Полуночный Прилив

— Что? О, Турадал Бризед.

— Ах так. Что за странный и заблудший парень. В его глазах столько горя — или в позе, по крайней мере.

— Неужели?

— И он сказал?..

— Он говорил о вражде между вами и Канцлером. Гм, о новой вражде.

— Вот как. Первый раз слышу.

— Так вражды нет!

— Нет, нет, юноша. Уверен, что-то есть. Постарайся выведать все об это, ладно? Для меня.

Брюс кивнул: — Конечно, Цеда. Если смогу. Это все ваши советы?

— Похоже, так.

— Я хотя бы могу помочь вам спуститься?

— Не надо, дружок. Как знать, сколько озарений я еще испытаю?

— Но вы можете потерять руки или ноги.

— У меня все еще есть руки и ноги?

Брюс подошел к волшебнику, подставил плечо под бок Куру Кана. — Я высвобожу вас из ремней.

— Будь уверен в моей благодарности, юноша.

— И мне есть что сказать вашим помощникам. Вот только вернусь от канцлера…

— Будь с ними мягок. Прошу. Они ужасно забывчивы.

— Ну, меня они вовек не забудут.

* * *

Трайбан Гнол вышагивал, заложив руки за спину. — Какова готовность армии, финед?

Брюс наморщил лоб: — Канцлер, на такой вопрос могла бы лучше ответить Преда Уннаталь Хебаз.

— Она сейчас недосягаема, поэтому спрашиваю вас.

Они остались в приемной Канцлера вдвоем. Стража ждала снаружи. Ритуальные свечи испускали дым редких пряностей из Колансе, отчего атмосфера комнаты отдавала чем-то религиозным. «Храм Златой Монеты, и этой человек — ее жрец…» — Канцлер, имеется распоряжение, по которому армия и флот должны поддерживать состояние постоянной боеготовности. Припасов и снаряжения достаточно для годичной кампании. Как вам известно, контракты по снабжению предусматривают пункт, согласно коему в военное время требования армии превалируют над любыми другими. Конечно же, эти контракты соблюдаются, и неукоснительно.

— Да, да, финед. Но я хотел узнать мнение солдата. Готовы ли воины короля к битве и способны ли они биться?

— Полагаю, Канцлер, что да.

Трайбан Гнол замер на месте, уставившись на Брюса блестящими глазами. — Я ловлю вас на слове, финед.

— Я не высказываю мнений, за которые не могу поручиться.

Резкая улыбка. — Великолепно. Скажите, вы нашли себе жену? Думаю, что нет — хотя уверен, что ни одна девушка из знати не откажется от такой пары. Многие наследия достались нам, финед, и способы, какими мы отвечаем на их призывы, определяют черты жизни мужчины или женщины.

— Простите, Канцлер… О чем это вы?

— История вашей семьи широко известна, финед, и я с великой симпатией отношусь к вам и вашим несчастным братьям. В особенности к Халлу, который вызывает особую мою тревогу, учитывая его страсть встревать в важные дела, которые, собственно, совсем не относятся к сфере его компетенции. Признаюсь, что испытываю насчет него великое беспокойство… не хотелось бы видеть ваш род в горе.

— Мне сдается, Канцлер, что вы слишком великодушны в составлении списка личных забот. Что до наследий — ну, это мое личное дело, и вы это, конечно же, понимаете. Если мое мнение важно… я сказал бы, что вы придаете Халлу слишком большое значение, не соответствующее его силе.

— Вообразили, что я произнес скрытое предупреждение? — Гнол небрежно повел рукой и снова зашагал по комнате. — Меня оскорбляет ваше мнение. Думаете, я так груб? Предупреждает ли охотник тюленя, что вокруг него смыкается сеть? Вряд ли. Финед, я с вами закончил. Будьте покойны: я не стану особенно щедро тратить симпатию на вас и ваших братьев.

— Рад слышать, — отвечал Брюс.

Ядовитый взгляд. — Прошу, закройте за собой дверь, финед.

— Конечно, Канцлер.

Оказавшись в коридоре, Брюс вздохнул. Он ничего не вызнал о предполагаемой вражде между Цедой и Гнолом. Кажется, все, чего он достиг — Канцлер внес его в список личных врагов.

Второй, еще более глубокий вздох. У него нет упрямой решительности Халла. Нет хитрости Теола. Все, что есть — некоторое умение махать мечом. Что от этого толку, если противники сражаются оскорблениями и угрозами, бросая не ножи, а слова? Желают нанести раны, которые не исцелят и годы?

Он неохотно признался себе, что нуждается в совете. Что означает новую дуэль — на этот раз с братом.

По крайней мере, Теол не желает его поранить. Благослови его Странник, у него вообще нет желаний.

* * *

— Чего я хочу, — скривился Теол, — так это трапезы, которая включает настоящую пищу. Благодатного допущения, что едомое приносит пользу самым глубинным уровням моего бытия. — Подняв один из темных, сморщенных листьев, он немного поизучал его и неохотно отправил в рот. Начал жевать, сердито взирая на Багга.

— Хозяин, есть такие обезьяны, для которых банановые листья составляют основу питания.

— Неужели? И они еще не вымерли?

— Не знаю. Просто пересказал историю, которую однажды слышал от моряка в баре.

— Это был пьяница и врун.

— О, так вы его знавали.

Теол огляделся. — Где Аблала? Он мне нужен — Шерк Элалле должна оценить его…

— Длину?

— Достоинство. Где же он?

— На крыше. Чахнет.

— О. На крыше — это хорошо. Чахнет — это плохо. Думаешь, с ним опять нужно поговорить?

— Вам, хозяин? Нет.

— Дай, пожалуйста, еще листьев. И не экономь на подливе, или что это такое…

— Верно второе.

— Не подлива, а «что это»? Ты сам не знаешь?

— Нет, хозяин. Это просто натекло. То ли из листьев, то ли еще откуда. Припоминаю…

— Красильный цех?

— Да, точно. Спасибо за подсказку.

Теол побледнел и медленно опустил стакан. — Первое, что на ум пришло.

Багг широко раскрыл глаза и тоже опустил кубок: — Прошу, хозяин, больше не думайте!

— Идет обратно.

— Мысль?

— Нет, обед. — Он порывисто вскочил: — Пора прогуляться.

— Я с вами?

— Нет, Багг, не надо. Ясно, что ты тяжко потрудился над приготовлением обеда, особенно над изгнанием неподобающих ассоциаций. Полагаю, ты совсем изнемог от усилий. А если не изнемог, так должен бы.

Они обернулись, заслышав звук с улицы. Тряпка, висевшая вместо двери, откинулась на сторону.

— А Шенд. Мы гадали, когда же ты придешь.

— Ты вор и лжец, Теол Беддикт.

— Люблю такую компанию, — пробормотал Багг.

За бурей влетевшей в комнату Шенд последовали Риссарх и Хеджан. Теол оперся спиной о дальнюю стену. Увы, та была слишком уж близко. — Нет нужды говорить, — произнес он, — что я впечатлен.

Шенд запнулась. — Чем это?

Он увидел, как сжались ее кулаки. — Конечно, вашей решительностью. С другой стороны, признаю, что не преуспел в попытках придать вашей замечательной энергии нужное направление. Теперь мне ясно, что вы — все трое — нуждаетесь в более откровенном вовлечении в наши неблаговидные делишки.