Полуденные врата
Шрифт:
Мне хотелось завизжать, броситься прочь со всех ног, биться головой о стволы деревьев, только бы не видеть то, что открылось моим глазам. Подумать только, и это Рангда! Это существо, этот чудовищный выродок – это Рангда? И всё-таки в её облике сохранялось что-то человеческое, что-то, напоминавшее о принадлежности к роду людскому, и от этого становилось ещё страшнее. Похожие существа я видел на Мадагаскаре – это были ночные лемуры, ai-ais с мордами вампиров: вот кого она напоминала больше всего. Эти лемуры, казавшиеся, с одной стороны, оборотнями, нечистью; с другой стороны, их и чудищами язык не поворачивался назвать – в них было своеобразное достоинство представителей особой породы, в чём-то даже схожей с людьми, то же самое чувствовалось и в Рангде, но это было ужасно, словно она выражала какую-то устрашающую правду о нас, какую-то тенденцию, доведённую до отвратительной крайности.
Но страшней всего была излучаемая ею властная сила – торжествующая, приковывающая к себе, подавляющая волю. Потому что иначе ничто не смогло бы удержать меня на месте, когда
А это создание продолжало стоять в позе местной танцовщицы – носки вывернуты наружу, руки уперты в бока. И вдруг она разжала кулаки, на концах пальцев засверкали огромные ногти, они раскручивались, как стальные пружины, пока не превратились в жесткие подрагивающие длинные металлические когти, вспыхивавшие и переливавшиеся под солнцем Бали. И тут это существо сделало широкий шаг из тамошнего вечного полдня, из ослепительного света, потом шагнуло ещё раз. Под ступнями Рангды терраса загудела и сотряслась, как будто по ней тащили тяжёлые камни. Слоны вскинули головы и громко заревели в страхе, а знамена за спиной Рангды слегка склонились, будто устремлялись вперед.
А она, по-прежнему как танцовщица, продолжала двигаться к нам, покачиваясь в такт какому-то неслышному ритму. Но под её ногами звенели камни, каждый шаг был тяжелее, чем шаг слона, и ступени под ней стонали и трескались. За ней шеренги воинов нерешительно качнулись вперед, будто не смели подойти к ней слишком близко. Металлические когти у неё на ногах высекали искры из каменных ступеней. Статуя Будды, стоявшая на ступе, наклонилась и упала, ударившись своим улыбающимся лицом прямо об пол. Я невольно содрогнулся от ужаса, от ярости, которые внушало мне присутствие Рангды. И это она влекла, манила, соблазняла меня, владела мной! И от одной этой мысли меня чуть не вырвало прямо там, где я стоял. Я чувствовал себя оскверненным внутри и снаружи, униженным, потерявшим мужское достоинство. А Рангда приближалась к контейнеру. Способны ли заклинания Шимпа остановить её или они уже потеряли силу? Всё может быть! И тогда она, наверное, просто схватит контейнер и убежит с ним, а то и просто раздавит его своими ручищами. Сломает стенки контейнера, выбросит его содержимое – бесценную электронику – из противоударных упаковок и усеет ими землю, как сорняками. А оставшееся разобьет вдребезги у меня на глазах. Или бросит мне прямо в лицо. Меня объял неприятный холодок: ведь если контейнер будет уничтожен, у неё на пути останемся только мы. А с нами она, используя меня, справится!
При этой мысли я пришёл в такую ярость, что забыл обо всем. Теперь я был готов свернуть шею этой лживой гадине, попадись она мне в руки. Я все ещё слишком четко представлял себе, какая она, какое у неё тело – тело, похожее на тело Джеки, – и сейчас ещё оно издевательски маячило передо мной. От этих мыслей напряжение немного отпустило меня, я стал думать о ней как о смертной, как о зависимой, даже слабой. Какой я знал её и какой она тогда, возможно, и была. Изящная, маленькая, хрупкая, словно бабочка, и не более опасная. Её так легко было раздавить…
Широко раскрытые глаза метнулись в мою сторону. Но слишком поздно: я уже сбросил с себя их чары, и если несколько мгновений назад я был готов бежать отсюда сломя голову, теперь я закричал, изливая в этом вопле всю свою ярость и отвращение. Выхватив из-за пояса меч, я кинулся между Рангдой и контейнером, на случай если она посмеет подойти ближе, и, бросая ей отчаянный вызов, стал рубить мечом по воздуху и по блестящим и будто поддразнивающим меня солнечным лучам.
И вдруг мой меч рассек что-то упругое, словно натянутый канат, обе половины отскочили в разные стороны с такой силой, что воздух задрожал и загудел. За моей спиной, вскрикнув, упала на колени Джеки. Шимп споткнулся и стал тереть глаза, словно его ослепило. И все члены нашего экипажа разразились негодующими криками, даже Те Киоре присоединился к ним. Наши матросы попятились, скучились за грузовиком, готовые обратиться в бегство. Осуждать их мне и в голову не приходило.
Шимп рявкнул:
– Не! Waar zouden ju'gaan, hoor? [108] Хотите, чтобы вам было от чего бежать? Так я, черт возьми, вам это устрою! Я! Не обрадуетесь!
– Aduh! Orang bebal! [109] – прокричал Батанг Сен, потянув меня за руку. – Укроти этого болвана. Сражаться нельзя! Нам их не одолеть.
– Гони его прочь! – прохрипел и Те Киоре. – Что толку тут стоять? Его же раздавят в лепешку! И девушку гони прочь, и сам уходи! Ясно?
108
Эй! Куда бежите? Послушайте! (голл. )
109
Ах! Ну и глупец! (индонез. )
– Нет! – огрызнулась Джеки, она тоже хрипела. – Это наш последний шанс! Не можем же мы просто…
– Стой! – приказал Шимп, его голос внезапно прозвучал громче, чем когда-либо. Даже знамена у стоявших на верхних ступенях воинов заколыхались и затрепетали, как будто неожиданно переменился ветер.
Вдруг из верхних шеренг со свистом вылетела украшенная лентами стрела и устремилась вниз, вроде бы лениво описывая дугу. Предназначалась она не мне, а Шимпу. Никто и рта не успел раскрыть, чтобы предупредить его, как она
уже попала в цель. Он вскинул руку – всё произошло так быстро, что больше я ничего не разглядел, – смачно выругался, покрутил что-то в ладони. Стрела блеснула, как свет в зеркале, и, оттолкнувшись, отлетела назад, в шеренги уже спустившихся на несколько ступеней воинов. Раздался грохот, будто упал котел, и по ступеням за спиной Рангды покатился вниз один из одетых в латы офицеров. Тело крутилось и подскакивало, руки и ноги одна за другой отделились от туловища и покатились сами по себе, часть доспехов свалилась, и, наконец, когда падавший ударился о ступеньку прямо под ногами у ведьмы, с него свалился шлем и запрыгал по лестнице. А из него, встряхивая прядями жидких волос, выкатился усохший череп и остался лежать, как будто скаля зубы над собственным омерзительным видом.– Niet zo gezond [110] твои вояки, принцесса, – ухмыльнулся Шимп, – здоровьем не блещут. Тебе, чёрт тебя побери, следует получше их кормить!
Сильно приободренный, я поймал себя на том, что тоже смеюсь, и услышал, как ко мне присоединяется вся наша команда. Внезапно глухо зазвякали мечи и паранги.
– Они все у неё такие? – изумился Те Киоре.
– Ещё хуже, чем ты думаешь, – спокойно ответил Шимп. – Какими они были когда-то, она показала нам. А какими стали – посмотрим!
110
Не так уж здоровы (голл. ).
Напрягая глаза, я всматривался в пестрые ряды, стараясь разглядеть пятна ржавчины на латах, голые кости, сжимающие древки знамен, безглазые лица под устрашающими масками, скалящиеся рты, с которых не сходит вечная ухмылка. Даже слоны представлялись мне разлагающимися тушами, едва ли способными тащить на себе тяжелую ржавую броню, боевые слоны – трогательные печальные реликты, которых и беспокоить-то было грешно.
