Полуночный лихач

Она вглядывалась в темноту до тех пор, пока глаза не начали слезиться от напряжения.

Никого.

Вдруг вдали зазвучали легкие, торопливые шаги. Инна всмотрелась – и, больно ударившись локтем о косяк, отпрянула, влетела в комнату, захлопнула за собой дверь, дрожащими пальцами задвинула шпингалеты, выскочила в коридор. И наконец-то замерла, прижав кулаки ко рту, чтобы заглушить истерический крик, рвущийся изнутри.

Успокойся. Успокойся! Тебе почудилось. Этого не может быть!

Какая-то незнакомая женщина быстро прошла под фонарем, мелькнула – и пропала в ночи. Ну почему ты решила, что это была Нина?!

Телефонный звонок отбросил ее к стене. Инна уткнулась в свой плащ, висящий на плечиках, цепляясь за реальность, которая воплощалась в запахе ее духов и дорогой итальянской кожи, в мягком прикосновении шелковой подкладки.

Чепуха. Ее больше нет. Там была какая-то другая женщина, а сейчас звонит живой человек – хотя бы потому, что на том свете, даже в раю, куда, разумеется, угодила праведница Ниночка, нет телефонов-автоматов. Нету их там!

– Алло?!

– Инна?

Надменный мужской голос, который она слышала не часто, однако не спутает ни с одним другим в мире.

– Константин Сергеевич? Вы-ы?! Здравствуйте, как я ра…

К счастью, от последней глупости удалось удержаться. «Как я рада вас слышать!» Хороша бы она была, если бы брякнула такое!

– Узнала? Добрый вечер. – Нет, голос у него не надменный, а просто совершенно безжизненный. Еще бы…

– Константин Сергеевич, как вы себя чувствуете? Как сердце?

– Сердце? Стучит, а что ему еще делать?

– Да, я понимаю… А как Лапка?

– Нормально.

И без того сухой, как бумага, голос стал еще суше:

– Инна, давай избавим друг друга от ненужных любезностей. Я, конечно, глубоко потрясен, что ты ничего не сказала мне, когда звонила в прошлый раз, и об этом кошмаре я узнал от чужих людей…

– Вы узнали про Нину? Гос-по-ди… Константин Сергеевич, извините, я не смогла… у меня не хватило мужества, простите меня…

– Ладно, перестань. Что толку плакать!

Плакать? С чего бы это? Ах да! По бедной Ниночке.

Инна зло дернула углом рта. Не хватало еще! Достаточно того, что Инна больше года терпела ее пребывание в одной постели с Антоном. Это она, она была истинной женой Антона, а Нинка – только временной любовницей, Ритуля же вообще отошла в область преданий. Но хоть Инна была уверена, что Антон не станет шибко усердствовать в исполнении супружеских обязанностей, все равно: стоило представить, как неумелые Нинкины ручонки тянутся к тому, что всегда принадлежало только ей, одной ей… Ну почему, ну почему судьба распорядилась так погано, что именно без этой простодыры Нинки они никак не могли обойтись?!

– А кто вам сообщил, Константин Сергеевич? Наверное, Антон?

– Нет, Антон по-прежнему не удостоил меня ни единым звонком.

– Не сердитесь на него. Вы просто не представляете, в каком он состоянии. Ведь он после сотрясения мозга практически ничего не помнит, даже… – Она опять вовремя прикусила язычок, ухитрилась не брякнуть: «Даже меня не помнит!» – Даже Лапку, даже Нину толком не помнит. Гибель жены воспринимает как-то отстраненно, по-моему, он еще не был в морге, я ведь сама опознавала… ну, в общем, мне пришлось…

– Да. Я знаю. Мне сказали.

– Кто?

– Милиция, кто еще? И патологоанатом, с которым я сегодня беседовал в морге.

– Вы там были?!

– А что прикажешь делать? – резко спросил Бармин. – Скоро девять дней отводить надо, а Ниночка еще и не похоронена. Это же… я просто не знаю, что такое! Даже в том состоянии, в каком находится Антон, он мог бы позаботиться о погребении жены, хотя бы формально проявить человечность! Ладно, бог ему судья. Я все это беру на себя. Похороны послезавтра, я тебе официально объявляю. Надеюсь, ты почтишь нас своим присутствием? Нине это было бы приятно.

Инна благоразумно оставила свое особое мнение при себе.

– Конечно. Конечно! Боже мой, что вы обо мне думаете, Константин Сергеевич…

– Да мне сейчас вообще не до размышлений о тебе, – сказал он с отвратительной откровенностью, и в голосе его прозвучала сварливая нотка. – Однако нужен твой совет. Как ты знаешь, у нашей семьи на кладбище в Марьиной роще есть свой участок. Там лежат Ниночкины мама и отец, а также ее бабушка Евгения Ивановна, моя покойная супруга. Увы, участок маловат, осталось узехонькое пространство, на полмогилки… Я там сегодня был – и загоревал, увидев это убожество. Однако рядом есть такой пятачок метра в три, не больше, и если его присоединить к нашему, на нем можно было бы и Ниночку упокоить, и меня уложить, когда срок придет.

Инна булькнула что-то неопределенное.

– Да… – Бармин тяжело вздохнул. – Помню, когда жену хоронил, думал: неладно это, она ведь моложе меня была, а ушла раньше. Потом дочку с зятем провожал, ну, думал, опять несправедлива судьба. Надеялся, Ниночка меня хоронить будет, а вышло-то…

– Судьба! – изрекла Инна, чувствуя себя совершенно по-дурацки.

– Судьба! – веско согласился Бармин. – Так вот, просьба у меня к тебе, Инна. Не могла бы ты завтра побывать со мной на кладбище и посмотреть на этот участок? Не зря ли я все это затеял? Тот пятачок вроде бы как в низинке, сыровато там… Может, уж лучше взять новый надел, ну что нам тесниться, будто в коммуналке? Какое, если уж на то пошло, имеет значение, кто в каком конце кладбища лежит, ведь это тлен и прах… Придешь, Инна?

В голове замельтешили десятки, сотни отговорок – приличных, убедительных, просто неотразимых, – но ни одну из них нельзя было пустить в ход. Нужно поддерживать хорошие отношения со стариком! С ним нельзя, ни в коем случае нельзя ссориться. Какая она была дура, что больше не звонила ему, что увлеклась выяснением отношений с Антоном! Как бы сейчас все ни растрескалось между ними, это наладится, рано или поздно Антон вспомнит и ее, и все остальное, все само собой встанет на свои места, а вот Бармина надо держать на коротком поводке.

– Конечно, Константин Сергеевич! Я с удово… – О-о, дьявольщина! Откусить язык, что ли? – Я обязательно приду. Где мы встретимся? Во сколько? В городе где-нибудь? А может быть, мне за вами приехать в Карабасиху? Хотя… у меня же машину угнали, представляете?

– Кошмар. – Ледяная ирония в его голосе – не послышалась ли она Инне? – Ну это просто кошмар! Разумеется, до города я доберусь сам. С Лапкой посидит соседка, я уже договорился. Встретимся завтра в Марьиной роще в одиннадцать утра. Тебе это удобно?