Полуночная тень

Не только контроль над зверем становился сильнее с кровью многих поколений, но и пробуждалась магическая способность, даруемая хранительницей всех ночных рас – Персефоной.

– Значит истинный, хэ, – хмыкнул Кетал. Наваждение спало, он снова стал собой, бродягой и весельчаком, а не грозным вожаком стаи.

– Я слышал у истинных, есть какие-то скрытые способности, недоступные простым оборотням, – осторожно подал голос Гастел.

– Чем больше чистых поколений, тем ярче проявляется способность. Но вообще-то, человек, это не для твоих ушей, – опять заткнул мужчину вожак.

Он кивком указал Реми следовать за собой. Оборотни отошли от человека в глубь леса и продолжили разговор.

– Ты, вижу, не слышал о таких способностях, – больше утвердительно, нежели вопросительно молвил Кетал.

– Да. Мне об этом не говорили, – признался мальчик.

– На самом деле, способностью может быть всё что угодно, – развёл руками мужчина, не найдясь с примером.

– А у тебя есть способность? – осторожно спросил Реми.

– Есть, – Кетал почесал редкую бородку, борясь с желанием ничего не говорить мало знакомому щенку. – Я доподлинно вижу, кто лжёт, а кто говорит правду. Вообще я вижу в глазах истинные чувства и мысли. Трудно объяснить. Но есть такое, – нехотя признался он и усмехнулся. – Потому я и стал вожаком.

– Несколько раз… – начал Реми, Кетал стал серьёзным и прислушался, – Меня прятала тень. Я точно не знаю, как такое происходило. Но люди не видели меня… в упор.

Реми не знал, правильно ли он поступил, рассказав о себе Кеталу. Стоило ли доверять незнакомому оборотню? Но мальчик хотел разобраться в себе, понять, почему тень укрывала его словно плащом, а если не у вожака стаи спрашивать, то у кого ещё.

– Хм. Похоже на способность, а подробней не расскажешь? – попросил Кетал.

– Я прятался от стражников в Белом Клыке. Они ходили и светили фонарями по всем углам. Очередь дошла до угла, где прятался я,… они посветили туда ярким фонарем,… но меня не увидели, – мальчик замолчал, вспоминая те мгновения. Он так боялся стражников. Боялся, что его найдут и снова начнут подвергать мучениям в пыточной, но он спасся. Тень спасла его. – Может, конечно, свет от фонаря не осветил всё. Может, это воображение. Мне тогда было семь лет.

– Семь лет?! – воскликнул своим басом Кетал. – Семь лет! В таком возрасте способность не проявляется, обычно. – Мужчина стал тереть свою щетину на подбородке. – Обычно годам к одиннадцати, двенадцати, или позже, когда взрослеешь. Но чтобы в семь лет. Я такого не слыхал.

– Можешь не верить, – пожал плечами Реми. Возможно это никакая не способность. Он вообще не понимал, что это, почему тень приходила ему на выручку.

– Пожалуй, я верю. Я же вижу, что ты не лжёшь, – многозначительно глянув на Волчка, ответил Кетал. И всё же его очень удивило, что способность могла пробудиться у мальчика в раннем детстве.

Отгремели первые грозы, зазеленели травы, а деревья наполнились благоуханьем цветов. Прошёл праздник любования цветением плодоносных деревьев, лето вступало в свои права, несмотря на то, что по календарю значилась весна. В Аэфисе, стране ураганов и не утихающих ветров, практически не выделялись переходные сезоны, такие как весна и осень. Зимние снега и льды таяли за пару недель, на смену им приходили почки и цветы, а солнце раскаляло каменистые почвы гор до летних температур. Весной частые, внезапные дожди с грозами, охлаждали пыл земли, поливая огороды и радуя людей сочными всходами; но чем ближе подходило лето, тем засушливее становился климат, тогда обитателей надгорного края спасали вечные, не пересыхающие, ледяные ключи, берущие своё начало с горных вершин или бьющие прямо из земли. Даже в самый сухой и знойный день, находился притаившийся в тени деревьев ручей.

На день любования цветущими плодоносными деревьями оборотни устроили знатный праздник. Подкараулив редкого в Аэфисе пешего торговца – безопасней и быстрее перевозить товар на дирижаблях, но и дороже – разбойники ограбили его, разжившись за счёт человека тканями, кружевом и мешочком монет. Всё это в ближайшей деревне Кетал поменял на еду и выпивку, накрыв богатый стол.

