Полуночная тень

Оборотни в пути не торопились: обращаясь то людьми, то волками, часто делали привалы, ловили рыбу в весенних ручьях, караулили на дорогах зажиточных путников, грабили, охотились, устраивали пляски и отдыхали. За достижения в грабеже, за отлично проведённый манёвр на охоте Кетал награждал своих друзей дыркой в ухе, куда тут же вставляли золотые колечки или серёжки-гвоздики. Уши оборотней сверкали золотом, вскоре и Реми обзавёлся несколькими дырками. Время летело незаметно.

Кетал рассказал Реми о жизни оборотней, о гонениях, из-за которых многие пострадали, об отличиях от людей, и традициях. Не забывал вожак о тренировках, поручив Дорелу учить щенков охотиться, выслеживать жертву, различать запахи и вкусы, пользоваться волчьими клыками и когтями. Одноухий волк брал детей с собой охотиться на мелких зверей: зайцев, лантиков, бобров, и птиц: нихоу, куропаток, фазанов. Видя успехи молодёжи, он перешёл на более крупную дичь – кабанов и горных коз, на примере показывая, как правильно брать след, загонять, подсекать и душить, куда лучше впиваться зубами. Амбери тоже принимал участие в обучении щенков, рассказывая и демонстрируя на Пустыннике как атаковать хищников и других оборотней в звериной ипостаси, а также рассказывал слабые и сильные стороны звериной ипостаси.

Реми впервые так часто обращался волком, он чувствовал, как его длинные лапы становятся сильнее, надёжнее, как обостряются его чувства, слух, зрение, и особенно нюх, как затачиваются клыки. Он преуспел в премудростях охоты и не раз показывал результаты лучшие, чем у воображалы Рены, чем вынуждал девчонку ёрничать и корчить рожи от зависти.

Реми нравилось быть волком, ощущать ветер густым мехом, чувствовать поддержку хвоста во время преодоления узких уступов, шевелить ушами, принюхиваться, различая тончайшие ароматы, взрывать землю когтями. Он постепенно начинал ощущать себя настоящим оборотнем, но всё ещё тушевал перед взрослыми, стесняясь себя, своего вида, своей прошлой жизнь, словно она тенью тянулась за ним, и каждый мог увидеть, что с ним было в прошлом. Оставаясь один Реми гордился собой, но стоило вернуться к стае, как на плечи ложился груз собственной несостоятельности, вынуждая молодого волка опускать голову, а мальчика сутулиться.

Стоило принять человеческий облик к Волчку приставал Гастел, не оставляя ни минуты покоя, изнуряя упражнениями, развивающими скорость и быструю сообразительность. Бывший наёмник ничего не рассказывал о гильдии убийц, он вовсе старался молчать, а если говорил, то лишь ругал ребёнка за неуклюжесть, но Реми понравился этот человек, чувствовалась в нём честность. Гастел периодически кидал мальчику то нож, то кнут, то цепь, то палки и начинал поединок без предупреждения. Волчку приходилось всегда быть наготове, но и это не спасало, от затрещин или лёгких ранений, которые сразу же затягивались.

– Мы могли бы давно быть в Искре, мы же волки и быстро бегаем, – жаловался Реми после очередной изматывающей тренировки, на этот раз с большим ятаганом в руке.

– Воспринимай это, как отпуск, – предложил Кетал, подходя мимо тренирующихся к ручью и брызгая холодной водой себе на лицо и грудь. В последние дни жара стояла удушающая, медведи и Амбери тяжелее всего переносили её в звериной ипостаси из-за густого меха.

– Это точно, парень. Когда станешь убийцей, об отдыхе можешь забыть. Так что наслаждайся сейчас, пока есть возможность, – недовольно пробурчал Гастел. Он становился разговорчивым лишь с Кеталом.

– Может просто поменьше пить и плясать, – спокойно предложил Реми, пожимая плечами.

– Мать моя, Волчок! Учись развлекаться, чес слово. Ты такой серьёзный, на смерть веселее идут, – в своей лёгкой манере упрекнул мальчика вожак. Он обратился волком, прыгнул в ручей, пробежался по нему, вылетел и обрызгал человека и ребёнка. Вновь став черноволосым мужчиной, Кетал засмеялся, сгинаясь пополам.

– Какой есть, – недовольно пробубнил Реми, вытирая воду с лица и отряхивая волосы и одежду.