И тут на моих глазах всё это начало меняться: яркие знамёна поблекли, строй их смешался, а потом они и вовсе растаяли в воздухе. Такая же участь должна была, очевидно, постичь и всё остальное, и Рангда, зная это, действовала быстро. Издав отвратительный вопль, она взмахнула рукой с длинными, как когти, ногтями, и все её мощное древнее войско, словно быстро набегающий на берег прилив, скатилось с лестницы прямо на нас. Костлявые пальцы натягивали тетиву полуистлевших луков со ржавыми, украшенными рваными лентами стрелами, копья, взятые наперевес, были прижаты к иссохшим бокам.
Те Киоре прорычал команду, и наш экипаж успел окружить нас плотным кольцом за несколько мгновений до того, как на нас обрушилась первая волна призраков.
Будь они живые и крепкие, всё обошлось бы без боя: мы были бы разбиты в первые же секунды. Но этим костлявым пугалам не под силу было сражаться, несмотря на их роскошные доспехи; многие расползались на куски при нервом же прикосновении, а некоторые из этих вояк разрубали друг друга в беспорядочной спешке. Но нашлись среди них и менее ветхие, и мы вступили с ними в ожесточенную рукопашную, чтобы не дать подавить нас численностью. Вокруг росла гора тел; но иногда и их ржавые копья и зазубренные боевые топоры тоже попадали в цель, и кое-кто из наших падал наземь. При первой же возможности мы относили пострадавших или, вернее, оттаскивали за ноги подальше, иначе они бы задохнулись в массе разлагающихся тел. Но чем больше мы видели черепов и полуистлевшей плоти, тем легче было поверить, что мы воюем с мертвецами, и тем слабее становились эти вояки. Мы скрестили мечи с блестящим капитаном, которого за минуту до этого я заметил в задней шеренге. Сейчас он сражался как заводная игрушка, у него не хватало сил ни парировать, ни наносить удары, а ржавый нагрудник его кирасы гнулся, и края его прогибались даже от самого слабого моего удара. Один удар, другой, и вот уже мой кулак протаранил его забрало и врезался в маску дьявола. Она распалась, он закачался и развалился, как куча сухих листьев. Ещё один вояка, выглядевший посвежее, перепрыгнул через него, размахнулся булавой, но я не успел схватиться с ним, меня опередила Джеки, она выступила вперед и сильным ударом паранга снесла ему голову, которая так и покатилась по земле. Сомнений не было – мы побеждаем. По крайней мере, в тот момент нам так казалось. Сквозь толпу живых трупов просачивались все новые бандиты, и отличить их от других было нетрудно. Может, они умерли недавно, а может, даже были живые. Одно было заметно – они действовали более самостоятельно: не обрушивались на врага сразу, а использовали для прикрытия древних воинов. Шимп схватил за плечи меня и Батанга.
– Осторожно! Это её личная гвардия, они дали обет жертвовать собой ради нее, как делают теперешние террористы, они очень опасны! Пора, верно, ударить по ней самой. Будьте готовы вступить в дело, как только я дам команду!
Он потянулся, вертя в пальцах маленький стержень, и вдруг в его руках оказался посох футов двенадцати в длину, а то и больше. На концах посоха блестели круглые золотые набалдашники. Шимп повертел посох в руке, и он зажужжал, а потом неожиданно устремился на подбиравшегося к нам воина, и тот словно взорвался от удара. Шимп шагнул вперед, выйдя из круга собравшейся возле нас команды, какой-то бандит напал на него, схватился за конец вращающегося посоха и тут же отлетел. Шимп закинул руку за голову, золотой набалдашник запутался в ветвях старого развесистого дерева на опушке леса и оборвал одну ветку. Оборвал не случайно. Шимп взял её за середину, прикоснулся к ней губами и с поразительной силой швырнул прямо в Рангду. Ветка полетела, как пущенное копье, но, описав дугу, с шумом упала на груду камней у ног Рангды. Разочарованный, я растерялся, но Шимп снова медленно взмахнул посохом и ударил по каменным плитам перед собой.