Полуночное танго

…Татьяна с Андреем как-то незаметно исчезли, уведя с собой надувшуюся Милку. Они остались вдвоем, Илья подал ей бокал с вином и сел в противоположный угол дивана.

— Знаешь, я тебя слегка побаиваюсь, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Такое у меня впервые в жизни.

Она улыбнулась ему, тогда еще не поняв смысла его слов.

— Ты смеешься, а мне грустно, оттого что любовь в наш век стала слишком прозаической вещью. Господи, как же я ненавижу все эти пустые, ничего не значащие слова! А других — не знаю!

Они долго молчали, и Оля от неожиданно охватившего ее смущения попросила сигарету. Илья прикурил и осторожно вставил дрожащий желтый кончик в ее раскрытые губы.

— Я такой грешный в сравнении с тобой. Ты… ты отпустишь мои грехи?

Она кивнула, скользнула губами по его мальчишески гладкой, пылающей сухим жаром щеке. От его кожи пахло не то ладаном, не то богородской травой, и она задержала свои губы, с удовольствием вдыхая этот запах детства. Он же все истолковал иначе…

Пес заворчал, застонал во сне, потом вдруг вскочил и, подойдя к Оле, положил голову ей на колени. Она погрузила пальцы в его жесткую, свалявшуюся шерсть, ласково потрепала за уши. Довольный, он улегся у ее ног, мерно засопел носом.

…В ту ночь они едва ли сказали друг другу десяток слов — все было понятно и без них. А главное, ничего друг другу не обещали. Ошеломленные свалившимся на них счастьем, они наслаждались каждым его мигом, не желая думать о будущем.

Утром, сажая Олю в такси, Илья сказал:

— Знаешь, если бы не эта Милка с ее телячьей любовью, я бы мог оставить тебя в вечных друзьях. Она что-то такое со дна подняла… Дуреха — получилось, что не для себя старалась. До вечера, моя любимая.

Быстро захлопнув дверцу машины, он, не оглядываясь, зашагал прочь.

«Моя любимая»… Сейчас на эти его слова она бы откликнулась каждой клеткой своего существа. «Моя любимая»… И кружится в окне сторожки звездная карусель под грустную музыку несбывшихся надежд. «Моя любимая»… Ей бы жить с этими его словами в сердце, ей бы помнить их даже во сне, нести в себе, как главный смысл своего существования. Все остальное — мелочи, сор. «Моя любимая»…

Он уже не осмелился сказать ей эти слова, когда они виделись в последний раз. Сам покаялся ей во всем, хотя мог запросто скрыть это ночное приключение с теми стюардессами из Шереметьева. А ей стало жаль себя — всю ночь глаз не сомкнула, ожидая его звонка после непереносимо долгой двухнедельной разлуки, думала, что и он к ней стремится. Лучше бы она ничего не знала…

На востоке уже забрезжил робкий рассвет. Такой красоты ей больше не увидеть — пускай и она останется в прошлом. А в будущем… Нет ничего у нее в будущем.

Пес поднял лохматую голову, прислушался к разгулявшемуся ветру. Вдруг зарычал, уловив какие-то звуки. Неужели машина? Но ведь поблизости никакого шоссе, а когда-то проложенная к саду колея давным-давно заросла бурьяном. Точно мертвый лес, стерегущий царство Кощея Бессмертного. И все-таки это машина… Пес яростно залаял, стал скрести дверь лапами.

— Силы небесные! Да нашу царевну в ее тереме серые волки стерегут! Ну-ка, распахнитесь, двери дубовые, в палаты белокаменные! — Валерка легонько надавил плечом на ветхую дверь.

Пес, повизгивая от радости, вертелся возле ног нежданного гостя.

— Молодец, Пират, сберег нашу девицу от разбойников. Не зря я тебя в прошлом году от живодеров спас. Отблагодарил благодетеля.

Валерка сел на сколоченную из грубых досок лежанку, пес улегся рядом, время от времени поднимая голову и преданно поглядывая на него.

— Видишь, снова скрестились наши пути-дорожки. Ты, думаю, не меня здесь дожидалась?

Оля молчала, не отрывая глаз от давно погасшей топки, устланной пепельным серебром, и думала о том, что Валерка явился кстати. Она не могла представить свое одинокое возвращение обратно — по степи, по непроходимой дороге.

Она пожала плечами.

— На большее я и не рассчитывал. Спасибо, что ногами не топаешь и не гонишь прочь. Я, между прочим, и к такому приему приготовился. А ты, барышня, тонкошкурой оказалась — стоило Зловредной Инессе собрать свой хлев, как ты сбежала, устремилась на поиски земли обетованной.

Оля невольно улыбнулась, оценив точность Валеркиной формулировки.

— А меня ночью твой Мишка с постели поднял. Ввалился не запылился и давай за грудки трясти. Будто это я тебя от него спрятал.

Она подняла голову и благодарно посмотрела на Валерку. Заметила, как плохо он выглядит. «Почернел», — сказала бы баба Галя. Наверное, подумала Ольга, и она сама за эту ночь не похорошела.

— Спасибо тебе.

— Серьезно? — В его глазах зажглись огоньки, как и тогда, когда они только познакомились. — Силы небесные, вот уж никогда бы не подумал, что в этом курятнике на краю степи меня ждет нечаянная радость.

Оля отвернулась, чтоб не расплакаться, — она вдруг почувствовала себя маленькой и беспомощной. Валерка все понял, Валерка моментально овладел положением.

— Ну, барышня, мы, кажется, договаривались с тобой дышать носом…

— …И поливать по утрам фикус.

Оля улыбнулась сквозь слезы.

— Правильно. Пока он не совсем завял. Айда по коням. — Валерка встал, расправил плечи. — Надо же, двадцать верст отмахала — и хоть бы хны. Ну и сильна ты, мать, а эфирным созданием прикидываешься. Силы небесные — двадцать верст на одиннадцатом номере!

Пес проводил их до самой машины, но ни в какую не поддался на уговоры подвезти его до города. Даже клыки оскалил, когда Валерка пытался подсадить его на заднее сиденье.

— Он как древний мудрец: хочет провести остаток жизни на природе в полной отрешенности от мирской суеты, — рассуждал Валерка, лихо преодолевая глубокие колдобины. — А нас как впрягли с детства в этот воз, так и тянем его до могилы. Сами же еще и подбрасываем в него что потяжелей. Эх, силы небесные!

Он ожесточенно крутил баранку, а по заднему стеклу машины стучали сухие будылья, заслоняя собой горизонт, за которым скрылась вчерашняя ночь.

* * *

— Вот, доставил вашу девицу живой и невредимой. Только с голоду падает, — тараторил Валерка. — Валяй, баба Галя, корми нас обоих, а то мне на казенную службу пора. Эх, и тяжел же ты, мой воз. Как бы упряжка не перетерлась. Силы небесные, а Петро что, дрыхнет еще?

Баба Галя остановилась на полпути к печке.

— Ступай у Алевтины спроси. Небось сладко спится ему под ее гладким боком.

— И он, что ли, дома не ночевал? — Валерка даже присвистнул от удивления. — Ну, баба Галя, скажу я тебе, распустила ты их, распустила. Никакого порядка в дому нету. Ладно, давай на стол.