Помереть не трудно

— Сокрытие ворожбы от ока Совета — это тоже преступление, — негромко сказала ведьма. — На эшафот меня толкаешь.

— Ну, не преувеличивайте, — отмахнулся Алекс. — Максимум — Соловки. Ну же, не упрямьтесь, Матрёна Потаповна. Вы делали вещи и похуже, и для гораздо менее благородных целей.

Ведьма вновь фыркнула, отвернулась и прижала кулачок ко рту.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Послезавтра. Ночью. Мне… Мне надо подготовиться.

Алекс кивнул, принимая её ответ, как должное — на другой он и не рассчитывал. Но вставать не поспешил, хотя ведьма и поднялась, намереваясь проводить нас к двери.

— Мы придём, — пообещал он. — А пока… для проверки ваших сил… — ведьма недовольно выгнула крутую бровь. — Прямо сейчас вы можете провести абсолютно безопасную, первичную экспертизу. В долгу я не останусь.

— Ладно, — растерялась ведьма. — Я-то проведу… Но ведь нужна кладбищенская земля. Надгробие, ещё кое-что…

— У меня всё с собой, — быстро сказал Алекс. Широким жестом смахнув со стола бархатную скатерть с кистями, он бросил на столешницу прозрачный пакетик, в которые полицейские собирают вещдоки. — Земля, — пояснил он. В следующем пакетике был осколок гранита. — Надгробие, — в следующем — какие-то листики, а в ещё одном — немного жидкости. — Растения с кладбища и роса с памятников.

Вот чем он занимался, пока я следил за костром, — подумал я. — Я сидел в избушке, сражаясь с тенями, а он собирал вещдоки…

— Что вы хотите знать? — профессиональным тоном спросила ведьма, подходя к столу и разбирая пакетики длинными наманикюренными пальчиками.

— Было ли на этой земле проклятие, какого рода, и как долго.

— Тогда идёмте, — она собрала со стола пакетики. — В лабораторию.

За одной из дверей действительно была лаборатория. В сумрачном свете, проходящем сквозь плотные шторы, на полках и в стеклянных шкафах поблёскивали колбы, реторты, аппараты, похожие на самогонные, с изогнутыми трубками, с капающей из носиков жидкостью…

Я принюхался. Пахло действительно самогоном. Причём не той бурдой, что мне доводилось пробовать в деревнях. Здесь не было и духа сивушных масел. Запах шел густой, смолистый, в нём чувствовались всполохи огня и дуновение свежего ветра.

Ведьма, тем временем, принялась действовать.

Листья бросила в колбу, залила водой и поставила на горелку. Землю высыпала в чашку Петри и капнула на неё из пипетки красной густой жидкости. Росу вылила в крошечный стеклянный напёрсток, и поместив напротив большого кристалла и включив лампочку, вызвала радугу…

— Есть проклятье, — сказала она минут через десять, глядя на чашку Петри в микроскоп. — Наложено около двух месяцев назад.

— Стоп, — Алекс подошел к ней и тоже сунулся глазом в окуляр. Поморгал другим глазом, выпрямился… — Мне казалось, проклятье должно быть довольно древним. Лет двести-триста.

— Два месяца, — твёрдо сказала ведьма.

— И… какого рода это проклятье?

— Самое обычное, — пожала плечами ведьма. — Смертное. Сейчас, правда, оно уже почти выветрилось — искусный маг ставил. Ювелирная работа. Но в первые пару недель оно действовало безотказно. Причём, не на всех, кто посещал это самое кладбище, а только на тех, кто… копал, что ли?.. — она на мгновение задумалась. — Нарушал физические границы могил.

У меня тут же возник целый букет версий. Самая простая: Гордей заплатил магу, чтобы тот поставил проклятье. Стройку заморозили. А когда началось расследование — испугался, что мы с Алексом выйдем на него, и решил нас устранить. Остаётся понять: зачем ему было нужно, чтобы стройку прекратили.

Мы с Алексом переглянулись. Зуб даю, он думал о том же самом.

— А скажите-ка, уважаемая Матрёна Потаповна… — проговорил шеф, глядя всё так же на меня. — Знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы провернуть эдакое дельце?

Она вновь замолчала, что-то такое себе раздумывая. Затем медленно произнесла:

— Знать не знаю… Москва всё-таки город не маленький. Но где искать — укажу. Дальше вы как-нибудь сами.

— Ладно, и на том спасибо, — кивнул Алекс. И выжидательно уставился на ведьму.

— Клуб «Астарта», — сказала она после небольшой заминки. — Каждую ночь, кроме субботней. И… небольшой совет: возьмите с собой своего ручного стригоя.

Я глубоко вздохнул, и вышел вперёд.

— Уважаемая Матрёна Потаповна, — начал я продуманную, спокойную и уравновешенную речь. — Мы благодарны вам за оказанную помощь. Но прошу уяснить: я — не ручной зверёк. Не игрушка. Не нежить и не вурдалак. Я — такая же полноценная личность, как мой шеф или даже ты, стерва…

— Ладно, ладно, — Алекс вытеснил меня из лаборатории в коридор. — Успокойся. Ты же понимаешь: она это специально. Маленькая месть за то, что мы её вычислили и вынудили сотрудничать.

— Я… Я… — комок, что стоял в горле, никак не хотел проглатываться.

— Успокойся. Дыши.

— Да я…

— Тем, что ты мне всю рубашку забрызгал слюной, статус полноценной личности не подтвердишь, — вот эти слова привели меня в чувство.

Он прав. Выходя из равновесия, я только усугубляю тягостное впечатление, которое произвожу на людей.

— Извините, — буркнул я, глядя в сторону. — Больше не повторится.

— Ладно, пошли отсюда.

Мы шли по коридору к двери, а в спины нам летел звонкий, заливистый собачий лай.

* * *

— Дело не в том, повторится это или нет, — неожиданно сказал Алекс, пока мы ехали в лифте. — Дело в том, как ты воспринимаешь сам себя.

— Я не хочу быть стригоем.

— А я не хочу быть бессмертным, — пожал плечами Алекс. — Ну и что? Просто так сложились обстоятельства, и долг любого разумного человека — и мужчины — не плыть по течению, а использовать свои возможности во благо.

— Меня считают кровопийцей, — буркнул я. — Какое уж тут благо?

— Послушай, кадет, — Алекс шагнул ко мне и заговорил тихо, но внушительно. — Я не считаю тебя кровопийцей. Девчонки не считают. Твоя Мириам, отец Прохор, Котов… Этого мало?

— Нет, но… все остальные…

— А всем остальным придётся доказать. Но в первую очередь — придётся доказать самому себе, понял? Бытие определяет сознание, кадет, и если ты, сам, будешь считать себя изгоем — им и будешь.

— Но я не знаю, как… — я взмахнул руками, демонстрируя своё бессилие.

— Ничего, это пройдёт. Каких-нибудь лет сто-двести, и ты научишься с этим жить.

— Двести? — вопросил я ошарашенно. И тут двери лифта открылись. — Двести?..

Выйдя из подъезда, мы окунулись в густую прохладную ночь. Удивительно, сколько прошло времени, причём, совершенно незаметно.

— Ведьмины фокусы, — ответил на мой невысказанный вопрос Алекс. — Как леший в лесу… Это хорошо, что мы ей понравились.

— А если бы не понравились?

— Могли бы до утра по квартире блуждать. Или вовсе потеряться…