Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Ты хоть скажи, как он новость воспринял?

— Не поверил. Но потом поверил, и я думал, что плечи вывихнет, так обнял. Я сегодня чересчур много получил мужских нежностей, только Троицы до кучи не хватило, он бы по-отечески целоваться полез.

— Он знает, и, как видишь, не полез. Троица самый первый догадался в чем дело, еще в клинике, когда я перепуганная к нему прилетела. Слушай детали…

До этого я не посвящала в подробности — как именно раздобыла сигаретницу, и что сектантка опыт с некромантами провела. Рассказала о Хельге, о визите к Парису и дословно передала разговор между «старшими». И то, что свести собирались именно Злату с Яном. Рассказала, что была у прародителей уже одна

попытка — но не с тем результатом, которого ждали.

Нольд вел машину, был внимателен и к дороге, и ко мне. И я не могла по лицу понять — с каким чувством он отнесся к услышанному. Как закончила, сказал:

— Ваш мужчина и наша женщина… интересно, кто она? Я ни об одной из стаи не слышал ничего необычного… так, они детей родили обычных. Значит, дело не в том, что паре нужно быть некроманткой и полузверем. Это автоматом не избавляет от невозможности зачать. Любви не хватает? Настоящего женского принятия и мужской отдачи? Для этого он Злате мозг про нареченного промывал? — Нольд хмыкнул невесело. — Глупо! С Яном бы так не вышло…

— Злату он точно, как взрослую даже не воспринимает, не то что в личном плане. Это да.

— Дело не в этом. Странно, что Парис и Хельга так уверенны были в будущем результате именно с ними. Очень странно.

Я вспомнила, о чем однажды обмолвился Ян, и осторожно спросила:

— Нольд, а откуда Ян знает, что тоже бесплоден, как все полузвери? Теперь вроде как понятно, что он просто «спящий» и особенный, но… прости, я нашла у тебя бумаги с обследованиями, а он как про себя выяснил? Сам Ян мне почти случайно сболтнул, когда я с неуместным любопытством влезла.

— Сболтнул? — Нольд бросил на меня взгляд и удивленно качнул головой. — На такую больную тему? Похоже, что мы, Ева, своими отношениями расковыряли ему старую рану. Ян рад за нас, вижу, но раньше мы оба были в схожем положении, а теперь он один-на-один во всем остался.

— А разве на нашем же примере не доказано, что бездетность не приговор? Встретит, полюбит…

— Он уже встречал и любил.

Нольд спохватился, что разболтал про друга без разрешения. Виновато глянул на машину впереди, но все же продолжил — все равно уже выдал:

— Регистрировать гражданский брак Яну нельзя, нам всем это запрещено. Он не мог сказать о принадлежности к стае, выдать ей кто он по крови, признаться при этом в своих ущербности и положении изгоя. А привести ее к сородичам в качестве жены — подавно. Эта безумная мысль тогда даже и в голову не приходила. В итоге она ушла. Ей было нужно будущее…

— О какой любви ты говоришь, если бросила по этой причине? Любила бы, осталась бы с ним, таким, какой он есть.

— Мне трудно судить, а осуждать — тем более. Она не готова была на такие жертвы. Ян с тех пор такой ядовитый, и серьезные романы не заводит, обжегся на самой первой своей девушке, разуверился, что будет нужен кому-то сам. Как ты говоришь — такой, какой есть. Я ведь тоже… мечтал однажды, и влюблен тоже был. Давно. Все разрушилось, не успев и начаться.

— Но не во второй раз. И у него так будет, уверена.

И подумала об Элен. Хорошо это или плохо, но, кажется, девушка влюбилась в дознателя Одина сразу, с первого взгляда. Оглядываясь в памяти, я поняла теперь отчего случилось то внезапное откровение: «Ты живешь-живешь обычной жизнью, и вдруг…».

