Полярные байки
Шрифт:
– А чё за концерт? Приз… Татарин тут выступает… какой приз? За какие такие заслуги?
– Приз – вот он, – Борис невозмутимо достал из-под подушки бутылку водки, – а заработает его тот, кто Маяковского лучше понимает…
– Погодь-погодь, начальник! А Татарин чё тут, самый грамотный? Этот еще, Копченый, туда же. Я, к примеру, тоже про Маяковского могу. Прошу и мне слово: еще непонятно, кому приз.
– Вообще-то мы тут стихотворение разбираем… Но ты прав, главное – тема, может, у тебя другой стих…
– А может, и поэма, – подхватил шустрый Татарин.
Борису уже самому интересно стало, какие новые мысли появятся о поэте.
– Значит так, – издалека начал тракторист, – американец когда падал, попал к нам на весеннюю пашню, в аккурат ебнулся в самую жижу.
– Какой американец?
– Ну тот, с самолета, который ракетой наши заебашили… Я из Поварни возле Свердловска, после дембеля гулял две недели, тут Первое мая, еще повод, так мы всей компанией и побежали к нему на парашют разноцветный…
– Пауэрс, что ли? – догадался Борис.
– Ну да, вроде… Помню, он как толпу нашу увидел, так и обосрался и пистолет в грязь выкинул. А мы без понятия были, думали, наш летун налетался…
– А Маяковский при чем?
– Ну… как при чем, он это… про человек и самолет стих написал… – Пауза. – Вроде, – уже менее уверенно добавил тракторист.
– Эх ты, грамотей, – Борис вернулся на свой топчан и убрал бутылку, – твой Пауэрс еще сперматозоидом был, когда Маяковский застрелился.
Но конкурс на этом не закончился. С той половины еще подошел более взрослый топик Николай. Он положил на стол истертое письмо. Все знали его грузинскую жену Изольду Ноевну и сына – семиклассника Славу.
– Вот, Боря, с Маяковским напрямую связано. – Николай был в бригаде самым грамотным: на Большой земле он работал учителем.
– Так ты сам прочитай. От кого письмо?
– От Изольды, – грустно сообщил бывший учитель, – пишет про Славку.
– И чего там? Про Маяковского?
– Давай я своими словами расскажу, Изольда тут все слезами залила…
В школе показали открытку и предложили написать по ней сочинение. На открытке пионеры сидели у костра в лесу. Славик, мальчик своеобразный, поставил не как другие эпиграф «Взвейтесь кострами, синие ночи…», а нашел где-то у Маяковского: «…Пете некогда гулять. С час поковыряв в носу, спит в двенадцатом часу. Дрянь и Петя и родители: общий вид их отвратителен».
Видимо, не выпустив таким образом до конца пар плохого настроения, Славик предложил неожиданное развитие сюжета. По дороге к месту, обозначенному на открытке, не обошлось без жертв. Пытливый автор в подробностях изложил утопление части пионеров в болоте и загрызание другой части дикими зверями. Но и оставшиеся у костра недолго пели свои пионерские песни: упавшим деревом всех их придавило насовсем.
Борис подвел итоги чрезвычайно творческого конкурса по Маяковскому. Он достал снова свою бутылку, подумал и извлек из рюкзака вторую, теперь вправду последнюю, и обе выставил на стол, покрытый ватманом.
Первый и единственный тост шесть человек выпили за пролетарского поэта.
Сентябрь 2018 г.
ЧП в Асунсьоне
Жизнь в столице Парагвая активизировалась перед началом сиесты. Люди сновали по улицам, продавали, покупали, пили мате, кричали, спорили, обнимались, ругались… Сотни мотороллеров, мотоциклов, маленьких старых автомобилей непрерывно гудели, просачиваясь в любую щель на дороге. Среди них изредка появлялись огромные внедорожники-пикапы
типа Dodge Ram 3000, на которых любили ездить богатые пожилые ранчерос в ковбойских шляпах. Джипы не суетились, двигались плавно, словно большие корабли в набитой мелкими суденышками гавани.Практически все водители и пассажиры потягивали мате из металлических трубочек с ложкой и сеткой на конце, опущенных в разнообразной формы, цены и украшений небольшие сосуды.
Машина российской компании была заметна в этой круговерти. Одно из первых приобретений – желтый «Ленд-Ровер» с зелеными эмблемами «Кэмел трофи» был усилен мощным кенгурятником с парой дополнительных огромных фар-прожекторов, специальной балкой над крышей еще с четырьмя фарами, верхним багажником с двумя запасными колесами и огромной круглой эмблемой с цветами российского флага и надписью «Арктикнефть».
За рулем сидел начальник концессии Семен Аркадьевич, рядом, скинув наконец модельные босоножки с пятнадцатисантиметровыми каблуками, переводчица Марина, сзади располагался начальник партии, её муж Стас. С утра в их компании был еще российский консул в Парагвае Игорь Шлаг, но после аудиенции у президента концессионеры пошли в министерство, а он уехал по своим делам.
В министерстве разговор получился напряженным, и Семен понимал, что претензии были высказаны по делу. Сейчас предстоял внутренний разбор полетов, но Семен, распаляясь, начал с самого верха. Он вспомнил, как они шли к президенту, как охранники президентского дворца в нарушение устава все как один сначала брали равнение налево и их взгляды намертво приклеивались к Марине. Головы в красных беретах по мере передвижения цели медленно поворачивались направо, пока Марина не удалялась. Семен мог их понять, его претензии относились к переводчице.
Эта молодая привлекательная девица с заранее подготовленной для такого случая прической в виде вызывающих красно-белых прядей, в коротком ярком платье цокала каблуками по мраморному полу, словно конь маршала Жукова на первом послевоенном параде. С утра в спешке и суете Семен проглядел этот немыслимый для высокой аудиенции дресс-код, а когда осознал, было уже поздно.
– Что он тебе сказал? – прервал молчание начальник.
– Да ничего такого особенного… – Марина сразу сообразила, о чем речь.
– Не ври! Я же прекрасно знаю, просто так вогнать тебя в краску невозможно!
– Спросил, где я такое платье купила. Потом говорит: «…можно было и покороче…»
Кондишен гудел на полную, по радио тихо лились нескончаемые латинос и гуарани. Семен помолчал, потом решил уточнить:
– А трусы вы не обсудили? Зачем в его кресло залезла? Львов золотых стала лапать?
– Он сам предложил посидеть.
– Ты что, дура совсем? Не понимаешь, что это президент страны?
– Это для вас он президент, для меня – привлекательный молодой мужчина.
– Стас! – обернулся Семен. – Ты свою жену слышишь?
Стас не слушал: в начале разговора он дипломатично заткнул уши гарнитурой от плеера.
Семен резко затормозил перед виляющим мотороллером, крикнул в окно «Ке, пута!» и продолжил воспитание:
– Ты не на тусню приехала, а на официальную встречу. И не развлекаться, а работать, переводить. Сколько раз говорить: переводчика вообще не должно быть видно на таких встречах. Ты просто переводишь, по возможности без вранья, но должна создать иллюзию прямой беседы. А не быть третьим участником, соваться куда не просят.