Полузабытая песня любви

– Нет, не должен. Ты вырос, имея заботливого отца, тебя любили, и с тобой хорошо обращались. Это главное. Так для чего копаться в прошлом? Ты едва ли найдешь что-то важное для себя. Что-нибудь столь же существенное, как то, что у тебя есть сейчас.

– Для чего? Затем что… мой отец вырос без любящего отца, разве не так? Он вырос с мыслью о собственной неполноценности. О том, что никогда не станет настолько хорош, чтобы понравиться. Он вырос в тени Чарльза Обри, как некто, приносящий разочарование! – Зак сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Но все это не важно. То есть, конечно, важно, однако здесь я по другому поводу. В Блэкноуле я познакомился с одной женщиной, родственницей Обри. Она его правнучка. Внучка Делфины, дочери Чарльза. Ты ее помнишь?

– Делфина? Старшая из двух девочек? – Бабушка склонила голову набок. – Я видела их время от времени, практически мельком. И никогда с ними не разговаривала. Ни с ними, ни с той, третьей.

– Какой третьей?

– Юной девушкой из деревни, которая всюду за ними ходила.

– Димити Хэтчер?

– Ее так звали? Она была красотка, но одевалась в обноски и смотрела искоса, прикрыв лицо волосами. Я всегда сомневалась в том, что она простушка.

– Нет, она не была простушкой. И она все еще жива, – сообщил Зак прежде, чем смог заставить себя остановиться. – Она рассказала мне обо всех приездах семейства Обри в Блэкноул на лето…

– Вот как? Что ж, тогда я тебе едва ли нужна для того, чтобы…

– Бабушка, пожалуйста. Я должен знать. Эта женщина, которую я встретил… правнучка Обри. Мне… очень важно знать, родственники мы с ней или нет. На самом ли деле я внук Обри. Пожалуйста, скажи мне. И не надо уходить в сторону или пожимать плечами.

– Ты хочешь сказать, у вас роман?

Зак кивнул. Пальцы бабушки взволнованно поглаживали подлокотники кресла. Она то хваталась за них, то выпускала из рук, снова хваталась и опять отпускала. На лице отражалась сильная внутренняя борьба. Зак глубоко вздохнул.

– Итак? – произнес он.

Старушка сердито на него посмотрела:

– Что ж. Если тебе действительно требуется это знать, то я должна поставить тебя в известность. Хотя, возможно, мы оба от этого не выгадаем. Ответ будет отрицательный. Твой дед действительно приходится тебе дедом. Я никогда не спала с Чарльзом Обри.

– Ты никогда с ним не спала? Ты все придумала?

Зак с трудом мог поверить в сказанное. Буря противоречивых чувств захлестнула его. Он испытал сразу и облегчение, и разочарование.

– Я ничего не придумала, молодой человек! Мы были… очень близки. И я его любила. Любовь вспыхнула во мне с первого взгляда. Пожалуй, я даже была не прочь изменить твоему дедушке, но… Чарльз сам меня не захотел. – Она снова поджала губы, как будто сказанное причинило ей боль. – Ну вот. Теперь я тебе все сообщила, можешь быть счастлив.

– Он… тебя отверг?

– Да. Под конец ему пришло в голову проявить себя человеком чести. Однажды он нашел меня в комнатке над пабом, где мы с твоим дедом остановились. Сперва я решила, что он хочет воспользоваться моей слабостью! Но он явился, чтобы со мной порвать. Хотя у нас по-настоящему так ничего и не началось. Просто… еще существовала возможность. Нас окружала какая-то магия. Но он все разрушил, а в придачу еще и разбил мое сердце. – Она слегка прикоснулась к груди пальцами и вздохнула. – Чарльз объявил, что он не свободен и не может… взять то, что ему нравится. Поступить, как хочет. Сказал, что тем летом у него и так вышли неприятности как раз по этой причине и ему нужно подумать о семье.

– То есть о Селесте и дочерях… А еще он, верно, имел в виду Димити. Он наверняка подразумевал именно ее, когда говорил, что у него неприятности. У них тем летом тоже завязалась любовь.

– Димити? Эта деревенская девчушка? Но она же была еще ребенком! Мне с трудом верится, что он мог…

– Возможно, именно это он и понимал под «неприятностями».

– Но ты в этом уверен, Зак? Ты считаешь, у них была связь?

– Димити настаивает, что была, – сказал он, и бабушка грустно улыбнулась:

– Неужели ты не понимаешь? Это как я. До сегодняшнего дня настаивала.

