Поляна, 2013 № 01 (3), февраль

От мыслей о торте у Валерки засосало под ложечкой. Он постучал рукой по карману куртки, звякнула мелочь. Достал несколько монет, подбросил их на ладони. Восемнадцать копеек. Не густо, даже на комплексный обед не хватает в институтской столовке. Только на сигареты «Прима» и спички «Пламя революции».

Тогда, на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов прошлого века, одна пачка сигарет «Прима» стоила четырнадцать копеек, а коробку спичек можно было купить за одну копейку. Бутылка водки, батон вареной колбасы или килограмм мяса стоили относительно недорого, хотя кому как. Но того же мяса или колбасы в годы, когда Валерка учился в Кирове на охотоведа, днем с огнем в магазинах было не найти. Как раз в то время для проживающих в областном центре были введены первые продуктовые карточки. После этого каждый городской житель получил возможность купить семьсот граммов вареной колбасы (без запаха мяса) и двести пятьдесят граммов бутербродного масла, которое по мере таянья на горячей сковороде превращалось в белую пену. Удовольствие от поедания такого количества дефицитных продуктов растягивалось на месяц, до получения следующих карточек-талонов.

Такое масло лучше на хлеб намазывать — учили Валерку старшекурсники.

Жарить на нем было невозможно. Обязательно картошечка подгорит, и любой продукт будет испорчен. Бутерброд же окажется полезен…

Валерка с ребятами соглашался.

В деревнях и поселках области продуктовые карточки не вводились. Видимо, расчет был самый простой: жившие непосредственно на земле могут прокормиться без колбасы и масла. В городе же корову или порося на балконе не вырастишь.

Оставлю мелочь на завтра, до стипендии еще тянуть и тянуть, подумал Валерка и положил монеты обратно в карман. Вышел из комнаты в коридор общежития, прикрыл за собой дверь и уселся на подоконнике. Посмотрел в окно на улицу и закурил. Затянулся горьковатым сигаретным дымом.

— И куда это весь народ подевался? — прошептал Валерка и опять стал смотреть в окно. Сыро, слякотно, что ни говори, конец февраля.

— Брателло! Дай прикурить.

Валерка вздрогнул и обернулся на голос. Коренастый малый, среднего роста, одетый в шубу из искусственного меха и шапку из меха росомахи, подошел к окну. Сел рядом на подоконник. Снял с головы лохматую шапку, а огромных размеров портфель поставил рядом с собой на пол. Валерка протянул незнакомцу горящую сигарету. Тот прикурил «беломорину». Пыхнул дымом.

— Юра! — представился он.

— Валерка!

— Ты с какого курса? — улыбнулся Юрка.

— С первого, а ты?

— С третьего.

— Что-то я тебя в общаге раньше не видел.

— Да я тут пока не живу. Я из отпуска только вернулся.

Валерка не понял ответа.

— Из какого отпуска?

— Из академического. Из какого еще?

— Что, выгоняли?

— Сам уходил, — парень на секунду задумался, — по состоянию здоровья и по семейным обстоятельствам.

— Бывает, — протянул Валерка.

— Ага! Бывает! — Юрка рассмеялся. — За пьянки, разгильдяйство и дебош.

— Хороши у тебя семейные обстоятельства, — улыбнулся и Валерка.

— Шучу! — Юрка докурил папиросу и раздавил окурок в консервной банке, служившей ребятам пепельницей. — Ты какие сигареты куришь? — спросил он.

— «Приму»!

— Сразу чувствуется, портянкой воняет.

— Да ладно, портянкой, — Валерка потянул носом воздух. Пахло сигаретным дымом.

— Ты «Беломор» лучше кури. Вреда от этих папирос организму нет. Одна сплошная польза.

— Скажешь тоже, — не согласился Валерка. — Разве не знаешь, что капля никотина убивает лошадь?

— Так то лошадь. А ты кури «Беломор» фабрики имени Урицкого. Слышал о таком революционере?

— Ага!

— Вот тебе и ага! А эта комната твоя? — поинтересовался Юрка, кивнув на дверь с номером 84.

— Моя!

— Зайдем? — Юрка встал с подоконника.

— Пошли, — Валерка поднялся и толкнул дверь. Они вошли. Юрка огляделся. Снял шубу и бросил ее на одну из кроватей. Рядом положил шапку.

— Вас, первокурсников, сколько человек здесь живет?

— Четверо.

— А мне местечко найдется?

— А на твоем курсе что, мест нет?

