Полюблю до гроба

– Отчего же никто ему не объяснил, что с девочкой так нельзя?

– Ну, мама с ним не спорила. Они были такие разные, теперь я понимаю, что в их жизни не все получалось гладко. В моем детстве, помню, они ссорились, а потом перестали. Очевидно, договорились жить каждый сам по себе, но не разводились из-за меня… Так и жили, мамы часто дома не бывало – то работа, то развлечения, иногда брала меня в какие-нибудь поездки, а с папой мы больше дома время проводили. Потом, конечно, он стал много работать…

– Не так уж плохо, – невольно сказала я, – мои родители, например, развелись, когда мне было четыре месяца, и разъехались в разные стороны…

И тут же прикусила язык: совершенно ни к чему откровенничать с клиенткой, зачем ей знать о моих проблемах? Тем более сейчас и проблем-то никаких нету, если уж в детстве жила без родителей, то теперь и подавно проживу.

Наталья, однако, так была занята собственными воспоминаниями, что не обратила внимания на мои слова. Что ж, это к лучшему.

– Когда школу окончили, как-то все разошлись… – продолжала Наталья, – я в институт поступила очень серьезный, так папа хотел. Я в школе-то хорошо училась, а там предметы все сложные – высшая математика, сопромат, химия… Ну и дальше специальные – тоже не сахар. В группе у нас в основном парни были – многие не после школы, они вечно были озабочены, где подработать. В общем, там я тоже как-то не вписалась… А потом папа умер… внезапно, инфаркт. Сел в кресло и умер сразу же, даже не успел ничего понять. В первое время так тяжело было, да я плохо помню.

А потом мы случайно с Ольгой встретились. Ну, разговорились, в кафе посидели. Она меня выслушала и говорит – утешать тебя не стану, тебе, наоборот, нужно встряхнуться. И мама то же самое твердила. Стали мы с Ольгой всюду ходить, а потом она меня с Антоном познакомила. Какой-то он ее приятель, учились вместе или работали… Вот так все и вышло. Потом муж взял Игоря своим заместителем, они с Ольгой друг другу понравились, и я так рада была…

– Не реви, – строго сказала я, – что уж теперь плакать.

– Игоря жалко, – всхлипнула Наталья, – он такой хороший был… И за что его убили?

– Вот если мы это узнаем, то поймем, кто тебе зла желает, – громко, как маленькой, сказала я, – значит, начинаем расследование в двух направлениях. Завтра утром скажи водителю, что тебе надо в магазин…

– Боюсь из дома выходить, – призналась Наталья.

– Ну, если так думать, то дома тоже страшно сидеть, – протянула я, – вдруг тебя током от фена дернет или прислуга отравит.

– Она может, – со смехом согласилась Наталья, – готовит из рук вон плохо!

Мы обсудили еще детали, и я проводила клиентку к выходу. С Бонни простились они очень нежно, я даже слегка приревновала.

После ее ухода я отогнала Бонни от холодильника и призадумалась. По всему выходило, что надо вытаскивать дядю Васю из его расследования и припахивать к моему. Поскольку одной мне не справиться. Нужно проследить за черным «Лендровером» и выяснить наконец, кто убил Игоря Лапина.

Однако мобильник у дяди Васи был отключен, из чего следовало, что он находится на оперативной работе.

Василий Макарович поставил машину на парковке возле океанариума, поднялся по широкой лестнице и вошел в широко открытую дверь.

Справа от входа была касса, слева – вход в само помещение океанариума.

Василий Макарович подумал, что проще и правильнее всего купить билет и пройти внутрь в качестве обычного посетителя, чтобы осмотреться там и ненавязчиво расспросить местный персонал. Он взглянул на табличку над кассой, прочитал, сколько стоит билет, и крякнул. Для него это было слишком дорого. В его голову не укладывалось, что за то, чтобы взглянуть на аквариумных рыбок, нужно выложить чуть не четверть пенсии. Проще говоря, его просто задушила жаба. Причем не обычная жаба, каких полно на любом садовом участке, а особенно крупная, тропическая, вроде той, которая была изображена на цветном плакате перед океанариумом.

Тогда он просто подошел к входу.

– Ваш билет! – строго проговорила суровая женщина с короткой стрижкой.

Василий Макарович достал свое милицейское удостоверение и сунул его под нос билетерше.

– Что вы мне тычешь? – процедила та крайне невежливо. – Что вы мне предъявляешь? Здесь вам не тут! Здесь вам положено строго по билетам, и никаких льгот нету! Покупайте билет, и тогда проходи!

– Женщина! – Куликов придал своему голосу строгое и официальное звучание. – Я иду сюда не развлекаться, не рыбок разглядывать, а исключительно по работе! Я должен провести здесь следственные действия, задать вопросы…

– Покупай билет, и тогда задавайте любые вопросы! – не сдавалась билетерша. – А то, ишь, выдумал – суете мне свое какое-то удостоверение вместо билета! Это вам не общественный транспорт или, к примеру, электричка! Это вам культурно-развлекательный центр, а культура у нас строго по билетам!

Василий Макарович расстроился. Он рассчитывал на то, что его удостоверение произведет впечатление на билетершу и она пропустит его без дальнейших разговоров. Разговоры и разбирательства были не в его интересах, поскольку, как уже упоминалось, удостоверение у него давно просрочено, что быстро выяснится в ходе любой, самой поверхностной проверки.

Он хотел уже развернуться и отправиться за билетом, как вдруг возле входа появился солидный мужчина средних лет в аккуратном темном костюме с галстуком.

– Что здесь происходит, Вахромеева? – спросил он билетершу начальственным тоном. – Почему имеет место шум и неуставные отношения с посетителями?

– Разрешите доложить, Николай Николаич! – Билетерша вытянулась перед солидным мужчиной, как солдат-сверхсрочник перед генералом. – Гражданин пытается проникнуть на вверенный объект без билета путем предъявления документа неуставного образца!

– Вахромеева, – мужчина поморщился, – сколько тебе повторять – здесь не воинская часть, здесь культурно-развлекательный центр, здесь надо мягче, здесь надо с разбором…

– Я им так и сказала, что здесь культурный центр, поэтому вход строго по билетам, а он мне свой документ сует…

– Надо разобраться, какой это документ, может быть, гражданин имеет право… – начальник повернулся к Василию Макаровичу, и вдруг его лицо преобразилось:

– Макарыч, это ты, что ли?