Полянский. Детектив-медиум. Новое дело

– Да? – мурлыкнул в ответ, приближаясь.

– Вы же не причините мне вреда?

– Ни в коем случае. Я дарю только счастье.

Он наклонился, протягивая левую ладонь, и легко подув на неё, будто бы посылал воздушный поцелуй. София увидела, как ей в лицо взметнулось искристое облачко тончайшей золотистой пыльцы.

«Не дышать! Нельзя дышать!» – успела в панике подумать она, но, конечно же, вдохнула. И, теряя сознание, поняла, что не чувствует своего тела…

4.

Человек неопытный посчитал бы, что на кладбище привидений водится больше, чем где-либо. Но Тимофей уже давно знал, что это не так. Просто на улице, на дороге, в минимаркете у дома шанс встретить беспокойного призрака намного выше, чем вариант столкнуться с ним на свежей могиле. Мертвецы редко обитали на участке за крашеной витой оградкой, они предпочитали бродить рядом с осиротевшими домочадцами, или их держало место смерти, трагического несчастного случая.

Тёплое и тягучее летнее «после обеда». Солнце выглядывало между пробегающих облаков, и кроны застывших деревьев становились то ярко-зелёными, то погружались в подвижную тень. Полянский навёл справки, и теперь шёл по чистым дорожкам, внимательно приглядываясь к номерам участков. Головинское ему нравилось, как и все старые московские кладбища. Ухоженные могилы и аккуратные клумбы, тенистые аллеи, наполненные покоем, будто залитые густым туманом тишины.

«Эх, хорошо-то как! Всё достанет, наймусь в сторожа!».

Вертел по сторонам головой, искал место Натальи Шаповаловой, покончившей с собой в тяжёлой депрессии после потери долгожданного ребёнка. Крылова снабдила контактами родственников, но он предпочёл уточнить информацию через свои источники. Начать, на всякий случай, решил всё-таки с захоронения. Вдруг повезёт.

Он сначала заметил ещё не осевший свежий холм и охапку венков в ленточках, а потом увидел её…. Молодая женщина в длинном нарядном платье сидела на скамье в углу новенькой кованой ограды. Наталья тихонько укачивала младенца, закутанного в саван. Подойдя ближе, Тимофей застыл. Никогда ещё не встречал привидения похожего на бетонную скульптуру.

Подол платья женщины будто пустил корни, пророс в кладбищенскую землю. Серые пыльные стебли с узкими листьями, двигаясь с тихим скребущим звуком, плелись по оборкам, тянулись по коленям, поднимались по плечам и путались в длинных косах. Тонкие ветки, так же змеясь, опутали и завёрнутого ребёнка. Крохотные пальчики сонно перебирали мелкие травинки. Усопшая баюкала своего мертворождённого первенца, чуть качая головой в такт бесшумной загробной колыбельной. Окаменевшие губы едва двигались, с них легко осыпались частички серого песка. Как если бы умиротворённая молодая мать занималась с малышом, находясь внутри кокона из живой изгороди, покрова из кустарника и травы. Но не сочной и зелёной, а мёртвой, серого цементного цвета.

Полянский тихо позвал Наталью, обратился к призраку. Но она даже не шелохнулась в его сторону. Тимофей шагнул за оградку. В углу участка потом вырастет куст или дерево, а на скамье с краю никогда никто не будет сидеть, по крайней мере, пока место занято.

В прозрачном воздухе медленно плыли пылинки. Постепенно время развеет по воздуху всё, и посетители кладбища не обратят внимания, не заметят эти серые песчинки. Он разглядел, что некоторые стебли вились не по платью и рукам Шаповаловой, а проросли в неё, впиваясь и шевелясь проволочными червями под кожей. Что это за проклятие? Кто сделал это с женщиной? Привидение не отвечало, не хотело говорить с медиумом. Или кто-то, либо что-то мешает выйти на контакт?

