Полузабытая песня любви

– Ну, так как обстоят дела? Никаких проблем с овцематками? – спросил наконец Зак.

Оба кивнули в ответ, и Зак решил, что Ханна на минуту расслабилась.

– Все в порядке, – сказал Илир, проведя руками по густым мокрым волосам, жестким, как солома. Темный цвет его кожи, казалось, впитывал горящий в пабе неяркий свет. – А под конец родились близнецы. Целых две двойни. Неудивительно, что их мамаши никак не могли разродиться. Это была для них тяжелая работа.

– Но ведь это хорошо, верно? Два ягненка по цене одного?

– Да. Но за ними все равно нужен пригляд. Один всегда больше другого, а тот, что поменьше, никогда не бывает так же здоров, как другой, и хуже нагуливает жир, – пояснила Ханна.

– Но зато с окотом уже закончено, да? Теперь вы, по крайней мере, сможете немного поспать, – сказал Зак. Ханна и Илир обменялись быстрыми взглядами, брошенными почти украдкой, а затем согласились с ним. Зак улыбнулся, стиснув зубы, и поднял кружку. – За новое поколение портлендок с Южной фермы.

– И за новые начинания, – добавила Ханна.

Они выпили, и Зак взглянул на Илира. Как раз вовремя, чтобы заметить у него на лице мимолетный след чувства, близкого к панике. На какой-то миг его смуглые черты показались Заку искаженными судорогой отчаяния, накатившего, а затем прошедшего.

– Новые начинания… – эхом отозвался Илир безрадостно.

Ханна дотронулась до его локтя, и интуиция подсказала Заку следующий вопрос.

– Вы тоскуете по дому, Илир?

Ответ последовал не сразу.

– Да, конечно. А в некоторые дни даже больше, чем обычно. Место, где вы родились, навсегда останется вашим домом, даже если жизнь там не слишком хороша.

– Каково оно, Косово? Я никогда… Кажется, я не знаю никого, кто бы там побывал. Думаю, туда пока еще не ездят туристы, – сказал Зак сконфуженно.

– Конечно, ведь в течение многих лет его упоминают только в связи с войной. Это молодая страна с очень древним сердцем. Замечательная красота, но и большие трудности. Все еще много разных неприятностей. Работы мало. Не хватает денег, а иногда даже электричества. И люди до сих пор воюют друг с другом. Считается, что у нас единое государство, но на деле этого не чувствуешь.

– Звучит так, будто жить там непросто, – подытожил Зак.

– По сравнению с Дорсетом нелегко, это верно. Однако, чтобы приехать сюда, мне пришлось оставить там многое. И очень ценное для меня.

На секунду печаль Илира сгустилась вокруг них, став почти осязаемой.

– Но это было правильным решением, – категорично заявила Ханна.

– Да. Для моего народа жизнь там почти невыносимая. Много проблем, мало денег, трудно найти работу. Цыган нигде не любят. Англия – замечательная страна. Неплохое место для того, чтобы здесь поселиться. Я иногда слушаю новости и думаю, что вы сами не понимаете, насколько хорошо тут живете.

– Да, я полагаю, вы правы. Но люди всегда найдут, на что жаловаться. Так говорил мой отец, который ценил жизнь и был великим оптимистом. Хотя, насколько я теперь помню, он в основном говорил о моей матери. И не уставал повторять, что, попав на небеса, она перво-наперво сообщит Богу, что облака у него чересчур мягкие. – Он слабо улыбнулся, и Илир кивнул.

– Думаю, ваша мать и моя нашли бы о чем поговорить, – произнес он.

– Да будет вам. Хватит ныть. Пейте, – скомандовала Ханна, стукнув по их кружкам своей.

Значительно позже, когда Илир, проталкиваясь через толпу, пошел к стойке, Зак наклонился и поцеловал Ханну, придерживая ее голову одной рукой на тот случай, если она захочет отстраниться. Она не сопротивлялась, и он прижался лбом к ее голове и закрыл глаза, наслаждаясь запахом. Теплым, земным и очень чувственным. Воздействие пива примешивалось к усталости и рождало истому, из-за которой было трудно думать. Когда Зак ее отпустил, она настороженно улыбнулась.

– Что это, Ханна? – спросил он.

– О чем ты?

– Это просто секс? И я для тебя отпускной роман?

Она отодвинулась от него и долго тянула пиво, прежде чем ответить.

– Я не в отпуске, – сказала Ханна.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Что произойдет, когда я отсюда уеду? Все закончится?

– Ты уезжаешь? – спросила она.

Этот вопрос застал его врасплох и вывел из равновесия. Зак понял, что еще не задумывался о том, когда именно закончит дела в Блэкноуле и закончит ли их вообще.

– Ну, я не могу остаться в комнате над пабом навсегда, правда?

– Я действительно не знаю, Зак, – проговорила Ханна, и он не понял, на который из его вопросов она ответила. Он провел пальцем через несколько капель пива на столе, соединив их в фигуру, напоминающую морскую звезду.

– Я знаю, что у тебя есть секреты, – сказал Зак тихо. Ханна замерла на стуле. – Что ты участвуешь в… чем-то.

– Я думала, ты здесь для того, чтоб исследовать жизнь Обри, а не мою?

– Я этим занимался. И занимаюсь сейчас… Но мне кажется, его жизнь и твоя имеют много точек соприкосновения, больше, чем может показаться.

Ханна смотрела на Зака не моргая.

– Ты ничего не собираешься мне рассказать? – продолжил наконец Зак.

Ханна принялась вычищать грязь из-под ногтя большого пальца. Потом она нахмурилась.

– Не дави, Зак, – чуть слышно прозвучал ее голос.

– Не дави? – эхом отозвался он. В его тоне послышалось недоверие. – Это все, что ты можешь мне сказать?

– Зак, ты мне нравишься. Правда. Но… ты не знаешь, в чем я участвую…

– Возможно, я знаю об этом больше, чем ты думаешь…

– Нет-нет. – Ханна покачала головой. – Чего бы ты ни знал или ни думал, что знаешь, тебе известно далеко не все. А без этого ты не поймешь. И я не могу тебе рассказать, Зак. Не могу. Так что не дави. Если ты не можешь оставаться со мной без того, чтобы я рассказала тебе вещи, которые тебе знать не положено, то мы не можем быть вместе. Понимаешь? – Она посмотрела ему в глаза. Выражение ее лица было печальным. Вспышка гнева, которую Зак только что пережил, сошла на нет, растворившись в чувстве растерянности.