А у меня разве не так? Попав в машину Нольда у завода и впервые его вдохнув и увидев — не влюбилась? Ничего о нем не зная. А он сам? Обернулся, посмотрел и пропал…

Когда мы вернулись в «Дубраву», Ян остался в машине, а Нольд проводил до квартиры, задержавшись на несколько минут, удостовериться, что со всеми все хорошо и перемолвиться со всеми парой слов. Лёна прямо в коридоре кинулась обниматься, будто не сегодня

утром встретила его после долгой разлуки, а только что. Стиснула, в щеку поцеловала, и Нольд в сравнении удивительно опять как-то враз помельчал и еще помолодел на свои двадцать восемь.

— Я вернусь вечером, сестренка. Подберу и привезу что-то из одежды на первое время, самой по городу тебе лучше пока не гулять, дотерпи до формальной даты. Злата, Троица приедет со мной и пока здесь поживет. Не будешь возмущаться? Ты, кстати, как?

— Нормально.

Визуально ничего не изменилось — духовный труп все также висел-спал на девочке, не уплотняясь и не проявляясь в реальности. Эдакая проекция песочника. Но насколько все-таки дико и неестественно было видеть на Злате здорового голого мужчину. Хорошо, что Троица не некромант, его бы картина ужасала до крайности.

— Ева, успею необходимое из квартиры забрать, то успею. Нет, уже вместе поедем.

— Лучше вместе.

— Хана, что нужно?

— Продукты есть. А больше-то что?

Я заметила, насколько некроманта была счастлива. На Нольда смотрела, сияя. Спасли старуху — от всего сразу, как от лишних мук из-за ожогов, так и от одиночества и ненужности.

Нольд коротко поцеловал меня и ушел.

* * *

Раз здесь, и пришлось ждать, решила попытать златовласку по тем вопросам, на которые сделала зарубки в мыслях, и которые не смогла задать Парису-Морсу. Спрашивала: после зомбирования оболочки, духовное тело насколько здорово? Если с Константом такое провернуть, получится ему ожить не оскопленным? Может она это сделать с любым, или только с теми, кто хочет смерти или на грани ее? Как мне научиться? Что будет с духовным трупом песочника завтра? Вдруг своими глазами не увижу, а механизм действия очень хотелось понять!

Злата отвечала серьезно и вдумчиво.

С некромантами зомбирование невозможно. Констант в этом вопросе обречен. С любым из обычных тоже не выйдет — нужен зов смерти или психической, на грани самоубийства, или физической. Целовать нужно с искренним желанием «вытащить» человека — буквально из тела и из беды. Чему девчонка удивлялась больше всего, так это тому, с какой легкостью жертвы расставались с жизнью. В том смысле, что даже после исцеления ни один не рвался вернуться к близким и родным.

— Лёна первая, у нее — брат. А так… — Злата очень по-взрослому погрустнела и по-взрослому сказала: — Семья, а не семья, близкие, а не близкие. Будто до болезни и отчаянья как раз окружение довело, и к нему, как к болоту, больше ни ногой. Новая жизнь — без отравы. Тетка одна была, очень запомнилась, трое детей… двое взрослых, третий больной. Тяжелая инвалидность, когда овощем головой и телом. Она решалась вместе с ним с окна сигануть, ребенок все равно не осознает, что даже живет. А ее саму все с бедой бросили — и старшие дети, и муж, и родительская семья. В приют сдать — совесть не позволяла. Только смерть — свобода. Восемь лет мучилась, сама заболела… мне потом говорит: «понимаешь, сына государство не оставит, а я только умерев смогла получить покой. Вины нет. Умерла, а не бросила. Искупляет. Только такая цена искупляет».

— Как же ты все выдерживаешь?

— Так и выдерживаю. Потому что итогом — настоящее воскрешение. Я тебя вряд ли научить могу, Морс может. Тебе с папой нашим поговорить надо.

С папой… Ну да, уже поговорила как бы. Я вспомнила своего отца, он — учитель, он — родной. А Морс-Парис мне никто.

Как воскрешение работает, Злата внятно объяснить не могла. Опять упиралось в то, что мы до сих пор не понимали механизма даже тех способностей, которыми обладали на протяжении поколений — как-то видим, как-то чуем и слышим. Как-то можем упокоить и поднять. Благодаря чему? Неизвестно.

Поделиться с друзьями: