Полузабытая песня любви
Шрифт:
Димити поспешила следом, подтягивая блузку, чтобы та лучше закрывала плечи. Она была одновременно и смущена, и воодушевлена, и обрадована.
Остальную часть дня она провела на пляже вместе с Элоди и Делфиной. Элоди то забегала в воду, чтобы попрыгать в волнах, то выскакивала на берег, визжа от холода, и при этом умудрялась урывками рассказывать историю о гадком утенке, которая заставляла Димити улыбаться при мысли о том, что Чарльз думает о ней именно так.
– Эту историю знают все, Мици, – терпеливо заметила Элоди, внимательно глядя, как вода бурлит и пенится, обтекая ее угловатые коленки.
Делфина медленно плавала
– А теперь я знаю ее тоже, Элоди. Благодаря тебе. Спасибо, – проговорила Димити, которую ощущение счастья сделало щедрой на добрые слова.
– Почему ты попросила ее рассказать именно сейчас? – спросила Элоди.
– Да просто так. Слышала, как о ней упомянули, вот и все, – с легкостью солгала Димити. Она была спокойна и чувствовала, что вот-вот начнет светиться. Когда ты любишь женщину, ты рисуешь ее лицо.
Вернувшись в «Литтлкомб» в конце дня, они обнаружили, что стол накрыт лишь наполовину. Селеста сидела на скамье, словно каменная, и держала перед собой лист бумаги.
– Что это, мамочка? С тобой все в порядке? – спросила Делфина, садясь рядом.
Селеста откашлялась и посмотрела куда-то вдаль, словно не узнавая никого из присутствующих. Но затем она улыбнулась мимолетной улыбкой и положила лист бумаги на стол. Это был последний рисунок, изображающий Димити. Сердце девушки отозвалось громким ударом невероятной силы, который показался ей мощным, как удар колокола.
– Да, дорогая. У меня все чудесно. Я просто наводила порядок перед тем, как накрыть стол, когда нашла этот рисунок, сделанный вашим отцом. Взгляните на нашу Димити. Посмотрите, какая она красивая! – воскликнула Селеста, и, хотя она не поскупилась на похвалу, ее слова звучали неестественно.
– Боже! Только посмотри, Мици! Ты выглядишь очень хорошенькой, – проговорила Делфина.
– Так он собирается написать тебя еще раз? Он тебе это пообещал? – спросила Селеста.
– Да, кажется, он сказал что-то вроде этого, – ответила Димити, и хотя для того, чтобы произнести эти слова, ей пришлось преодолеть свою застенчивость, ей захотелось громко крикнуть, что Чарльз по-прежнему хочет ее рисовать, что Селеста ошиблась, сказав, будто он оставил ее и пошел дальше, потеряв к ней интерес.
Селеста глубоко вздохнула и встала.
– Странный поворот. А я думала, что следующей окажется та туристка с ее белесой английской кожей.
– Какая туристка, мамочка? – спросила Элоди, открывая пачку с печеньем и высыпая его на тарелку. Селеста на мгновение приложила руку ко лбу, затем провела ею по лицу сверху вниз и прижала ладонь к губам. На лбу появились морщинки. – Мамочка?
– Ничего, Элоди. Не важно. – Селеста подбоченилась и посмотрела на девочек. – Хорошо! Ну, что тут у нас за стая растрепанных гусынь? Насколько я понимаю, вы вернулись после купания, а значит, должны быть голодны. Alors [79] , отправляйтесь переодеваться, а я тут закончу накрывать стол к чаю. Allez, allez! [80] – И с этими словами Селеста выгнала их из кухни. Ее жизнерадостность опять показалась неестественной,
и Димити заметила, что хозяйка дома избегает смотреть ей в глаза.79
Итак (фр.).
80
Собирайтесь, собирайтесь! (фр.)
Димити попыталась оставить бледно-голубую блузку у себя, но Валентину обуяла ярость, когда Димити предположила, что ее унесло ветром, и пришлось притвориться, будто она ее нашла на одном из деревьев, растущих позади двора. Девушка не дождалась благодарности за усердие в поисках, получив в награду сердитый взгляд и наказ тщательней закреплять прищепками одежду на веревках.
– Ты даже не представляешь, сколько раз эта блузка тебя кормила все эти годы, – сказала мать.
С замиранием сердца Димити передала ей блузку из рук в руки. У нее был куда более весомый повод высоко ценить эту вещь. Блузка возвратила Чарльза, тем самым не дав ей сорваться с края обрыва. В течение следующих нескольких дней она бегала выполнять поручения матери, весело размахивая корзинкой и напевая себе под нос. Однажды после обеда Димити увидела в деревне Чарльза. Он сидел около паба вместе с тем отдыхающим, у которого волосы были чернее смолы. Они пили темный эль и беседовали. Димити, обходя, по своему обыкновению, паб стороной, удивилась, не понимая, о чем они могут разговаривать. Она предположила, что Чарльз может рассказывать этому человеку о ней, его музе, и о картине, которую он задумал.
Когда она проходила мимо высокого почтового ящика, стоящего посреди деревенской лужайки, ладонь, коснувшаяся ее руки, прервала поток мыслей Димити. Изящные пальцы Селесты плотно сжались вокруг запястья девушки. Марокканка присела на корточки за колонной почтового ящика, словно играя в прятки. Ее красивое лицо горело тревогой и гневом, красноречиво свидетельствуя, что с нею сейчас шутки плохи. Инстинктивно Димити отпрянула от нее.
– Мици, подожди. Видишь вон того человека, с которым разговаривает Чарльз? – прошептала Селеста и притянула Димити за руку к себе, чтобы они могли разговаривать шепотом и Селесте не потребовалось для этого оставить свое убежище.
– Да, Селеста. Я его вижу, – ответила Димити испуганно.
– Это муж той бледной моли. Тебе ее тоже доводилось видеть? Ты знаешь, кого я имею в виду?
– Да. – «Это та грудастая женщина, – подумала она, – которая выглядит как сука во время течки, несмотря на все ее чопорные наряды».
– Тебе она когда-нибудь попадалась вместе с Чарльзом? Я хочу сказать, наедине с ним? Может, они ходили на прогулку или разговаривали… Ты их не видела?
– Нет, не думаю…
– Не думаешь, что видела, или действительно не видела? – продолжила выпытывать Селеста. Ее ногти врезались в кожу Димити, но, как и в случаях, когда на нее набрасывалась Валентина, девушка внезапно почувствовала, что не решается двинуться с места.
– Нет, не видела. Вместе я их не встречала, это точно, – сказала она.
Селеста еще немного посмотрела на двух разговаривающих мужчин, а затем устремила взгляд на Димити, ослабила свою железную хватку и отпустила ее руку – так же внезапно, как и схватила.