Полвека с небом

Но когда вышел со стороны моря на территорию противника, душевное равновесие тотчас вернулось ко мне. Все внимание сосредоточилось на выполнении боевой задачи. Теперь надо смотреть во все глаза, смотреть и запоминать. Немцы, судя по всему, не обращают на меня никакого внимания. Спокойно прошел над их аэродромом, что на мысе Херсонес. Кроме него у противника есть еще один — почти в черте города, да и называется по-городскому: Трамвайная остановка. Надо будет и на него заглянуть. А пока посмотрим, что делается в Севастополе… Кружил я низко — на высоте сто — сто пятьдесят метров. В глаза бросалось огромное количество артиллерии. Куда ни глянешь, всюду пушки, минометы, зенитные батареи — свезли со всего Крымского полуострова. На втором аэродроме обнаружил много транспортных трехмоторных «юнкерсов» и с десяток истребителей… Иногда делал пометки в наколенном планшете, но в основном рассчитывал на память. Чувствуя, что она начинает перегружаться, понял: пора домой. Да и горючего почти не оставалось.

На обратном пути за мной увязались ненадолго два «мессера». Что им от меня понадобилось, я так и не понял. Когда взял курс к морю, отстали.

К входным воротам вышел точно и в срок. Там меня уже поджидали две пары «яков», довели до самого аэродрома.

Гладков, конечно, оказался на летном поле.

— Как аппарат, товарищ генерал?

— В порядке, Володя! — успокоил я его. — Немцы в авиации тоже толк понимают.

Через полчаса связался по СТ с Хрюкиным.

Командарм слушал не перебивая. Докладывал долго — было о чем.

Когда закончил, Хрюкин сказал:

— Рад, что все обошлось. Данные разведки, на мой взгляд, чрезвычайно ценные.

Весь следующий день провел на КП корпуса. Занимаюсь текущими делами, а сам жду. Дел хватало, боевая работа не прекращалась ни на час. Незадолго до захода солнца не выдержал, приказал готовить трофейный истребитель к вылету.

Почетный эскорт на сей раз возглавлял командир эскадрильи капитан В. И. Сувиров, ему несколько дней назад присвоили звание Героя Советского Союза. И хотя только до Сак вместе летим, а все равно приятно: рад за Сувирова — и летчик прекрасный, и боец отважный. Заслуженно высокое звание получил…

А вот и расчетная точка над морем. Делаю разворот и, как в прошлый раз, беру курс на мыс Херсонес. Над вражеским аэродромом сегодня что-то слишком оживленно. Один за другим идут на посадку Ю-87 и Ме-109. Чтобы не привлекать зря внимания, тоже становлюсь в круг. Внимательно разглядываю летное поле. Аэродром буквально забит самолетами — не меньше восьмидесяти машин.

Вдруг вижу: ко мне пристраивается Ме-109. Да так близко подошел, что хоть беседу заводи, если бы не гул моторов. Немец чему-то улыбается и настойчиво тычет оттопыренным большим пальцем куда-то вниз. Все ясно: на фюзеляже у него намалевана краской голая дама с бокалом шампанского в руке. Мне похвастать нечем. Разве лишь отрекомендоваться по радио: рад, дескать, встрече; будем знакомы — русский генерал Савицкий! И заодно — палец на гашетку…

Но немец, к счастью, чужих мыслей читать не научился: поулыбавшись еще немного и помахав рукой, уходит горкой. Ничего особенного: обменялись улыбками и разошлись — каждый в свою сторону. А ведь я чуть было не влепил ему из всех стволов! Думал, разгадал меня немец. А он, оказывается, лишь голую девицу свою мечтал мне показать. Вот и попробуй угадай наперед, от какой случайности, от какой чепухи судьба человека может зависеть. Не зря, видно, говорят: для разведчика главное — крепкие нервы.

Иду то на бреющем, то набирая высоту. На Сапун-горе тоже оживленно — ведутся интенсивные инженерно-саперные работы по созданию второй линии обороны. Из района Северной бухты — опять же в сторону Сапун-горы — активно перемещается артиллерия. Готовятся немцы, спешат… Однако пора и мне. В гостях, конечно, разведчику интересно, да дома с расспросами ждут!

За входными воротами встречаюсь с нашими истребителями. Как все-таки приятно видеть звезды на крыльях вместо красоток на фюзеляжах!

