Помело и волшебная шишечка от кровати

— А мы будем там спать? — спросил он наконец у мамы.

Миссис Вильсон удивленно покосилась на сына. Слишком уж ласковым был у него голос.

— Да, Поль, — кивнула она озадаченно. — Конечно, вы там будете спать.

«Что же это все-таки значит?» — подумала миссис Вильсон, и сомнения снова зашевелились в ее сердце.

— А в чем дело? — с опозданием спросила она.

Лицо Поля медленно расплылось в улыбке.

Он отвернулся и начал ковырять пальцем ковер, бормоча:

— Да так, ничего особенного.

Глава двенадцатая Пропажа

Поначалу детям показалось, что на станции их никто не встречает. Правда, потом Кери заметила в отдалении, у перекрестка, тележку молочника.

— Пойдемте, — сказала она. — Это мистер Биссельвейт.

И тут же сама удивилась, как легко вспомнила имя.

— Мисс Прайс сказала мне, что вы приедете, — улыбнулся мистер Биссельвейт, когда дети влезли в тележку. — Она заказала еще две пинты молока. А он подрос за это время, — добавил молочник, кивнув на Поля.

— Мы все подросли, — возразила Кери.

Поезд давно ушел, станция была тиха и пустынна. Обочины дороги пахли клевером, а высоко в небе пел жаворонок.

«Цок-цок-цок», — стучали копыта. Запах лошади смешивался с запахом полей. Было тихо и хорошо.

— Вон там гора Медника, — вспомнил Чарльз и показал пальцем. — А вон те развалины, посмотри, Поль, были когда-то римской крепостью.

Поль уставился на поросшую травой стену, потом перевел взгляд на возвышающийся вдали холм. Все вокруг казалось ему новым и вместе с тем очень-очень знакомым. Все это было частью его давнего чудесного сна: и тележка молочника, и цоканье копыт по проселочной дороге, и тихий скрип колес.

— Поль, за холмом находится дом мисс Прайс, — сказала Кери. — А эта тропинка ведет на ферму. А вон та — в дальний лес.

— Видишь кедры, Поль? — спросил Чарльз. — Ну, темные деревья, сразу за шпилем церкви. Там дом тети Беатрис, у которой мы гостили в прошлый раз.

— Водный комитет забрал его, — сообщил мистер Биссельвейт.

— Ой! — воскликнула Кери. — А когда?

— Примерно через полгода после смерти вашей тети.

— Ой! — снова воскликнула Кери.

Она немного помолчала, пытаясь представить дом без тети Беатрис, без высоких шкафов, без тяжелых штор, без столов, ковров и пальм в горшках, без…

— Мистер Биссельвейт! — воскликнула Кери неожиданно.

— Ну?

— А Водный комитет взял мебель?

— Нет, мебель продали.

— Кому?

— Была распродажа. Приезжали покупатели из Лондона, да и наши тоже кое-чего купили. Моя старуха, например, купила рулон линолеума и пару стульев.

— Ой! — в третий раз повторила Кери.

Выходит, мебель была распродана, и кто-то, кого они не знали, купил кровать Поля, спал на ней по ночам, застилал по утрам, расправлял простыни, двигал матрас…

— Значит, все было продано? — упавшим голосом спросила Кери. — И даже кровати?

— Наверное, — пожал плечами мистер Биссельвейт. — Водному комитету кровати не нужны. Но! Пошла! — принялся он подгонять лошадь. — Ну, а где мы теперь проезжаем, знаете?

Прямо перед ними была дорожка, которая вела из сада тети Беатрис к дому мисс Прайс.

Сердце Кери учащенно забилось, когда она увидела за изгородью, поросшей боярышником, несколько розовых кустов. Розы на них были намного толще, выше и ярче, чем тогда, два года назад.

Вот и ворота. Кери снова взглянула на Чарльза. Он тоже явно нервничал.

— Приехали, — сказал мистер Биссельвейт, останавливая лошадь. — Давайте я помогу вам с сумками.

Ворота тихо заскрипели, а задвижка лязгнула. Дети направились по прямой мощеной дорожке к парадной двери.

«Так волноваться просто глупо», — попыталась успокоить себя Кери.

Дверь открылась прежде, чем дети успели коснуться дверного молотка. Перед ними стояла мисс Прайс, свежая и раскрасневшаяся.

— Я услышала, как открылись ворота, — улыбаясь, объяснила она и взяла у Кери сумку. — Очень рада вас видеть. Осторожно, Поль, ступенька! Ее только что вымыли.

Мисс Прайс была такой же, как прежде. И все-таки Кери не могла отделаться от впечатления, что какая-то перемена в ней произошла. Так всегда бывает, когда кого-то долго не видишь.

Взглянув на лицо мисс Прайс, на ее остренький розовый нос, Кери успокоилась. Это был добрый, застенчивый нос — в общем, нос мисс Прайс.

Изумительный запах горячих пшеничных лепешек наполнял маленькую прихожую.

— Подождите, мистер Биссельвейт, сейчас я найду свой кошелек, — суетилась между тем мисс Прайс. — Поль, как ты вырос! Мистер Биссельвейт, поставьте это, пожалуйста, рядом с часами. Три шиллинга, шесть и десять шиллингов — это будет… Поль, будь любезен, не трогай барометр, гвоздь еле держится. Сейчас-сейчас, одну минутку.

Вскоре парадная дверь захлопнулась за мистером Биссельвейтом. В столовой накрыли чай. Большой квадратный стол занимал почти всю комнату — так, что спинки стульев касались стен. К чаю подали пшеничные лепешки с джемом. Сквозь кружевную занавеску в окно была видна гора Медника, залитая золотым светом полуденного солнца, и Кери вдруг почувствовала себя совершенно счастливой. После чая мисс Прайс показала детям их комнаты.

Домик был маленький, не новый, но и не очень старый. Лестницу, ведущую наверх, покрывал турецкий ковер, закрепленный длинными медными прутьями. В самом конце лестницы, на стене, висела картина под названием «Спелые вишни».

Комната Кери была чистенькая и аккуратная. Единственный недостаток состоял в том, что здесь было много лишних вещей, принесенных на хранение: всевозможная мебель, какие-то коробки, громоздящиеся на гардеробе, манекен для пошива одежды, выглядывающий из-за старинной вешалки красного дерева. Зато на туалетном столике стоял кувшин с букетом резеды, а на каминной полке в вазе красовались розы.

Комната Чарльза тоже была чистая и аккуратная, но вещей в ней было меньше: только железная кровать и комплект мебели кремового цвета. Возможно, раньше это была комната служанки.