Через некоторое время Зак покинул дом престарелых, пообещав бабушке вскоре вернуться. Ее слова эхом отдавались у него в голове . Это как я.Что она хотела сказать? Что у Димити тоже не было с Чарльзом настоящего романа? Но что-то же должно было случиться, если Обри заговорил об этом с бабушкой? Неприятность.Вот как художник назвал свои отношения с Димити, о которых та с такой любовью вспоминала все последние недели. Но потом, во время войны, когда он стал дезертиром, разве не к Димити он обратился за помощью, разве не с ней остался на многие годы? Или это произошло лишь по необходимости? Ведь Чарльз вернулся раздавленный, нуждающийся в помощи и крыше над головой, и девушка оказалась единственной, к кому он мог пойти. Хотя нет – оставалась еще Делфина. Живущая менее чем в миле от него и уверенная в том, что ее отец погиб на войне. Голова у Зака раскалывалась. Димити скрыла его присутствие в «Дозоре» даже от Делфины, дочери Чарльза. Совершить такой страшный поступок решился бы далеко не каждый. Зак вел машину, придерживая руль одной рукой и прижимая к губам другую. Его собственная семья, отец, дед много лет прожили, сражаясь с призраком Обри. С его бесплотным духом. Нереальным и невещественным. Неужели сила Обри действительно была так велика, что даже воспоминание о нем могло жить столь долгой жизнью? Похоже, что да. А художественная жилка у самого Зака являлась лишь злой проделкой судьбы, а не даром, полученным в наследство. Он почувствовал, как от него ускользает нечто такое, к чему он привык и что тщательно лелеял в себе на протяжении многих лет. Сперва Зак решил, что такая утрата вызовет у него грусть, но нет: ему, напротив, стало легче.

Зак поехал прямо к «Дозору». Был уже конец дня. Он постучался, но никто не откликнулся. Толкнув дверь, Зак обнаружил, что она не заперта, и он вошел в дом, почувствовав беспокойство. Обычно Димити всегда задвигала засов. Когда старушка открывала ему дверь, он слышал его скрежет. Уже второй раз за день он поднялся наверх, окликая хозяйку по имени. Мысли теснились в голове, да так сильно, что когда Зак пытался ухватиться хотя бы за одну из них, чтобы хорошенько обдумать, у него ничего не получалось. Но он знал: у него есть к ней вопросы. Почти обвинения. Димити по-прежнему лежала в постели на боку и не шевелилась. Взволнованный, он на сей раз к ней подошел и успокоился, лишь услыхав, что старушка дышит. Зак присел на корточки рядом с ее кроватью, она вздрогнула. Он осторожно потряс ее за плечо:

– Димити, что случилось? Вы здоровы?

Не говоря ни слова она попробовала приподняться. Он помог ей сесть. Зак взял ее за ноги, чтобы спустить их с кровати, и обратил внимание на то, какими они стали тонкими, похожими на щепки.

– Хотите, я позову доктора?

– Нет! – сказала она вдруг, а затем откашлялась. – Никакого доктора. Я просто устала.

– Это была странная ночь, – осторожно согласился с ней Зак. Она кивнула и уставилась в пол. На ее лице застыло отсутствующее выражение. – Простите меня, – сказал он, не зная сам, за что просит прощения. Наверное, за то, что проник в тайну, которую Димити так долго хранила. За то, что отнял этот секрет.

– Все последние шесть лет Чарльз был мертв. Я знала, но… но уверила себя, что это не так. Мне хотелось, чтобы он оказался жив. – Слезы выплеснулись у нее из глаз и потекли по щекам.

– Вы ведь любили его по-настоящему, да? – пробормотал Зак.

Димити взглянула на него снизу вверх. Казалось, боль в ее глазах стала осязаемой. Один за другим вопросы в голове Зака потускнели и уплыли куда-то. Он понял, что Димити ничего ему не должна.

– Больше, чем жизнь, – ответила она и глубоко вздохнула. – И я бы сделала для него что угодно. Все, чтобы искупить перед ним мою вину.

– Вину за что, Димити? – нахмурился Зак.

Еще две слезинки упали на сцепленные руки.

– За то, что я сделала, – выдохнула она так тихо, что он с трудом мог расслышать. – Что я сделала. – Она вздрогнула от беззвучного рыдания.

Зак ждал, надеясь, что она продолжит, но Димити замолчала. Вдруг ему смутно вспомнилось, что Уилф Кулсон, разговаривая с ним о смерти Делфины, сказал о чем-то важном.

– Теперь все узнают. Люди придут и увидят, что Чарльз жил здесь. Они поймут, что я его прятала. Ведь так?