Помещицы из будущего

Все дела были переделаны, и чтобы как-то занять время перед сном, я поднялась в кабинет за настенным календарем. Нам с Таней уже давно хотелось рассмотреть его получше, а сегодня для этого появилась возможность. Я осторожно приподняла необычную вещь, сняла ее с крючка и собралась было уже уходить, но тут мое внимание привлекла стена, на которой висел календарь. На ней отчетливо виднелась какая-то выпуклость. Судя по форме, это была дверца, заделанная обоями в тон.

Положив календарь на стол, я попробовала подцепить дверцу ножом для открывания писем, но она не поддалась. Но стоило немного поковырять пальцем обои, как моим глазам открылась замочная скважина. И где же искать ключ от нее?

Было ясно, что в тайнике лежит что-то важное. То, что хотели спрятать от окружающих. Хотя, возможно, он уже давным-давно пустовал, и все ценности оттуда уже достали. Но любопытство не оставляло меня. Ужасно тянуло узнать тайну, которую скрывала эта дверца.

– Ты чего тут застряла? – в кабинет заглянула Таня. Она была с распущенными волосами и в ночной сорочке, поверх которой лежала шаль. – Все в порядке?

– Я нашла тайник, - возбужденно прошептала я. – Закрой дверь!

Подругу не нужно было просить дважды. Она закрыла дверь и подошла ко мне.

– Интересно, что там? – ее глаза моментально загорелись. – А вдруг золото?

– Сомневаюсь, но найти ключ не помешало бы, - ответила я, гипнотизируя заветную дверцу. – Только где его искать?

– Слушай… а помнишь мы видели какой-то ключ с «кучерявой» головкой? В шкатулке? – Таня посмотрела на меня. – Может,это он?

Не сговариваясь, мы бросились к столу и, выдвинув ящик, без труда нашли ключ. Мои руки даже немного подрагивали, когда я вставила его в замочную скважину. К нашему восторгу дверца поддалась и медленно открылась, демонстрируя нам небольшое углубление в стене, в котором лежали какие-то бумаги.

Таня осторожно вытащила их и пробежала глазами по густым строчкам.

– По-моему это завещание.

– Завещание? – я тоже заглянула в бумаги. – На кого?

– На Сецкого Демьяна Корнеевича, - подруга подняла на меня глаза. – Сецкий… Засецкий…

– Помещики не могли давать своим незаконнорожденным детям свои фамилии, поэтому просто урезали их. Елизавета Тёмкина, внебрачная дочь Григория Потёмкина, Алексей Елагин дал сыну, рожденному крепостной крестьянкой, фамилию Агин. Иван Бецкой – внебрачный сын генерал-фельдмаршала Ивана Трубецкого, - я сразу вспомнила общеизвестные факты. Два чудесных портрета Елизаветы Темкиной хранились в Третьяковской галерее.
– В общем, масса примеров. Но то, что Засецкий дал Демьяну фамилию уже говорит о многом.

– Получается, отец девушек оставил Демьяну какое-то наследство? – удивилась Таня. – Но разве дети крепостных могли наследовать что-то?

– Павел Михайлович говорил, что они не имеют права наследовать фамилию, земли, родовые поместья, но отцы при желании могли оставить им какие-то средства, - ответила я. – Нужно посмотреть, что написано в этом завещании. И почему его до сих пор не обнародовали?

– Может Засецкий спрятал его и не успел сказать об этом кому бы то ни было, - предположила Таня. – Скорее всего, так и было. Вряд ли Засецкий собирался умирать. Но больше всего меня мучит вопрос: знает ли об этом завещании Демьян?

Во время прочтения бумаг, нам открылось много нового. Оказывается, барин оставил своему незаконнорожденному сыну кое-какие драгоценности (перечень украшений тоже присутствовал) и золотые монеты, которые были на хранении у… Николая Грыгоровича. А еще он написал письмо Потоцкой с просьбой, чтобы она посодействовала, и Демьяна фиктивно зачислили на службу в Астраханский полк под именем Сецкий Дмитрий Корнеевич. Но, видимо, так и не успел отправить.

– Как интересно… - протянула Таня. – Что-то мне кажется, что все происходящие здесь события связаны между собой.

– Значит, Засецкий все-таки переживал за судьбу сына, - я чувствовала, что правда где-то рядом, стоит только нажать в нужно место, и она выплеснется наружу.

Особенно меня заинтересовало желание барина отправить сына на службу. Пусть даже на фиктивную. Это могло означать одно: отец хотел поднять Демьяна на более высокую ступень.

Мы повесили календарь на место, забрали с собой бумаги и пошли в спальню. Хотелось обсудить находку.

– Получается, Николай Григорьевич прибрал к рукам драгоценности и золотишко, - я забралась в кровать, а Таня села в кресло напротив. – И молчком!

– Но он ведь не знал о завещании, - подруга похлопала по документам. – Или знал?

– Без разницы. В любом случае этот человек присвоил чужое. Даже если он не знал о завещании, в чем я сильно сомневаюсь, то все равно должен был отдать золото и драгоценности нам, - мне хотелось придушить этого наглого мужика. – Но если воля Засецкого была такова, то Демьян должен получить свое наследство.

– Конечно! – воскликнула Таня. – Это даже не обсуждается! Нам чужого не надо! Но как забрать его у гада управляющего?

– Поговорим с Петром и Андреем. Но не думаю, что с этим будут какие-то сложности. У нас на руках документы! – я ни минуты не сомневалась, что правда на нашей стороне. – Мы можем пойти в суд!

– А что если он уже все продал, а золото растратил? – Таня прищурилась, вспомнив старую привычку. – Что тогда?

– Это его проблемы. Отдавать все равно придется, - я была настроена решительно. Нет, положительно, нужно было что-то делать с этим мерзким человечишкой. – Продаст свое имущество.

Бумаги мы спрятали в перине, распоров ткань по шву и зашив его после всех манипуляций. Так будет надежнее.

Когда Таня уснула, я села за стол, испытывая жгучее желание написать письмо своему мужу. Мне так хотелось рассказать, что я чувствую, ведь легче написать то, что ты хочешь донести до человека. Потому что тебя не перебивают, и ты можешь позволить себе больше сказать. Сначала я мысленно поговорила с супругом, рассказала о своих переживаниях, эмоциях, а потом взяла перо с чернилами и начала писать…

Поведав о делах усадьбы, о приезде купца Пименова и планах по поводу консервации, я не стала писать о том, что мы нашли документ. Мало ли… Да и о чудесном воскрешении Сашко тоже умолчала. А потом, волнуясь, добавила:

«Мне так холодно без вас, Павел Михайлович. Так пусто вокруг… И я ненавижу свою холодную постель и молчаливую, наблюдающую за мной комнату… Вы не рядом сейчас, и это не дает мне дышать полной грудью. Не могу сказать, что я ненавижу весь мир, потому что благодаря ему я не погружаюсь в свои печали. Вы дороги мне. Вы дороже всех и всего. Дороже. Я каждый день живу в постоянном страхе за вас. От него сжимается сердце, а кровь превращается в лед. Но я знаю, вы обязательно с честью пройдете через все испытания, и мы будем вместе. В разлуке, время тянется бесконечно... Мы очень давно не виделись с вами. Целую вечность! Скорее бы эта вечность закончилась…»