– Кстати, скоро белая ночь, – многозначительно сказал Гастел, выжимая край футболки, не закрытой длинным плащом. Гильдейскую форму бывший наёмник не снимал ни в холод, ни в жару, словно она уберегала его от любой непогоды. Реми заметил, что капли воды стекали по тёмно-серому материалу, не впитываясь.

– И что? – бросил Кетал, выжимая красный кушак.

– А то! Я жить хочу. Человеком, – пояснил Гастел, бросив свой ятаган вожаку.

Кетал поймал оружие и принялся ловко с ним поигрывать. Мужчина уловил замешательство на лице Реми и пояснил:

– Среди нас есть обращённые. Вот Гастел и боится за свою лысую шкуру.

– А зачем они в стае? Они же не контролируют обращение, – недоумевал Волчок.

Когда оборотень в приступе звериной ярости кусал человека, яд, наполняющий слюну в тот миг, попадал в кровь жертвы и проклинал её обращением в зверя. Укушенных называли обращёнными. Они не могли контролировать свои превращения в зверя, чаще всего обращаясь в ночное время суток и под воздействием сильных эмоций. Звериная сущность брала верх над обращёнными, человек зверел, жаждал крови и не мог сдержать инстинктов. Из-за их безумств и кровавых расправ над попадающими под руку, люди придумали сотни страшных историй и укоренились во мнении, что все оборотни – звери, не контролирующие себя ночами.

Несмотря на проклятие звериной сущности, укушенные в остальное время оставались людьми, но уже не могли жить как раньше. Только оборотень, который ранил, мог контролировать зверя внутри обращённого; вот только ранив человека в порыве ярости, оборотень сбегал, либо сбегал укушенный и оставался наедине со своими муками, обращениями и загубленной жизнью.

Обращённые оборотни могли иметь потомство, которое в свою очередь либо несло в себе звериную суть, либо нет. Рождаясь со звериной сутью человек мог лучше контролировать её, оберегая себя и людей вокруг. Над рождёнными оборотнями довлел лишь закон равновесия: какую-то часть времени должно проводить в зверином облике. Если рождённый пребывал в одной ипостаси долгое время, закон равновесия вселенной проявлялся в самой тяжёлой форме – обращая носителя звериной крови во вторую ипостась. При этом насильственное природное превращение сопровождалось адскими агониями, сравнимыми с болью первого перевоплощения обращённого. Раз испытав эти муки, рождённые оборотни предпочитали равно делить время между двумя сущностями своего тела.

Чем больше поколений отделяло потомков от обращённого предка, тем спокойней становился темперамент, послушнее зверь внутри и мягче вселенский закон. Когда же у двух оборотней рождался ребёнок – он был истинным, способным обращаться по собственному желанию и даже выбрать одну ипостась на всю жизнь.

– Они тоже наши братья, – пожал плечами Кетал и добавил, – какими бы сумасшедшими не были.

– Да тут у всех считай, кровь намешана, – не подумав, вставил человек. Оборотень на него злобно глянул и буркнул:

– Не твоё дело, человек!

– Да я что, я ничего, – замахал руками бывший наёмник. Иногда он вёл себя трусливо и глупо, особенно когда рядом Кетал, Реми не мог поверить, что этот подкаблучник мог быть в прошлом гордым убийцей, скрытным, таинственным, неуловимым.

– Плетёшь пояса из нашей шерсти, вот и плети! – Кетал напомнил человеку место и пошёл прочь. – И помалкивай.

– А ты? – спросил Реми, пока вожак не скрылся.

– Я истинный, поэтому я вожак. А ты, Волчок? С кем намешана твоя кровь? – Кетал обернулся и смотрел на мальчика в упор своими сине-фиолетовыми глазами, внушая опасность, всем своим видом говоря, кто здесь вожак и кто главный. Реми опустил голову, боясь своей дерзостью спроецировать конфликт. Он знал, что мог бы дальше смотреть в глаза Кеталу, но посчитал это наглостью.

– Все мои родственники мертвы, потому что были оборотнями, – с горечью и одновременно с гордостью проговорил мальчик.

Чем больше поколений оборотней в родословной, тем легче контролировал истинный свою звериную сущность и мог обратиться в независимости от времени суток или сезона. Истинные считались чистокровными представителями расы оборотней – знатью, и чаще всего становились вожаками стаи. Раньше. Так было до тех пор, пока люди не начали охоту на оборотней, уничтожая в равной степени и обращённых, и рождённых, и истинных.