После этого я еще несколько раз летал на разведку в тыл противника. А позже, когда надобность отпала, послуживший нам верой и правдой «мессершмитт» вместе с двумя другими немецкими истребителями отправили в разобранном виде в Москву.

Подготовка к штурму Севастопольского укрепрайона велась с 19 апреля. 5 мая начали наступление части 2-й гвардейской армии. А 7 мая войска перешли в наступление по всему фронту. К вечеру части 51-й армии выбили немцев с Сапун-горы. 8 мая была прорвана первая полоса вражеской обороны; на следующий день войска 51-й и Приморской армий взломали внутренний оборонительный обвод и вошли в Севастополь. У немцев от всего Крымского полуострова остался лишь крохотный клочок земли — мыс Херсонес, откуда они рассчитывали эвакуировать остатки своей 17-й армии в Румынию.

Предугадывая ход событий, маршал А. М. Василевский поставил незадолго до этого передо мной задачу не допустить эвакуацию немецких войск в Румынию морским путем. Мне надлежало связаться с командующим ВВС Черноморского флота генералом Ермаченко, чтобы разработать совместный план действий. Эвакуация остатков двухсоттысячной группировки противника была сорвана. Тринадцать транспортов, стоявших на рейде у мыса Херсонес, пошли ко дну. А в ночь на 12 мая начался штурм последнего оборонительного рубежа противника на крымской земле. До полного освобождения Крыма оставались считанные часы.

Вечером 11 мая я находился на командном пункте корпуса. Шла обычная работа по прикрытию наземных войск и блокировке последнего оставшегося в распоряжении противника аэродрома. Потерь у нас не было, день подходил к концу, и я решил, что вполне могу себе позволить принять участие в боевом вылете.

Оставив на КП начальника штаба Баранова, я поднял в воздух четверку истребителей. Выйдя в тыл оборонявшихся войск противника, мы сбросили на его позиции по четыре бомбы ОФАБ-25, а заодно прошлись по траншеям пушечно-пулеметным огнем. На выходе из атаки немцы открыли по «якам» зенитный огонь. Вдобавок подоспела группа вражеских истребителей. Завязался бой. В воздухе, как я не раз говорил, обстановка меняется стремительно. Выбрав для атаки одного из «мессеров», я приказал ведомому капитану Самойлову прикрыть меня. Но в тот момент, когда я уже почти вышел на дистанцию, с которой можно было открывать по немцу огонь, самолет внезапно тряхнуло и кабину заволокло паром. «Зенитчики, — мелькнуло в голове. — Прямое попадание!»

Мотор отказал практически сразу же. С парашютом не выпрыгнешь, внизу немцы. Под крылом — немного правее и впереди — не то перелесок, не то густой кустарник. Решил садиться на вынужденную. Дотянул кое-как до опушки и, не выпуская шасси, приземлился на фюзеляж. С трудом выбрался наружу, ноги плохо слушаются. Врачи позже поставили диагноз: компрессионный перелом трех позвонков.

В общем, добрался кое-как до штаба нашего 3 иак.

В штабе выяснилось, что полковник Баранов успел сообщить в штаб 8-й воздушной армии о том, что мой «як» подбили вражеские зенитчики. Выложил Баранов мне и свою главную новость: вам присвоено звание Героя Советского Союза, а вместе с тем и очередное воинское звание — генерал-лейтенант!

Что и говорить, день выдался такой, что остался в памяти на всю жизнь. И бой, и подбитый зенитчиками «як», и вынужденная, и ошеломляющая новость Баранова — и все за каких-то несколько часов! Тут и у здорового человека впору голове закружиться…

Начальник медицинской службы корпуса полковник Медведев в конце концов счел необходимым вмешаться в наш разговор и беспрекословным тоном объявил, что, по его мнению, с меня на сегодня вполне достаточно.

На другой день в госпитале я узнал, что остатки войск противника на мысе Херсонес окончательно разгромлены и Крымский полуостров, таким образом, полностью освобожден от фашистских оккупантов. Если в начале войны немцам понадобилось двести пятьдесят дней, чтобы овладеть Севастополем, то весной сорок четвертого нашим войскам хватило тридцати пяти, чтобы очистить от гитлеровских захватчиков весь Крым.