Полтора метра счастья

Херин почувствовала касание к щеке и едва не подскочила. Уснув за ноутбуком, она не доделала одну статью, к счастью, не срочную. Бомми отвлекла её, и она, пока укладывала дочь, совершенно вымоталась, поэтому когда вернулась к переводам — сил уже не было. И вот, это внезапное чьё-то прикосновение. Распахнув глаза, хлопая ими, приходя в себя, Рин обнаружила сидящего рядом Дэниэла.

— Прости, я не хотел будить тебя, — прошептал он, обнимая её за плечо и привлекая к себе. — Спи.

— Когда ты вернулся? — сдерживая зевок, потерла лицо Херин, никак не понимая до конца, сколько времени, какой день и где она. Но ориентирование постепенно возвращалось. — Ты вернулся! — дошло до её сознания, и она ответила крепким объятием мужу, уткнувшись в его плечо.

— Только что прилетел и сразу домой. — Адвокат поцеловал её макушку, оказавшуюся под его подбородком.

— Где ты был на этот раз? — незаметно прощупывая его на предмет целостности, женщина всё теснее прижималась к нему. Дэн провел пальцами по её волосам, как по струнам, наслаждаясь их шелковистостью. Он обожал длинные локоны жены, неважно, разметавшиеся на подушке, или льющиеся по спине, или щекочущие его грудь, когда она кладёт на неё свою голову.

— В Макао, юридическая дипломатия нужна была партнерам…

— Ты ездил по юридическим делам? — с сомнением прищурилась Херин.

— Именно. — Он кивнул в сторону, и когда они оба посмотрели туда, то увидели большую подарочную коробку с бантом. — Заодно подарок Бомми купил. Она так сладко спит. Хотя её именины уже и наступили, я не стал будить её и поздравлять.

— Это было бы жестоко с твоей стороны, я почти час её укладывала, — сонно улыбнулась женщина, успокоенная тем, что с возлюбленным по всем приметам всё отлично. Слабо потянувшись, она закрыла глаза, прильнув щекой обратно к плечу. Дэн поцеловал её лоб и положил ладонь на выпуклый живот.

— Как вы тут?

— Очень скучали. Нам без тебя очень тяжело и плохо, папа.

— Исправлюсь при первой же возможности.

— Не давай неисполнимых обещаний, — вздохнула Рин, стараясь говорить без упрека. — Есть хочешь?

— Нет, я в самолёте налопался. Ты ещё кормить меня собиралась? Посмотри на себя, спишь на ходу, устала?

— Да, что-то сегодня хлопотный день был. — Херин вкладывала всю себя в ведение домашнего хозяйства, желая сделать их семейный оплот если не идеальным, то самым уютным для них всех, поэтому когда к нему прикладывалась работа и повышенная утомляемость в связи с беременностью, она валилась с ног. Дэн заботливо и трепетно взял её на руки и поднялся с дивана со своей родной ношей.

— Тогда пошли спать. — Рин влюблено посмотрела в его глаза, которые он не отводил от неё, осторожно ступая по ковру, чтобы не споткнуться об игрушки или ножки стола. На лице мужа тоже лежал отпечаток усталости, но кроме неё там была ещё какая-то странная печаль. Нахмурившись, Херин мгновение посоображала, после чего озарилась улыбкой.

— Минутку, ты спрашивал меня об усталости для чего?

— Да так…

— Нет, не так. — Обвив его шею крепче, она поднесла уста к его уху: — На исполнение главной обязанности жены у меня силы имеются, нечего и думать. — Печаль моментально сошла с лица Дэна. Бодрее и быстрее, он двинулся в спальню, проведя языком по губам.

— Вот это по-нашему, этот разговор мне уже нравится. — Опустив Рин на кровать, он стремительно сорвал через голову рубашку, не расстегнув ни пуговицы, и взялся за ремень. — Начнём поздравлять с мамы. Прими мою большую и горячую благодарность за дочь. — Скинув вниз брюки, Дэниэл отправил за ними же боксеры, явив себя в первозданной наготе. Рин захохотала, прикрыв стыдливо глаза ладонями.

— Я твою большую и горячую благодарность принимаю не только по праздникам, а в любое удобное время.

— Ну, ладно тебе, что мне надо было сделать? Красной лентой повязать, чтобы как-то обозначить особенность случая? — Херин залилась смехом ещё сильнее. Дэн поймал её за ногу и, покрывая её поцелуями от самых пальчиков, стал двигаться вверх, забираясь на кровать. — Кажется, десерта в самолёте я не брал… да и мог бы он с тобой сравниться? Иди сюда, моя самая вкусная женщина, — подтащив её к себе и нависнув сверху, Дэниэл впился в жену поцелуем, держась навесу, чтобы не придавить округлого живота. Оторвавшись, он посмотрел на него. — Мне, правда, опять становится немного неловко тыкать в своего ребенка ху… — Рин закрыла ему рот ладонью.

— Перестань, это никак на детях не сказывается. А вот грязные слова при беременных говорить не надо.

— Если это слово можно в беременных совать, то и произнести, я думаю, тоже можно.

— Я тут, видите ли, Моцарта включаю малышу слушать, а он мне всё портит со своими матюками!

— Чего это я тебе матюками порчу? — Херин назидательно в него уставилась, выставив руку, чтобы он принял к сведению, что не прав, и только после этого продолжил. Дэн недовольно опустил брови. — Ну и ладно, не очень-то и хотелось. — Но даже не попытался сменить позу и слезть с жены.

— Да, не хотелось. — Сведя ноги вместе, отвернула лицо в профиль она. Около пяти секунд они продержались, после чего адвокат схватил её служащую барьером руку, расцеловал и бросился снимать с неё всю одежду. Рин развела колени, обхватив ими подтянутое татуированное тело Дэна. — Как же я скучала эти три дня…

— Я сам себе места не находил! Ни одна кровать без тебя удобной быть не может, ни одно утро не может быть добрым без твоей улыбки. — Он вновь и вновь целовал её. — Как же я люблю тебя, больше жизни, больше всего на свете, любимая… моё счастье, моя Вселенная…

После соединения, они лежали под простыней, сплетая руки, играя пальцами друг друга, обмениваясь поцелуями и наслаждаясь не только телами друг друга, но и чем-то большим, чем-то, что жило в них. Это были удивительные мгновения, доступные только тем, чьи души подходят одна ко второй до самой глубины. Каждое касание, когда кожа трогает кожу, отдаётся неописуемым ощущением полной гармонии, как будто в организме восстановилась давно утерянная часть, и теперь, обретя недостающий фрагмент, всё существо превращается в совершенное, радостное, довольное воплощение любви.

— Прости, что опять отлучался от тебя, — пробормотал Дэн, гладя голые гладкие плечи, водя пальцами по ключицам. — Но честно, мне самому это приносит такие страдания, что я наказываю себя сам этими разлуками.

— Жаль, что ты был в Макао, а не Сеуле.

— Ты хотела что-то передать родителям?

— Нет, мы с Шиллой волновались за Джело. Я надеялась, что ты его повидаешь, может. Я его хоть и не очень знаю, но всё равно переживаю за мальчика. По рассказам я знаю, что он благородный юноша.