Мелодия из титров «Секретных материалов» прозвучала неожиданно громко. Полянский порылся в поисках телефона, выронил ключи от машины. Необычный призрак Натальи будто чуть расплылся в пыльной дымке.

Тимофей был раздосадован таким несвоевременным звонком. Номер не определился, и ответил он резковато:

– Да!

– Вы – Полянский? – растерянно откликнулся незнакомый женский голос.

– Да! Слушаю!

– Вы, наверное, меня не помните. Меня зовут Катерина. Я подруга Сони Данкевич. Мы с вами в мае раз встречались у фитнес-центра после её тренировки!

– Здравствуйте, Катерина! Чем могу помочь? – Тимофей нетерпеливо вздохнул, скрывая раздражение от невидимой собеседницы.

– Извините, пожалуйста. Вы, кажется, Тимофей?

– Да, слушаю вас!

– Тимофей, мы с Соней вчера были на вечеринке у друга, он праздновал день рождения…

– Катерина, мне сейчас не очень удобно разговаривать. Чем могу помочь?

– Тимофей. Соня ушла из клуба раньше меня, и в компании довольно подозрительного мужчины. Я до сих пор не могу до неё дозвониться! Я боюсь, что с ней что-то случилось!

В это время Полянский уже шёл мимо церкви Царя-мученика. Солнце освещало стены раскольничьего храма, оштукатуренные в тёплый пастельный персиковый цвет. Вздохнул, подняв глаза на узкую невысокую колокольню.

«Дай, господи, разума и терпения!».

– В каком клубе вы отдыхали?

– В Милютинском переулке.

Тимофей резко остановился. Очень нехорошее предчувствие шевельнулось внутри холодной жирной гадюкой.

– С кем она ушла? – спросил, стараясь не выдать беспокойства.

Он присел на первую же попавшуюся чёрную чугунную лавочку у чьего-то памятника из светлого полированного гранита. Нужно перевести дыхание.

Девушка тарахтела, перебивала сама себя. «Очень высокий, в чёрном костюме, длинные белые волосы… он пригласил одну только Соню, угощал шампанским! Я слышала, что этот фрик толкает какую-то хитрую наркоту!… Соня выпила… они ушли вместе! Полдня прошло. Я боюсь за неё… Что нам делать?».

Сбросил вызов. Промахнулся смартфоном мимо кармана, медленно поднял его с сухого гравия. Машинально разгладил усы и бороду, достал платок и промокнул лоб. В висках застучало, пульс оглушительно забарабанил в затылок.

Полянский вспомнил душный осенний вечер шесть лет назад, отделение хирургии в маленькой больнице на окраине области. Дешёвый кафель в трещинах квадратиками на полу. Запах пересушенного белья из автоклава. В его голове зазвучали из недалёкого прошлого истеричные вопли.

«Не смей! Не смей! Нет! Не смей!».

Из-за швов она не могла сидеть. Подложена окровавленная пелёнка. На плоском животе и тощих бёдрах повязки, приклеенные пластырем. Лицо и губы почти того же неживого цвета, как и гипс, в который замазаны треснувшая ключица и плечо слева. Николь лишь немного приподнялась на правом локте поверх жёсткой казённой простыни. Кричала, будто швыряя в него хрустальные рюмки, каждое слово разлеталось звенящими осколками о стену за спиной Тимофея.

«Не смей его трогать! Нет! Не смей! Слышишь? Не смей!».

«Он изувечил тебя, и мог убить, Ника!» – он сжимал мелко дрожащие пальцы.

«Вы все убиваете меня! Каждый день! Все! И пусть! Мне хорошо с ним! Слышишь? Мне было хорошо!».

Сколько силы нашлось в этом хрупком теле. Полупрозрачные пальцы сжимали грубую выцветшую ткань. Огромные зелёные глаза Николь казались ещё больше на осунувшемся личике, на висках и скулах сквозь тонкую кожу светились вены. Нужно было ещё доплатить, и попросить дать ей общий наркоз, тогда успел бы уехать, и она не остановила.