Поляна, 2012 № 01 (1), август
Шрифт:
— Хорошо, — но во взгляде было еще много всего. И главное: «Ай, молодец! Поборол себя». Честное слово, таких благожелательных педагогов я больше никогда не встречал.
Пятеркой здесь пахло так сильно, что этот запах перебивал потрясающий запах цветов у ВСХВ. Видите, как давно это было… Это было тогда, когда нынешний ВВЦ, а еще раньше ВДНХ (Выставка достижений народного хозяйства), назывался первобытно и дико — ВСХВ (Всесоюзная сельскохозяйственная выставка). Это было тогда, когда цветы еще пахли. Сейчас же они пахнут травой, в лучшем случае — капустой. Как приятно было видеть вечно трудолюбивых пчел и шмелей, вьющихся над цветами. Их было здесь так много, гораздо больше, чем людей. Людей я что-то вообще не приметил. На огромных площадях, усаженных изумительными
Следующий экзамен был математика устная, в которой я был не так тверд. По-хорошему засесть за учебники следовало бы сегодня же. Но это было исключено. Дело в том, что обещанный брату экзамен по математике письменной имел быть завтра утром. Несчастное стечение обстоятельств. На завтра можно уже вычеркнуть подготовку к своему экзамену. Завтра посвящено брату.
И наступило завтра. Оно было в разы хуже, чем вчера. К обычному экзаменационному мандражу добавился страх быть пойманным. Ведь я — подставное лицо, и это лицо нисколько не похоже на фотокарточку экзаменационного билета моего брата. Разве что очки такие же. И все повторилось. Я быстро решил первые четыре задачи и… поплыл. Теперь я подолгу сидел с закрытыми глазами, но ясность не возвращалась. Экзаменационный билет, как и положено, лежал на столе, но я его больше, чем наполовину, зарыл в черновиках. А мне все мерещилось, что он сейчас выпрыгнет из этой груды и заорет: «Посмотрите на меня! Я вовсе непохож на этого жулика»! Только вчера я еще не был жуликом, а сегодня тот же самый честный и хороший я — уже жулик и проходимец. Может быть, сегодняшний экзаменатор был не менее благороден, чем вчерашний, и он, может быть, тоже мог бы отпустить меня погулять в коридоре, кто знает? Но сегодняшний я не был я вчерашний.
«Хватит!» — решил я, пошел к столу и сдал работу.
Брат ждал внизу, в институтском скверике.
— Решил из пяти четыре, — предупредил я его вопрос.
— Но эти четыре железно?
— Сто процентов.
— Тогда поехали в Сокольники. Коньяк пить. — Он встал с лавочки. В сумке отчетливо звякнуло.
— Четыре из пяти для человека, который четыре года отбарабанил… Как ты думаешь?
— Я думаю, вполне прилично.
— Постой, получается: приблизительно по примеру за каждый год службы? Выходит, вооруженные силы не выколачивают из нас знания, а наоборот — вколачивают?.. Так что ль?
— Да, брось ты, Валер. Дело сделано.
— Было бы подозрительно, если бы я, то есть ты, решил все пять. Я же не на флоте служил, — балагурил брат. Видно было за версту, что он страшно доволен.
— А откуда деньги? — спросил я.
— Отец выделяет на поощрение наук, по 25 рублей на каждую науку.
— На каждый экзамен?
— Ну, да. Кроме сочинения.
— А оценку за сочинение уже выставили?
— Тройка.
— Ну скажи, зачем ты так рисковал? Лучше бы я написал.
— Сочинение пишется часа четыре. Большие возможности попасться с экзаменационным билетом…
Конечно, этот день для моей подготовки пропал. Но мы в Сокольниках так крепко нагрузились, что почти что пропал и следующий. Только к вечеру я стал способен кое-что пролистать. А я знал свои слабые места. Были они даже в любимой алгебре.
