Полуночный Дождь

— У меня назначена очень важная встреча.

— Встреча?

— Там есть небольшой торговый центр со Старбаксом. Встретимся там.

— Я не буду делать татуировку.

Я засмеялся и пообещал ей, что веду ее не за тату.

Я сидел на парковке со стаканом кофе и кексом, ожидая Дженни и опять молясь, чтобы это сработало. Если ей что-то и поможет почувствовать себя лучше, так это именно оно.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Дженни, когда я встретил ее у ее машины.

Я поцеловал ее.

— Помнишь, я обещал тебе, что у нас будет ребенок, твой и мой?

— Блейк? — произнесла она, глядя на меня так, словно я что-то замыслил. Так и было.

— Идём, Дженни. Просто следуй за мной. Я знаю, что делаю.

— Идём куда?

— Давай сделаем ребенка.

— Блейк, ты спятил?

— Доверься мне. Ты меня полюбишь, когда мы отсюда уедем.

— Я любила тебя до того, как мы приехали сюда.

— Ты будешь любить меня ещё больше. Поверь.

— Это пугает.

Дженни поверить не могла, что мне удалось такое провернуть. Никто даже не задал ни одного вопроса. Врач был ужасный, и мне это понравилось. У нее было слишком много дел, что расспрашивать нас. Ей надо было заработать ещё несколько тысяч долларов, прежде чем отправиться домой. У нее не было никакого врачебного такта, и она общалась с нами как с двумя самыми малозначительными людьми на планете. Но... Она заверила нас в своем успехе и считала, что мы успеем за наши короткие пять недель извлечь несколько яйцеклеток, прежде чем Дженни начнет свое лечение. Именно это меня и волновало. Весь визит Дженни сидела с широко распахнутыми глазами. Возможно, они у нее на лоб полезли, когда я выписал чек на десять тысяч долларов со своего личного счета. Меня не волновало, что мама прибьет меня за это. Пока Дженни была счастлива, мне было наплевать, что станет со мной.

— Ты сумасшедший. Ты это понимаешь? — поинтересовалась

Дженни и бросилась в мои объятия. Придерживая ее за задницу, я направился к машине, пока она целовала меня и говорила, что я лишился рассудка.

— Я с ума по тебе схожу. И знаешь что?

— Что?

— У тебя будет своя Лондон.

— У нас, а не у меня. А если это будет мальчик?

— И что с того. Думаю, Лондон и для мальчика тоже подходит.

— Согласна. Я тебя люблю, и знаешь что?

— Что?

— Нигде не сказано, что я не могу сесть к тебе на колени и притвориться, что мы делаем ребенка по-старинке.

— Серьезно? Ты не против?

— Нет. Сегодня я хорошо себя чувствую. Совсем не тошнит.

— Тогда, договорились. Поехали ко мне. Там правда беспорядок, но мамы нет дома.

Я опустил Дженни на землю, и она взяла меня за руку.

— Она действительно собирается переехать в Теннесси?

— Да, но я ее не виню. У меня скоро начнется учеба в колледже. Вся ее семья живёт там, а моя — здесь, — улыбаясь ей, объяснил я.

— Это делает меня счастливой. Давай больше никогда не расставаться. И если захочешь напиться и потереться своим членом о какую-нибудь телку, пусть лучше это буду я.

— Клянусь, никого другого никогда не будет. Просто поправься ради меня. У нас есть малышка Лондон, чтобы любить.

***

Мне было неважно, что рассказал Блейк. Это была идеальная история любви. Красивая трагичная история любви.

— И вы все это провернули?

— Да, нам пришлось придумать, как потянуть еще дополнительную неделю, чтобы сделать процедуру. Холден и Сара были в ярости. Они хотели, чтобы Дженни начала действовать, ознакомилась с планом лечения. Они не понимали необходимости еще одной недели. Дженни принимала все необходимые для процедуры лекарства, о чем не знали ни ее родители, ни онколог. В тот месяц мы прогуливали школу чаще, чем когда-либо, не только из-за того, что ходили к врачу-репродуктологу, но и забавы ради. Благодаря нашим поддельным удостоверениям личности мы делали многое из того, что нам не было позволено.

— Например, купить выпивку в баре? — поинтересовалась я.

Блейк взял мою руку и поднес ее к своим губам.

— Нет, мы не пили. Не хотели, чтобы что-нибудь помешало предстоящей процедуре. У нас был всего лишь один шанс.

— Я рада, что у вас получилось

— Я тоже.

— Так значит, Райан знал? Он знал с самого начала?

— Да, но не позволяй себя одурачить, он использовал это в своих интересах. Я имею в виду, он помог нам, и я благодарен ему, но это всегда омрачало настрой. Я не мог дождаться, когда Фарра забеременеет, и мы наконец-то сможем рассказать всем, что мы делали, куда уходили деньги, и почему анализы крови Дженни были полностью испорчены, когда мы, наконец, пришли на прием к специалисту.

— Не могу поверить, что Холден ждал целый месяц, не говоря уже, что ты смог уговорить его подождать еще немного. Я бы стояла с Пи на пороге больницы, требуя начать лечение немедленно.

— Ты ведь знаешь, как это происходит. Онкологам нужно время, чтобы составить план лечения, провести обследование и определить лучшую стратегию по борьбе с болезнью, — засмеялся Блейк, вспомнив то время. — Знаешь, как Дженни вытребовала дополнительную неделю?

— Как?

— Она хотела, чтобы у нее еще раз прошли месячные. Они были бы последними в ее жизни до лечения.

— И это сработало. Хотелось бы мне, чтобы их у меня никогда больше не было.

— И ей тоже. Она жаловалась по этому поводу все четыре дня.

— Я рада, что ты мне рассказал, Блейк. Тебе не нужно рассказывать мне о плохом, я об этом уже знаю, мне достаточно, чтобы ты поделился со мной хорошими воспоминаниями.

— До самого конца, да? А потом что, Макайла?

— А?

— Ничего. Я могу продать машину. Ничего страшного.

— Блейк, перестань так делать. Просто выкладывай, ненавижу это.

— Ты выкладывай, Макайла. Тебе слово, — тон Блейка не был сердитым, он был тихим и опустошенным. Как будто он знал, что я собиралась сказать.

— Идем спать.

— Да, хорошо.

Блейк встал и поднял меня за руки. Мы стояли, обнявшись, и целовались. Я старалась, как могла, понять его, определить, что он чувствовал. Но не получалось. Я чувствовала отчаяние, но не знала, почему.

— Несмотря ни на что, я люблю тебя, — прошептал мне в губы Блейк.

— Несмотря на что?

— Идем спать.