— Ну, мой курс он как бы не мой. Я имею в виду третий, на котором я сейчас учусь. А на своем старом курсе, четвертом, где я начинал, жить не хочу. У них и без меня коллектив давно сформирован.

— Ну, раз нравится, живи, — разрешил Валерка, вполне удовлетворенный Юркиными ответами.

— А другие мужики согласятся?

— Им по барабану. Тем более, с нами четвертым уже живет парень со второго курса. Родом он из Казахстана. Михал Михалычем его кличут. Короче, у нас уже до тебя не комната, а сборная солянка.

— Это очень хорошо, что комната у вас интернациональная, — и Юрка в очередной раз рассмеялся. — А пожрать у тебя, случайно, чего-нибудь нет? А то я в столовую заскочить не успел.

Валерка мотнул головой.

— Нет!

— Тогда двинем в город и пожуем.

Юрка стал одеваться.

— У меня сейчас с деньгами туго, — замялся Валерка.

— Брось, я угощаю.

Ребята пошли по коридору. У вахтера Валерка оставил ключ от комнаты.

— Куда? — спросил он, когда ребята оказались на улице.

Юрка осмотрелся.

— Пошли в пельменную к кинотеатру «Октябрь». Кутить так кутить.

Они перешли проспект, на котором находилось их общежитие, и двинулись по неширокой улице, названной в честь очередного революционного деятеля 1917 года, к пельменной…

Мимо них, чуть пошатываясь, проходила не совсем трезвая парочка местных жителей. Мужчина и женщина неопределенного возраста. Они шли и держались друг за друга. Чтобы не упасть.

— Синяки, бичуганы, — выдал Юрка.

— Алконавты, — добавил Валерка и уступил парочке дорогу.

Юрка проводил взглядом прохожих и засмеялся.

— Я когда в этот городишко поступать приехал, на «абитуре» был, так пошел с одним местным вятским пареньком погулять по проспекту, — Юрка на секунду задумался. — Он на агрофак поступать хотел. — Гуляли мы, значит, гуляли и решили идти в пельменную, куда сейчас с тобой шагаем. И у «Капитанского мостика»… Знаешь этот винный магазин? — Юрка посмотрел на Валерку.

— Знаю, — кивнул тот.

— Там по подворотням такого темного добра — воз и маленькая тележка. Вал, короче. А я ведь парень магаданский, спортивный, с севера приехал. Мы там с парнями из нашей борцовской секции с бичами не церемонились. У нас с ними разговор был короткий. Раз — и в глаз. А тут мне синяк дорогу не уступил. Я ему сразу хрясь по лбу. Он с копыт и свалился. Мой юный друг испугался, смотрит на меня. А тут синяя чувиха по дороге идет. Я и ей в дыню задвинул. Она на травку легла, тихо так, словно пустой мешок. Вятский парнишка еще больше удивляется. А после того как третий алкаш на сыру землю слег, мальчик не выдержал. Глаза у него стали, как у глушенного динамитом судака. Чуть-чуть заикается, слезы на глазах. «Юра, ты почему людей бьешь?» Я поначалу и не понял, о чем это он разговор ведет. «Каких людей?» — спрашиваю. «Мужчин, женщин, прохожих. Нас за это могут в милицию забрать. Из института выгонят». Тут я врубился. «Ну, в институт еще поступить нужно. А синяки эти — разве люди? Где ты людей видишь? Это же бичи. Мы их в нашем северном городе каждый божий день молотили». После моих слов парень чуть в обморок не упал: «Это у вас там, на севере, они, может, и бичи, а в нашем городе они, прежде всего, люди. Жители и такие же граждане Советского Союза, как и мы с тобой. Ты комсомолец?» Я от услышанного немного прибалдел. А от последних его слов про комсомольца аж мурашки по спине побежали. И я своего нового друга, будущего агронома, успокоил. Дал ему тут же, на улице, честное слово, что больше так делать не буду. Бить по лицам граждан СССР. И веришь? Не бью до сих пор. Крепкое слово комсомольца держу. Ты же видел? — Юрка улыбался.

— Видел. Ты их пропускаешь и уступаешь дорогу.

— А то как же!.. Оказывается, вятская земля это совсем не север, а центр России.

— Может, ты и прав. — Валерка толкнул входную дверь в пельменную…

Прошла неделя, за которую Юрка сошелся характером со всеми обитателями комнаты № 84. Тем более он в своей жизни уже успел побывать на соболином промысле. Отец его работал штатным охотником одного из магаданских госпромхозов. Да и здесь, в Кировской области, судя по Юркиным рассказам, «хантерил» он неплохо.