Уже в аудитории за полчаса подготовки я так и не успел дойти до последнего вопроса. При беглом знакомстве с билетом меня сразу ужаснул второй вопрос: «Докажите теорему»… Я ее напрочь не помнил. Минуты две ушло на борьбу с собой. «Успокоиться и думать!» — приказал себе. И вот минут за пятнадцать при помощи аксиом, лемм и своей собственной склонности к логике я ее доказал. Са-ам! Но экзаменатор был тертый калач. Откровенно не интересуясь моими записями и задав всего пару вопросов, он быстро нащупал мои слабые места. Именно те, которые я так и не успел освежить. Как математик он мгновенно доказал
мне, что я вообще ничего не знаю. А пятерка за письменную работу объясняется просто — списал. Наверное, по этой же причине он так и не заглянул в мои записи.— Ничего я не списывал, — возмущенно сказал я. — Посмотрите мое доказательство теоремы. Я ее не помню и писал не по памяти. Я ее сам доказал. У вас тут, кажется, не физмат?
— Свободны — три! — прекратил он дискуссию. — Вернитесь, вы забыли экзаменационный билет.
— А на хера он мне теперь сдался?
— Послушайте, не стоит так отчаиваться, — лицемерно сказал он, — три — это еще не два. В самом крайнем случае поступите на будущий год.
— Оцените, как математик, этот редкий математический казус, когда три фактически равняется двум. А чтобы еще раз поступать к вам, так здесь, кажется, не Гарвард…
«Три» мне было точно безразлично и не нужно. Но эта тройка была моей настоящей победой. Ведь он откровенно меня заваливал, искренне и нежно. А все-таки на двойку так и не натянул. К тому же, хотел выглядеть в моих глазах человеком, а может быть, и в своих собственных.
А брата мы коллективно поступили, и он стал студентом. Ну, ему-то нужнее. Мое время терпит.
В сентябре я пошел на работу. Отец устроил, через своего заказчика. Само трудоустройство не было проблемой. Сложней было вспомнить и найти такого заказчика, чтобы не только пальто у братьев были одинаковые. Но раз один работает в КБ, то чтобы и другой тоже работал в КБ.
Мое КБ находилось на территории огромного завода. Едва увидев это нагромождение вытянутых приземистых зданий, густо оплетенных паутиной трубопроводов, воздуховодов, каких-то вентиляционных приспособлений, я глубоко и искренне возненавидел завод. Я специально не называю здесь имени этого, быть может, и прославленного предприятия. Ведь кто-то проработал там всю жизнь, кто-то вырос в уникального специалиста, кто-то встретил девушку… Конечно, потом примелькались все эти обложенные рваной стекловатой трубы, но чтобы я когда-нибудь почувствовал себя здесь в своей тарелке… Позже я четыре года работал еще на одном заводе, но он, мало того, что был компактней и цивильней, главное — туда я пришел обстрелянным. А первое, самое первое впечатление от завода: бр-р-р!
Конструкторское бюро занимало второй этаж отдельного здания. На первом этаже колдовали металлурги опытного производства. Ради продукции этого производства мы и существовали, являясь его нервной системой и интеллектуальной основой. Из нашего КБ исходили все идеи, направленные на улучшение, увеличение, ускорение. Опытный цех производил постоянные магниты для самых различных нужд, и назначение этой продукции было далеко от сельского хозяйства. Пожалуй, наши магниты вообще не имели гражданских заказчиков.
Мне дали месяц на ознакомление. Я шатался по большому общему залу, над которым, как в предбаннике, стоял легкий гул голосов. Иногда застревал у некоторых кульманов. Удивлялся, откуда конструктор знает, что ему делать дальше, какую следующую нанести линию. Слушал разговоры, анекдоты. Шикарная публика работала в КБ. Невероятная концентрация умных и остроумных людей. На восемьдесят человек — ни одного старше тридцати пяти лет. В моем же отсеке все вообще были прошлогодними выпускниками, всего на шесть лет меня старше. Они меня приняли неплохо, доброжелательно. Мы вместе ходили обедать, нет, не в заводскую столовку, уходили за территорию, в гостиницы. За спиной Андрея я стоял особенно часто.
— Слушай, — спрашивал я его, — а как это у тебя так ловко и быстро получается?
— Я все-таки закончил МВТУ с красным дипломом.
— То есть, ты был отличником по всем предметам?
— Ну, да.
— И все пять лет?
— Разумеется.
— И ни одной не пятерки за пять лет не получил?
— Нет.
— Но зачем? Там же много всякой муры — диамат, истмат? То, что ты их сдавал на пятерку, теперь тебе помогает, как конструктору?
— Видишь ли, у меня отец погиб. Мама — простая уборщица. И при этом я учился на дневном. Понимаешь? Я не мог ее огорчать…