Полузабытая песня любви
Шрифт:
– Существует еще миллион других мест кроме этого, Мици. Чем больше путешествуешь, тем лучше понимаешь, какой огромный мир нас окружает.
– Вы возьмете меня с собой в другие страны, мистер Обри? Когда туда поедете? – Уже в следующий момент после того, как Димити проговорила эти слова, она с трудом могла поверить, что они были произнесены вслух. Чарльз долго ничего не отвечал, и сердце Димити замерло, готовое разорваться.
– Для тебя, Мици, я сделаю все. Кто знает, куда нас приведет жизнь? – проговорил он наконец.
Димити увидела, что Чарльз не отрываясь смотрит на город, а в его глазах отражается свет, идущий от озаренных солнцем зданий. Взгляд был
90
Свадебная беседка используется, когда брак заключается не в церкви, а на открытом воздухе.
Когда Чарльз и Димити, усталые и запыленные, вернулись в риад, наступила уже настоящая ночь. Селеста и ее дочери к тому времени поджидали их во дворе. Элоди и ее мать пристроились, обнявшись, на низком диване, а Делфина сидела на краю фонтана, склонившись над водой, и наблюдала за тем, как струи падают на поверхность. Селеста подняла голову, когда Чарльз с ней поздоровался, и Димити потрясло то, какими красными и припухшими выглядели ее глаза, каким заплаканным оказалось лицо.
– Моя дорогая, что случилось? – спросил Чарльз, подходя ближе и присаживаясь перед Селестой на корточки.
Его слова и поза заставили Димити почувствовать себя несчастной. Она отступила назад, обошла Селесту с Чарльзом и направилась к Делфине, которая так и не подняла на нее взгляд. На полпути к подруге девушка ощутила на себе огненный взгляд Селесты. Димити могла даже не смотреть на ее лицо, чтобы догадаться, какое выражение на нем увидит. То же самое, которое было у Селесты на кухне в «Литтлкомбе», когда она рассматривала портрет Димити.
– Об этом я расскажу позже. Где ты был? Мы тревожились. – Голос Селесты звучал хрипло.
– Просто мы поднимались к гробницам. Я говорил тебе, что собираюсь их посетить и полюбоваться видом…
– И ты взял с собой Мици? Я думала, мы решили ехать к гробницам завтра, все вместе? Делфина тоже хотела…
– Ну, мы сможем поехать снова. И ты возьмешь девочек – в любое время, когда захочешь. А что касается Мици, то, разумеется, я забрал ее с собой. Она и так провела все утро в одиночестве.
– О, я уверена, с Мици ничего бы не случилось. Она вполне в состоянии немного побыть одна, – произнесла Селеста, и по ее голосу чувствовалось, что нервы у нее на пределе. Димити не смела поднять взгляд, а рука сидящей рядом Делфины, которая только что медленно чертила круги на воде, замерла.
– Оставлять ее одну было несправедливо, – осторожно проговорил Чарльз.
– Наши дочери тоже хотели бы провести с тобой немного времени, Чарльз.
– Ты забрала дочерей повидаться с твоими родителями. Неужели весь мир должен затаить дыхание и ждать, когда ты вернешься? – холодно сказал
Чарльз.Повисла долгая пауза. Димити осторожно подняла глаза и увидела, как Чарльз и Селеста зло смотрят друг на друга. Элоди, по-прежнему прижимающаяся к боку матери, выглядела расстроенной и несчастной.
– Девочки, идите наверх, в вашу комнату, – велела Селеста.
Все трое тут же повиновались. Но эхо голосов поднималось в гулком дворе снизу вверх, и Димити постаралась скрыть, что ей хочется подслушать спорящих Селесту и Чарльза. Элоди, словно догадавшись об этом, затянула монотонную песенку про лягушку и повторяла ее снова и снова, так что расслышать слова ее родителей было невозможно. Голос Селесты из тихого стал громким, перейдя с шепота на повышенный тон, и спор закипел, точно бурное море. Делфина перегнулась через перила балкона, словно ей хотелось как можно более отдалиться от всего этого. Димити, поняв, что ей все равно не удастся узнать, что является причиной их раздора, решила присоединиться к подруге. Делфина слегка улыбнулась ей тревожной улыбкой.
– Иногда это у них случается. Но потом они все равно относятся друг к другу с любовью, – сказала она.
– О чем они спорят? Похоже, твоя мама плакала перед нашим приходом.
– Она расстроилась из-за того, что произошло в доме у grandm`are et grandp`are [91] .
– А что там случилось?
– Ну… бабушка была очень рада видеть маму. Мы чудесно пообедали. Она берберка, но ты, конечно, об этом знаешь. Но когда пришел дедушка, он…
91
Бабушки и дедушки (фр.).
– Делфина! Ты не обязана ей все рассказывать! – одернула сестру Элоди, оборвав свою песню. В наступившей после ее слов тишине раздались донесшиеся со двора слова Чарльза:
– Ты потеряла голову. Так с тобой происходит всегда, когда ты возвращаешься от родителей!
– Я отдала всеради тебя! – крикнула Селеста.
– А я дал тебе все, чего ты хотела! – возразил Чарльз, и Элоди тут же поспешила возобновить пение.
– Что сделал ее отец? – спросила Димити.
– Он… ну, он француз, и ему уже очень много лет. Иногда мама говорит, что дедушка принадлежит другой эпохе, и это означает, что он очень старомодный. Так что он не желает ее видеть и говорить с ней или с нами, потому что…
– Потому что твои родители не женаты?
– Да.
Обе подруги еще некоторое время молча смотрели на разбросанные здесь и там огоньки города, слушая, как язык Элоди начинает заплетаться и слова песни становятся путаными, все больше напоминая какую-то абракадабру. Голоса во дворе к этому времени стихли, и когда Элоди запнулась в последний раз и замолчала, все трое напрягли слух, готовые услышать малейший шум. Ничего не доносилось до них, и спустя полминуты Делфина выдохнула и расправила плечи.
– Ну вот, закончили, – с облегчением произнесла она тихим голосом.
– Почему они не поженились? – спросила Димити.
– Господи, Мици, нельзя во все совать нос! – воскликнула Элоди, и хотя Димити ничего против этого не возразила, ей все равно хотелось узнать причину.
– Это из-за папы. Он не может, потому что…
– Делфина! Ты знаешь, что тебе не следует этого говорить! – крикнула Элоди.
– Я никому не скажу, – пообещала Димити, но Делфина прикусила губу и покачала головой: