Помни имя свое

Майор сложил корочку, задумчиво похлопал ей по ладони.

— Деньги есть, чтобы за бардак расплатиться? Давай, башляй и дуй отсюда. Чтобы я тебя больше не видел…

Башкортостан. Пригород Октябрьского

Вечер 28 июля 2015 года

Четыре машины, проехавшие в Башкортостан из соседнего Татарстана — остановились неподалеку от небольшого поселка богатых людей — какой сейчас можно найти около любого более-менее крупного города. Здесь дома были даже шикарнее, чем около Уфы — как-никак Октябрьское было крупным центром производства строительных материалов, здесь было сразу несколько строительных управлений и заводов по производству кирпича. Хорошая здесь глина — она даже на керамику идет. И город здесь — хороший…

Машины отогнали с дороги в поле, поставили так, чтобы можно было быстро выехать на трассу. Погасили фары, захлопали дверьми…

Собрались быстро. Нагрудник — четыре-шесть магазинов, нож, запасной фонарь, аптечка. Фляжка с водой…

Сытый лязг железа, жаждущего напиться крови, забрать чью-то жизнь. Затворы досылают патроны в патронники, встают на место…

— Готовность! — скомандовал Котов.

Проверить. Попрыгать. Хлопок по плечу.

— Значит, работаем. Тема, бери винтовку, на крышу машины — секи подходы. Остальные — за мной.

— Есть. Есть.

— Колун — блокируешь улицу. Работаешь гладким, нарез — в крайнем случае.

Глушитель на нарез только один, у того же Котова. Но его лучше не светить. Если всерьез начнется — то нарез засветится, а вот гладкое… пойди, докажи из чего стреляли. А светиться не хочется, хоть и беспредел кругом…

— Есть.

— Малой — здесь. С Колуном. Охраняете машины, смотрите по трассе. Увидите что — тоном отсигналите.

— Есть.

Посмотрел на экранчик телефона — звонка нет. Чего и следовало ожидать. Башлыков все-таки дураком был… набитым. Возможно — в живых уже нет ни Скворца с ребятами ни его самого. Это же… душня, только тихая.

— Работаем под ФСБ.

В Ижевске — они много чего отрабатывали, бегали как лоси по территории Металлургического завода Ижмаш, на котором последний лист стали больше десяти лет назад прокатали. Но это — там, а здесь… черт знает, как покатит.

— И… не мочить направо — налево. Иначе и Скворца…

Сказал — самому мерзко стало. Они на своей земле, б…! Не на чужой, на своей! Но и жизнь такова, что или так… или рожей об косяк. Не получается по-другому, в общем.

Солнце падало за горизонт, по земле поползли длинные, черные тени. Ночь как змея поползла по земле — здесь, в башкирской степи это было не просто удачное, поэтическое выражение. Наступление ночи — было видно, оно ощущалось, тени и в самом деле ползли по земле как длинные черные бесплотные змеи.

Забор был шикарным, как минимум в два кирпича шириной, а то и в три, с широкими, ложеными квадратом колоннами. В таком заборе — не было никакой нужды, кроме одной — показать богатство хозяина. Здесь, из того кирпича, который маханули на забор — можно было еще два дома выстроить.

Тихо приставили лестницу, Котов полез наверх. У него было ружье с глушителем и никто не знал, как с ним обращаться лучше, чем он сам. У такого ружья другой баланс, надо чтобы руки к нему привыкли…

Собака уже мчалась… она не рычала и не лаяла, отличная охранная собака, мохнатая, по пояс человеку. Котов выстрелил — раз, два — собака визгнула и успокоилась. Через стену — лезли уже другие…

Дом. Тесные для такой махины коридоры, темнота. Самое хреновое — вместо дверей какие-то плотные занавеси и не видно ни хрена и пуля — прошибет как копье — паучью сеть. Очень осторожно надо около таких вот «дверей».

Крик, визг… Кто был в Афганистане и в Чечне знает, что это такое. Тут, как и положено мусульманам, проживало целое семейство. Много баб и еще больше — детей. Бабы черные как вороны, крикливые, шумные. Цепкие. Дети — не лучше. Крик, визг на непонятном языке, удары — что баба, что ребенок сильно не ударят, но подобраться вплотную и выстрелить или сорвать чеку с гранаты — запросто. Кто из них погибнет при этом — плевать, они фанатичны, не рассуждают лишний раз, с ними невозможно договориться. Они ненавидят — на самом деле ненавидят, в России начала двадцать первого века это чувство редко встречается — кристально чистая, ничем не замутненная ненависть. А тут — ненавидят. Они — чужие.

— Тема! Собери все в комнату! Гони их, б…

— Что здесь происходит?

Котов повернулся.

— ФСБ. Вы то нам и нужны…

Духовный лидер ваххабитов и салафитов Башкирии оказался совсем не таким, каким его представлял Котов. Высокий, ростом с него благообразный и крепкий старик, лет семидесяти, с седыми волосами, средней длины седой бородой и умными, понимающими глазами. Котов совсем не хотел убивать его. И не был уверен, что сможет это сделать, когда будет нужно. Скворец — он убил бы. Потому что был в Чечне. А он, Котов, нет — и в этом разница. Только непонятно — делает ли это его плохим русским — или нет? Наверное, нет — а с другой стороны — эти то не стесняются. Детей убивают, стариков… всех.

Котов остро ощущал свою беспомощность. Лучший (гражданский) стрелок в их небольшой группе, бывший контрразведчик — у него не было чисто военного опыта, опыта командования людьми. Того опыта, который был у Скворца. За Скворцом — люди шли потому, что это был… Командир. Именно так — с большой буквы К. Котов командиром не был — но Скворца и братьев надо было вытаскивать и кроме него — сделать это было некому. Все остальные тоже это понимали — лучше, чем Котов продумать операцию не мог никто.

Машины остановились посреди поля, на холме — так чтобы было видно со всех сторон как минимум на километр. Башкирия — это огромные пространства, лесостепь, настоящие леса начинаются севернее, здесь, у Уфы это лесостепь. Дорога идет как на огромных «русских горках» — то вверх, то вниз, плавно, но с большими перепадами. Около дороги — попадаются придорожные кафе, в основном приличные, кирпичные, с нормальными стоянками. Деревни — тоже приличные, много каменных домов с коваными оградами, много скота, импортная техника. Как-то — тут получалось жить лучше, чем во многих сельских местностях Центральной России, где Котов тоже бывал и не раз.

— Машину поставь носом к дороге — приказал Котов — выходя из головной.

Приказ был исполнен.

— Теперь. Сотовые достали — и мне в сумку. Живо! Все! Сотовые сдать!

— Это зачем? — вылез Тема.

— За Удмуртией [24] . Сдать, сказал…

Недовольно ворча, сотовые все же сдали.

— Так… стоять будем здесь, пока рак на горе не свистнет. Или пока я не прикажу делать ноги. Дежурные смены по два человека — на стреме. Остальным — дрыхнуть. Может быть — придется ночью работать.

24

Кто не удмурт — не поймет. У удмуртов очень популярен вопрос «зачем», они им подменяют вопрос «почему».

— А пожрать?

— Кто желает — не вопрос.

— Я там на дороге кафушку видел…

— Отставить. Через это кафушку — тебя и выцепят.

Не тормози — сникерсни…

Котов посмотрел на часы. Первые пять минут каждого часа — окно связи, после каждого активного сеанса — придется перемещаться. Инициатор звонка он, каждый раз он будет звонить с разных сотовых. Один звонок — и аккумулятор долой, как работает СОРМ, он знает как никто другой. Абонент всегда один и тот же — Башлыков. Еще неизвестно — до чего он добазарится с местными фейсами [25] . Похоже, вся республика тут как пороховая бочка.

25

ФСБ, сленговое название.