Полуостров Сталинград

Про восемь тысяч Ада тоже говорит наобум, но точно знает, что много.

— А что указали в сводках? Только то, что нанесли бомбовые удары по скоплениям германских войск.

— И много таких бомбовых ударов наносят наши? — интересуется Дима.

— Такое редко бывает, когда сотни самолётов сразу. А двумя-тремя эскадрильями каждый день, наверное, — пожимает плечами девочка.

— А эскадрилья, это сколько? — спрашивает кто-то из-за спин.

— Эскадрилья — двенадцать самолётов. Четыре эскадрильи — полк, три или четыре полка — авиадивизия, — рапортует Адочка. Мальчишки от уважения открывают рты.

— Всё равно тридцать восемь тысяч наших это много, — бурчит упрямый Стёпка. Все смотрят, но никто не спорит. Даже одна тысяча погибших красноармейцев это много. Так что вспыхивает одна Ада.

— А пятьдесят тысяч это как? — на вопрос взъерошенной девочки все растерянно переглядываются. Пятьдесят тысяч, это мало, этих фрицев сколько ни положи, всё мало будет…

Ада потом пожалеет об этом, не сдержалась, но злые слова вылетают сами. Ну, как же, усомнились в её отце.

— Про Вильнюс и Ригу знаете? Вильнюс взяли на второй день войны. Ригу взяли через полторы недели. Даже меньше, первого июля, да? И какие у Прибалтийского фронта потери были, знаете?

Ответом становится звенящая тишина. Никто не помнит, чтобы Совинформбюро что-то говорило об этом. И тем более никто не поправляет название Северо-Западного фронта.

— Пятьдесят тысяч убитыми, ранеными и взятыми в плен, — чеканит Адочка. — Немцы потеряли всего пять тысяч.

Первой спохватывается учительница и рвёт оглушительную тишину.

— Дети, рассаживайтесь по местам. Урок давно начался…

Пришибленные одноклассники молча расходятся по классу.

После уроков Аду вызывают к директору школы.

8 сентября, понедельник, время 10:15.

Минск, штаб фронта.

Только что вернулся с заседания Военного Совета. Пробивал решение о всеобщем целенаправленном опросе военнопленных. Не в этом трудность. Мне показалось, что Пономаренко паникует. Пришлось приводить его в чувство.

Вот чего волну гнать? Гарнизон это примерно пять хорошо вооружённых обученных дивизий, больше сотни истребителей в прикрытии, скоро подъедут отремонтированные бронепоезда, есть мотоброневагоны, пара гаубичных артполков рядом. Бесит до невозможности!

— Что там сверху докладывают, Саш? Стоп, ты мне про заминированные участки скажи!

Сегодня я не полетел на своём воздушном КП. Но ребята в воздухе. Без моих корректировщиков. Яшку в госпиталь засунул, Борька успел удрать в свою дивизию. Ну, и ладно. Он вроде окончательно оклемался, работы у него тогда впятеро меньше было, чем у Эйдельмана.

Немцы менжуются. Накапливают силы, но в город пока не суются. Надеюсь, «Шкатулка» их напугала. Хотя на самом деле мы улицы не минировали, только имитировали. Сапёры накидали в ямы металлического лома, чтобы миноискатель пищал. Вот теперь фрицы и размышляют, как бы им не нарваться, как в Молодечно. А шкатулочка пустая, не угадали, ха-ха! Искусство войны в том, чтобы всё, что угодно использовать на свою выгоду. Играть надо уметь и плохими картами. Да, хотелось мне, чтобы фрицы нарвались и зараз потеряли полк или больше. Но если они уже знают об этом, — «спасибо» Никитину, — то используем их опаску. Сделаем вид, что приготовили такую же ловушку, пусть топчутся на месте. Или мелкими группами осторожненько подбираются.

Настоящее минирование мы провели на подступах к Минску. Вслепую. Предположили сами, где бы мы войска расположили, вот в тех местах и закопали авиабомбы. Эту схему назвали «Дары данайцев».

— В одном месте гаубичная батарея, на втором пара рот, третье почти пустое, — докладывает Саша, — немного мы ошиблись.

— Команду на подрыв.

Нечего больше ждать, а то и эти уйдут. Или провод случайным снарядом оборвёт. Подорвать можно только одновременно, не сообразили парни отдельно провода вывести. Хотя я их понимаю, экономили дефицитный кабель. То ли один выводить, то ли три или больше.

Не сам Саша, конечно, команду будет отдавать. Там где-то группа диверсантов рядом. Получат сообщение по радио, замкнут машинку и под шумок уйдут. Вряд ли они в расположение немецких войск попали.

Через пять минут Саша приносит письменную команду на радиоузел. Подписываю. Подписываю распоряжение и смертный приговор паре сотен фрицев.

Как бы мне ещё их поприветствовать? Может ночную бомбёжку организовать? Массированную? Нет, побережём бомбы. Сталин обещал, но пока поставки идут ни шатко, ни валко. Подозреваю, что дурацкое стремление Тимошенко выдвигать склады ближе к границе всё-таки сказалось. У меня потерь нет, плюс что-то хапнул у отступивших от границы соседей, но всё равно. Потеря даже пяти-шести таких огромных складов чувствительна. Эти запасы страна лет десять копила. Враз не возместишь. А свои стратегические резервы я пока поберегу.

Окончание главы 13.

*Какое на самом деле отчество у тестя генерала, не нашёл. Интернет ответа не дал.

Глава 14. Круги на воде

8 сентября, понедельник, местное время 13:20.

П. Гусиная пристань, Семипалатинская область. Школа, кабинет директора.

— Скажи, Ада, — осторожно подбирает слова директор, — откуда ты знаешь про такие ужасные потери на Северо-Западном фронте.

Какой-такой фронт? — девочка хмурит лоб, — Ах, он про Прибалтийский! Точно! Тогда ещё названия поменяли.

Светлана Ивановна, на чьём уроке Ада и выдала эти страшноватые сведения, смотрит на директора с непонятным укором. Тот неловко поправляется:

— Нет, мы понимаем, откуда? Но зачем ты всем это сказала?

— А чего они?! — вскрикивает девочка.

— Они там говорили, что у генерала Павлова потери слишком большие, — принимается объяснять Светлана Ивановна, — меньше, чем у фашистов, но всё-таки большие. Вот она и обиделась. Да, Адочка?

Девочка кивает. Директор тяжело вздыхает.

— Павлова, пойми. Если Москва не говорит об этом, значит, нельзя…

— Ага, про папу можно, а про остальных нельзя? Это неправильно!

На этот раз вздыхают оба, директор и учительница.

— Разве ты не знаешь, что такое военная тайна? — Директор пытается найти кнопочку вкл/выкл в Адочкиной голове.

— Знаю, — девочка заводит глаза к потолку, о чём-то размышляет, затем разочаровывает директора, — нет, это не военная тайна. Наше командование знает…

— Наше командование все тайны знает!

— …немецкое командование тоже знает. Они же наступали, всех могли пересчитать. И убитых и пленных. У нас в Минске все про это знают.

— Раненых, которых вывезли, не могли пересчитать, — подлавливает директор. Ада хмурится.

— Там мало вывезли. Фашисты санитарные поезда и машины бомбили.

Взрослые мгновенно мрачнеют и замолкают. Что там дети? Правда и для них страшна.

— А это точно? — решается прервать тяжёлую паузу учительница. — Правда, такие потери были?

Адочка мнётся.