Полуночный прилив

– Халл может сильно усложнить ситуацию, – сдавленно произнес он.

– Это прошептало тебе сердце?

– Да.

– Осложнения могут возникнуть во время Великой встречи?

Беддикт кивнул.

– Каким образом?

– Боюсь, сэда, как бы мой брат не убил принца Квилласа.

Прежде этот двухэтажный дом принадлежал плотнику. На первом этаже помещалась его мастерская, а на втором – несколько неказистых жилых комнат. Наверх вела крутая скрипучая лестница. Фасадом дом выходил на канал Квилласа. Судя по причалу напротив, весь материал плотнику доставляли по воде.

Бывшая мастерская была достаточно просторной. Особенно теперь, когда отсюда вывезли верстаки и прочие необходимые приспособления. Там, где они прежде крепились, теперь чернели в полу дырки. На стенах оставались крюки, куда вешали плотницкие инструменты. Их силуэты и сейчас еще были ясно различимы, ибо стены покрывал слой пыли от опилок. В помещении до сих пор сохранялись запахи свежей стружки и разных жидкостей, которыми протравливали и покрывали древесину. Слева от двери во всю стену тянулся еще один рабочий стол, по какой-то причине оставленный здесь бывшим хозяином. Фасадная стена была устроена так, что при необходимости часть ее снималась, позволяя без труда заносить материалы или выносить готовую продукцию.

– И зачем только плотнику понадобилось продавать этот дом? – недоверчиво спросил Техол Беддикт, поглядывая на трех женщин, стоявших возле лестницы. – Место бойкое, расположение удобное.

– Нам он сказал, что ему здесь тесно, – ответила Шанда. – Дескать, дело расширяет. Да и семья увеличилась.

– Прямо на канале… Такой домик задешево не купишь.

– Две тысячи третьяшек выложили. Мы ведь купили еще и почти всю мебель наверху. И вдобавок заказали стол. Вчера вечером его как раз притащили.

Шанда обвела рукой пространство первого этажа:

– Это твое. В смысле, пара тех стен. Проход от двери к лестнице, само собой, останется общим.

– А эта труба тоже моя? – уточнил Техол, указывая на обломок глиняной трубы, спускавшейся сверху и исчезавшей в полу.

– Это кухонный слив. У них кухня была наверху. Но мы приказали все там сломать. Думаем, твой слуга прокормит нас четверых… Отхожее место на заднем дворе, опорожняется прямо в канал. Там же есть холодный погреб с ледником. Ледник, между прочим, устроен на совесть. И просторный – в нем запросто поместится целое семейство нереков.

– Богатый, видать, был плотник, – заметил Беддикт. – И рукастый.

– Еще бы! – усмехнулась Шанда. – Иначе гнул бы спину в каком-нибудь подвальчике. Идем наверх. Там и поговорим.

– Как-то мне это не нравится, – вздохнул Техол.

– Что именно тебя смущает? – удивилась лысая.

– Похоже, у вас все уже решено заранее. Зато представляю, как обрадуется Багг, когда узнает. Думаю, вы любите сушеные фиги.

– Если желаешь, можешь занять крышу, – одарив Техола лучезарной улыбкой, сказала рыжая Риссара.

Беддикт нерешительно переминался с ноги на ногу и вовсе не торопился подниматься на второй этаж.

– Хотел бы я наперед понять, что к чему. Вы угрожаете разболтать все мои жуткие секреты, а в обмен на свое молчание требуете, чтобы я принял участие в каком-то деле. Я не имею даже смутного представления, о чем идет речь. Иными словами, вы считаете мои тайны благодатной почвой, в которую глубоко пустила корни ваша, нисколько не сомневаюсь, сумасбродная затея.

Шанда нахмурилась.

– Давайте отколошматим его, чтобы стал сговорчивее, – предложила Хиджана.

Но Шанда не откликнулась на предложение подруги.

– Все проще простого, – сказала она Беддикту. – У нас есть тридцать тысяч третьяшек. Ты должен помочь нам заработать десять.

– Еще десять тысяч третьяшек?

– Десять верхушек.

Техол изумленно воззрился на лысую женщину:

– Десять верхушек? Но это же… десять миллионов третьяшек! И что вы намерены делать с такой пропастью денег?

– Нам надо, чтобы ты скупил оставшиеся острова.

Техол запустил пальцы в волосы, а затем принялся расхаживать взад-вперед.

– Ты, должно быть, спятила. Я начинал с жалкой сотни докариев и едва не откинул копыта, пока сколотил всего одну верхушку.

– А все потому, Техол Беддикт, что ты ленив и время утекало у тебя сквозь пальцы. Эту верхушку ты сколотил за год, а работал не больше одного-двух дней в месяц.

– Зато как я выкладывался в те дни! Я поминутно рисковал свернуть себе шею.

– Врешь! Ты никогда не ступал наугад. Ни разу. Ты юлил, лавировал, заставляя других идти за тобой по пятам. А они поклонялись тебе, точно богу.

– Пока ты не расправился со всеми, – добавила Риссара, улыбка которой стала еще лучезарнее.

– Юбку свою попридержи, не то сейчас упадет, – заметила Техолу Хиджана.

Он потуже затянул одеяло, служившее ему юбкой.

– Что значит «расправился со всеми»? Кто внушил вам такую дикость? Да, я сколотил себе верхушку. Но я был отнюдь не первым, кто это сделал. Просто у меня получилось куда быстрее, чем у других.

– Однако изначально ты располагал лишь сотней докариев, – усмехнулась Шанда. – Да тут даже сотни ровняшек будет мало, что уж говорить о докариях! Девчонкой я зарабатывала сто докариев за три месяца, собирая оливки и виноград. Никто еще не сколачивал кругленькие суммы, начав с докариев. Только ты один такой уникум.

– А теперь мы даем тебе тридцать тысяч третьяшек, – сказала Риссара. – Тряхни стариной, приятель. Приумножь эти денежки, Техол Беддикт. Тебе и десять миллионов верхушек сделать – раз плюнуть.

– Если вы думаете, что это так просто, чего же тогда сами не займетесь приумножением капитала?

– У нас нет должной ловкости и смекалки, – призналась Шанда. – Зато мы наблюдательные и упорные, нас не собьешь с пути. Натолкнувшись на твои следы, мы пошли по ним, и, как видишь, они привели нас к тебе.

– Не оставлял я никаких следов.

– Это ты другим рассказывай. Говорю тебе, мы умеем быть наблюдательными.

Техол продолжал мерить шагами пыльные доски пола.

– Обменная гильдия оценивает все богатства Летераса в сумму от двенадцати до пятнадцати верхушек. Возможно, есть еще пять неучтенных, так сказать теневых.

– И одна из этих пяти твоя?

– Не забывайте, моя была списана.

– Ага, пока не пролилось целое море кровавой мочи. К докариям на дне канала было прицеплено десять тысяч проклятий, и на всех – твое имя.