Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры"

Ему удалось нагнать все еще бегущего Оливера и сказать:

— Знаешь, тут змеи.

Как вампир, у него было преимущество говорить без одышки.

— Если тебя укусит змея, она умрет от отвращения, а ты от стыда, — сказал Оливер. — Он остановился.

Оливер сразу перешел на шаг, и Мирнин пошел за ним, радуясь изменению. Его глаза адаптировались к свету звезд и нарисовали яркую, хотя и в синих оттенках, картину старого дома с разбитыми окнами и зияющей дверью. Кто-то исписал его лозунгами, слой за слоем бессмысленных слов. Некоторые вещи никогда не менялись на протяжении веков, и граффити было одним из них, с древнего Египта до современности. Словно у человечества было жгучее желание оставить след, что бы он не значил — и слишком часто это оскорбление.

— Какой план? — спросил Мирнин.

— Сделаем проще. Ты заходишь сзади. Я спереди. Зажмем его посередине. — Короткая пауза, а затем: — Будь осторожен.

Мирнин поднял брови.

— Я тронут, что ты так беспокоишься обо мне.

— Я не беспокоюсь о тебе, дурень. Я беспокоюсь о том, что ты позволишь ему разорвать себя на части и сбежать. И мне придется снова его искать.

— Ааа. Теперь все встало на свои места.

Мирнин увернулся, чтобы избежать удара кулаком от Оливера, и двинулся к задней части фермы. Они были вне Морганвилля, и он мог почувствовать разницу. Это ощущалось странно, незнакомо и некомфортно. Он больше не хотел уезжать из города. Морганвилль настолько сильно стал его убежищем, его домом. Там он был защищен. Здесь он чувствовал себя маленьким и уязвимым. Слишком много воспоминаний, как за ним охотились по улицам, травили под открытым небом. Мучительно запирали в маленьких клетках. Вампиры могут быть сильными и быстрыми, но они были столь же уязвимы, как и все другие могущественные создания, вымершие из-за людей.

Здесь он был такой же жертвой, как и хищником.

Задняя дверь дома была заколочена, но он скользнул через разбитое окно и без звука приземлился на искривленный деревянный пол. Он был гнилым, но он чувствовал, где хрупкие места, и осторожно ступал, чтобы избежать предательских скрипа и щелчков. Здесь были пауки, много пауков, и он любил их — элегантные существа, идеально приспособившиеся к своей жизни. Трудно сказать, как они сейчас к нему относились, пока убегали с его пути.

Единственное, что его не заботило, это скорпион, который выполз из темноты, чтобы всадить жало ему в ногу. Ясно, что он не был любезен. Мирнин наклонился, поднял его за сегментированный хвост и поднес к своему лицу, нахмурившись, когда тот задел его когтями по носу, пока ворочался.

— Невоспитанный, — сказал он ему. — Научись манерам.

Он бросил его в окно и смотрел, как тот ринулся по песку, по-прежнему яростно тыча воздух колючим хвостом.

Потом он почувствовал, как что-то нависает над его головой, и поднял голову, чтобы увидеть лицо, глядящее на него сверху вниз. Или… нет. Не лицо. В ту долю секунды это было похоже на лицо, бесформенную темную вещь, наблюдающую за ним, но потом оно застыло в тени и приняло структуру плесени.

Тем не менее… он чувствовал, что за ним следят.

В комнате был также труп, но он не следил за ним. Он лежал в углу на спине. Юноша явно был мертв, причем в течение нескольких дней. Бледный и бескровный, у него были аккуратные отверстия в горле, его глаза закрыты.

— Я нашел пропавшего мальчика, — позвал Мирнин. — Мертвого.

Ему не было необходимости это говорить. Ни он, ни Оливер не были введены в заблуждение, чтобы поверить, что они найдут его живым.

— Наша добыча ушла наверх, — сказал голос в стороне от Мирнина, и он немного поморщился. Оливер снова сумел подкрасться, не привлекая его внимание. — Амелия не будет этим довольна. Нам нужно достойно погрести мальчика и выплатить компенсацию его семье. Ты возьмешь тело, а я пойду наверх и найду этого… я даже не могу назвать его вампиром.