Совесть не мучила Реми на счёт людей. Он не любил их, и согласился с доводами Кетала, который утверждал, что раз люди убивали оборотней за происхождение, почему оборотни в отместку не могли убить человека и набить брюхо за его счёт. Ненависть порождала ненависть и круг замыкался. Кто-то мог бы порвать его, положив конец всему. Кто-то, но только не оборотни, вдосталь настрадавшиеся от тирании людей. Не Кетал начал сеять ненависть, а тот Поднебесный Правитель прошлого, что окрестил оборотней – нелюдью, опасной для простых людей и начал травлю. Что оставалось вер Вульфам, как не оправдывать своё имя, грабя и выживая.

Грабёж путешественников на дороге отличался от воровства в городе, там Реми никого не убивал, мастерство заключалось в ловкости и незаметности. На дороге же властвовала наглость, сила, дерзость и безжалостность. С жалостью к людям мальчик научился бороться, вспоминая всё плохое, что причинили ему в прошлом. Силой он, как оборотень, тоже не был обделён, а вот наглости и дерзости не хватало, особенно сейчас, когда у Реми начался пубертатный период, да к тому же в компании волков-оборотней, рядом с которыми мальчик тушевался. В детстве он мог укусить противника, если загоняли в угол, остальные порывы старался сдерживать, но теперь любая мысль подвергалась критической оценке, и росла неуверенность в себе.

Мальчику всё время казалось, что он не сможет, что он слишком глупый, тощий, мелкий для грабежа; что его осудят, если он допустит ошибку; обсмеют, унизят перед стаей; что со всем лучше справится Рена – девчонка и малявка; или ещё хуже – за него вступится Релина и опозорит своей добротой. Как он сможет жить среди волков, если будет прятаться за юбкой женщины?! Его ужасно беспокоило мнение окружающих, каждый взгляд, каждый смешок, каждый жест казался ему приговором. Все оборотни в стае, словно следили за ним одним и оценивали – справится или нет. А если не справится? Значит он ничтожество! Недостойный оборотень! Ошибка природы! И ему не место в стае!

Когда же он стал таким жалким, зависящим от мнения окружающих? Реми ненавидел свои душевные терзания и взрыкивал на всех по поводу и без. Он не мог подавить ту злобу, что горела в нём, ту ненависть, что он испытывал к себе самому. Его не оставляла боль – кости ломило, ноги и руки ныли, низ живота чесался, постоянно хотелось есть, грызть что-нибудь – что ещё больше усиливало чувство раздражения.

В последнее время Реми поперёк горла встал его внешний вид. Ростом он сравнялся с Релиной, и догонял невысокого в стае Пустынника, но телом, массой, шириной плеч он застрял где-то в детстве и выглядел, как растянутая палка – худой и длинный. Если бы Рену растянули на дыбе, то получилась бы такая же палка, но с девочкой такого не происходило. Собственная худоба беспокоила мальчика больше всего. Он съедал всё, что давали, находил в лесу подножный корм, сам охотился на птиц и мелких зверей и всё равно оставался голодным и тощим. Он старался надевать безрукавку с торчащим наружу объёмным мехом, а руки, сгибая в локтях, разводить шире, но эти незамысловатые жесты ни капельки не помогали, а только вызывали оскорбительные для мальчика улыбки на лицах взрослых.

Мало Реми был младше всех мужчин в стае, ниже, так ещё и телосложением не вышел – сплошное недоразумение для насмешек. Он выглядел в своих глазах чудовищно, недоразвитым, долговязым. Хуже тела только волосы! Они так и остались непонятного цвета: темно-русые или каштановые, местами серые, несколько пепельных прядей и торчащие белые волосинки, по шее тёрлись чёрные волосы. Не у одного Реми на голове торчали разноцветные вихры, но у пятнистой волчицы они лежали идеально, волосок к волоску, складываясь в аккуратные пряди. У мальчика волосы были жёсткие и завивались в разные стороны, торчали, как их не укладывай, сбивались в колтуны, как ни расчёсывай.

Реми смотрел на других волков и завидовал. Кетал носил шевелюру чёрных волнистых волос до плеч, переливающихся на солнце фиолетовым и красным. Они легко завязывались в хвостик и не торчали во все стороны свисавшими патлами. У белого волка – Амбери, длинные волосы имели такой же окрас, как шкура – белоснежного цвета. Мягкие, гладкие, послушные, о таких волосах мечтали даже девчонки. Когда Волчок видел Амбери, руки его сами собой поднимались к голове и начинали прилизывать непослушные локоны. Стоило ему оказаться рядом с белым волком в обличие человека, мальчик хотел провалиться сквозь землю.