с собой, а то бы мы подарили, но мы как-нибудь с кем-нибудь вам перешлем…

– Нет, правда, – сказала Марина, – «Бельведер» – это по-взрослому. Для продвинутых.

Демехин сидел неподвижно, положив обе ладони на стол.

– Что-то не так? – спросил Максим, видя, что Валентин Юрьевич чересчур глубоко задумался. – Есть возражения? По-моему, очень славный рассказ. Правда, короткий… Зато плотность письма какая! Ни одного слова не выкинешь. А начало? Нет, ты послушай. – Он взял текст и стал читать, обращаясь лично к Марине, как если бы ей было незнакомо содержание «Литературного вечера»:

– «Рифма к слову «человек»…

атмосферный осадок…

белые мухи…

просто снег…

Просто, говорю, снег… Хлопья…

Хлопнула дверь за спиной…

Поднимаясь по лестнице, стряхиваю с воротника и шапки…

Притоптывая ногами – с ботинок».

– Здорово! – сказала Марина. – Это же стихи, а не проза.

Валентин Юрьевич произнес:

– У меня с этим рассказом связаны не очень приятные воспоминания.

– Я понимаю, – сказал Максим.

– Несколько лет назад я в очередной раз пересматривал свой архив и многое, как водится, уничтожил. Сдается мне, этот рассказ я отправил в расход, не перечитывая… Очень странно, что он у вас есть. Не говорите только, что рукописи не горят… Горят, горят. Некоторым просто необходимо гореть…

Марина отодвинула блюдце с пирожным – не понравилось.

– За нами следят, – сказала Максиму.

– Я давно заметил, – ответил Максим, не шевельнувшись.

Валентин же Юрьевич, сбитый с мысли, невольно обернулся: худощавый субъект за соседним столиком тупо смотрел в меню – должно быть, он заметил, что его заметили. Валентин Юрьевич, в свою очередь заметив это, сразу же, как будто ничего не заметил, от субъекта отвернулся пугливо.

– Пусть, – сказал небрежно Максим.

Демехин снова потянулся к портфелю.