— Мальчика давно уже нет, и он может подождать, — ответил Мирнин. — Для этого… можем понадобиться мы оба. Что бы это… ни было за существо, он не совсем в своем уме.

Оливер посмотрел на него. Не с обычным презрением или отрешением, но… чем-то еще. Чем-то более серьезным.

— Ну, тебе лучше знать, — сказал он. — Но я думаю, ты можешь быть прав.

Оливер повел вверх по лестнице, и Мирнин был достаточно осторожен, чтобы избегать хрупкого центра древесных ступеней; этот дом, с его угрожающими стенами и вонью гнили, был готов разваливаться при следующем сильном ветре. Удивительно, что это еще не произошло, учитывая его состояние. Наверху потертый ковер и какие-то старые, выцветшие фотографии позирующей семьи на стенах. В спальне справа был балдахин, ветхий матрас с подушками и покрывалом непопулярного пятидесятилетнего прошлого. Одежда осталась гнить в шкафу.

Он задавался вопросом, что случилось с семьей, которая когда-то жила здесь и, очевидно, исчезла без следа… а потом решил, возможно, лучше не знать. Все это место дрожало от страха и трагедии. Неудивительно, что их добыча выбрала его в качестве логова.

Оливер похлопал его по плечу и указал дальше по коридору к другой маленькой спальне. Дверь была закрыта, и свет звезд отражался на старой стеклянной ручке. Мирнин приготовился и кивнул о своей готовности.

Оливер взялся за ручку и повернул ее.

Нападение произошло через дверь с шокирующей внезапностью, сломав старую древесину в щепки, а потом на них кинулся вампир, крича. Он был вооружен ножом, острым и странной формы, который резал свет, описывая дугу к лицу Оливера. Оливер упал, Мирнин бросился вперед над ним и поймал нападавшего вокруг груди. Его вес и инерция отбросили его назад, но сухая древесина под ними разрушилась при ударе, они оба проломили пол и упали в комнату внизу.

Человек был бы оглушен или сломал спину, но вампиры были сделаны из материала повыносливее — и это существо было неестественно быстрым и сильным. Мирнин схватил правую руку с ножом и в то же время пытался удержать хищные клыки подальше от своего горла. Не было места страху или стратегии. Он не мог планировать, не мог думать ни о чем, кроме как просто прожить от одной секунды до другой, пока Оливер не упал через зазубренное отверстие в потолке, схватил голову вампира обеими руками и повернул с сухим щелчком в шее.

Это не убило его, но он оказался беспомощным на некоторое время. Оливер отбросил существо и предложил Мирнина руку, который без стыда ее принял. Он чувствовал себя потрепанным и счастливчиком, что остался в живых.

— Нужно убить это создание, — сказал Мирнин. Его голос, он был удивлен, услышав, звучал рационально и достаточно точным. — Мы должны убить его. Немедленно.

— Мой приказ принести его Амелии, — ответил Оливер.

— Он не может просто… упасть и случайно расчлениться?

— Независимо от того, как я этого жажду, нет. Я следую ее приказам. — Оливер схватил пленника за руку и поднял его. Голова неестественно откинулась. — Надеюсь, ты помнишь повязки?

— Конечно.

Мирнин порылся в карманах, обжог пальцы от прикосновения к серебряной плетеной проволоке и сложил часто использовавшийся носовой платок по длине. Он туго обвернул ее вокруг запястья, а затем добавил серебряный крючок, чтобы связать повязку со сломанной шеей. Шея заживала, конечно. Медленно, но неуклонно. Необходимо пристальное внимание, чтобы быть уверенными, что существо остается беспомощным.

Он связал щиколотки той же длиной серебряной проволоки, и испытал прочность на разрыв. Повязки казались достаточно надежными.

Плечи узника дернулись, и он, казалось, смотрел на Мирнина широкими темными глазами. В его лице была дикая угроза и что-то гораздо, гораздо хуже.

— Осторожно, — отрезал Оливер и пнул связанное тело; голова откинулась, но шея больше не сломана. Он восстановился поразительно быстро. — Посмотришь на меня с таким неуважением, и я выколю тебе глаза. Понял, Люциан?