Помни меня

Руки Тома скользнули жене под юбку.

— Придется напомнить.

— Ну ладно, блудливый ты пес! — шепнула она. — Только давай быстро, а то вдруг дети вернутся.

— Они еще не скоро вернутся… — Он поднял голову и снова сказал: — Мэнди, я люблю тебя…

— Так люби!

— Обними меня. — Том снял с нее шаль и бросил на коврик. — Помнишь, когда дети подросли, а спальни у нас не было, мы с тобой по ночам занимались любовью на кухне? — нежно нашептывал он, а руки под юбкой продолжали свое дело.

Том потянулся и поцеловал жену в губы. Она с готовностью ответила на поцелуй, и он почувствовал мощный прилив желания. Оторвавшись от ее губ, он спустил брюки, сдвинул ее на край кресла и слился с ней, целуя в шею, грудь и глядя в ее затуманенные желанием и такие родные глаза.

— Аманда, я не могу без тебя! — шептал он. — Мы должны быть вместе. Что бы ни случилось…

В этот момент для него не существовало ни другой женщины, ни раскаяния, а лишь облегчение и радость.

Линда остановилась отдышаться. Ноги гудели, от слабости тело покрылось испариной, перед глазами плыли круги… Только одна мысль поддерживала ее: скоро они с Томом уедут отсюда и всегда будут вместе.

Наконец она дошла до дома Ричардсонов и постучала. Никто не ответил. Прислонившись к стене, она перевела дыхание и поправила выбившуюся из-под шали прядь волос. А потом спустилась с крыльца и, встав на цыпочки, заглянула в окно.

Занавески были приоткрыты, и Линда видела часть комнаты. В очаге полыхал огонь, бросая на стены причудливые блики. Она шагнула вправо и вытянула шею, чтобы увидеть, есть ли кто в комнате, и, приглядевшись, похолодела от ужаса.

В кресле у камина полулежала Аманда Ричардсон — голова запрокинута, руки вцепились в подлокотники, голые ноги раскинуты, а Том в спущенных брюках и, поддерживая жену за ягодицы, сливается с ней в любовном экстазе. Линда отшатнулась, а когда снова заглянула в окно, Том нежно обнимал жену, а по его лицу блуждала умиротворенная улыбка.

Линде показалось, что ее ударили в сердце. Значит, он ей все время лгал?! И никакого плана у него нет? И бросать жену у него и в мыслях не было?

В глазах у нее потемнело, и она, шатаясь как пьяная, побрела назад. Она чувствовала себя растоптанной. Не было сил ни плакать, ни думать…

Пошел снег. Сначала мелкий, а потом хлопьями… Он все шел и шел, заметая дорогу, а Линда брела из последних сил, пока в животе у нее не шевельнулся ребенок. Сын Тома…

Линда остановилась как вкопанная, прижала ладони к животу и закричала от нестерпимой обиды и невыносимой боли. А потом снег вдруг стал черным, она упала и провалилась в темноту…

Линду нашли, когда рассвело. Всю ночь шел снег. Дороти вышла трясти ковер и заметила за оградой яркое пятно на снегу. Подошла поближе и ахнула. В сугробе лежала бледная как смерть хозяйка.

Дотти с криком ворвалась в кабинет Артура: тот дремал, сидя за столом. Вернувшись из Блэкберна поздно вечером и узнав, что жены нет дома, он не смыкал глаз всю ночь.

Линду отвезли в больницу.

— Элис, а вдруг мама умрет? — спрашивала Мэри. — Что же нам теперь делать?

— Молиться, — ответила та, прижимая племянницу к себе. И сердце у нее разрывалось от жалости к ней. — Будем молиться, детка, и надеяться на лучшее.

— Ну как она? — Артур вскочил со стула и с надеждой заглянул в глаза врачу.

— Ничем не могу вас порадовать. Ваша жена потеряла ребенка.

— Скажите, доктор, это был мальчик?

Тот кивнул и, избегая смотреть на Артура, продолжил:

— Нам не сразу удалось остановить кровотечение. А в результате охлаждения развилась пневмония. Плюс стресс…

— То есть вы хотите сказать, что она… что она…

— Сейчас она без сознания, но вы можете к ней пройти.

Артур вошел в палату и беспомощно смотрел, как его жена угасает. Временами она приходила в себя и, открыв глаза, устремляла их на него, но тут же закрывала: все мысли ее были о Томе.

Артур не отходил от жены ни на шаг. После бессонной ночи он так вымотался, что часам к восьми заснул прямо на стуле. Ему приснилось, что Линда зовет его. Он вздрогнул и проснулся. Линда лежала и смотрела на него ясными глазами, бесшумно шевеля губами.

Артур вскочил, склонился над ней и спросил:

— Ну как ты, радость моя? Тебе получше?

Она покачала головой, а потом еле слышно выдохнула:

— Это был ребенок Тома. — По ее лицу скользнула тень улыбки. — Да, Артур, это был его сын.

К утру ее не стало.

7

Со смертью Линды жизнь потеряла для Артура всякий смысл. Теперь он носил в себе две тайны: тайну жизни своей матери и тайну смерти жены. И это был для него непосильный груз. Боль утраты он заглушал спиртным, напиваясь чуть ли не каждый день до бесчувствия.

Наступила весна, но впервые ее приход не радовал Мэри. Она переживала смерть матери и очень волновалась за отца. Как ни странно, тревога за отца помогала забывать о своих собственных горестях. Днем тосковать по Джону ей было просто некогда, но по ночам она по-прежнему лила слезы в подушку.

— А Элис уже встала? — спросила она ранним утром у Дотти, входя в кухню.

— Нет, дорогая. Все еще спят. Шон тоже еще дрыхнет, — доложила та. — С тех пор как твой отец не обращает на него внимания, этот паршивец совсем от рук отбился.

— Дотти, а вчера отец опять вернулся пьяным?

— Не то слово! — Дороти сурово сдвинула брови. — Уж ты прости меня, детка, но отец у тебя слабак! Уж больно он любил твою мать, вот и хочет теперь вином заглушить горе. Бог даст, опомнится. Как говорится, время придет — слезы утрет! А ты держись! Ты же у нас умница-разумница!

— Спасибо на добром слове, Дотти! — Мэри чмокнула ее в щеку. — И вообще, за все-все! Ну что бы мы без тебя делали!..

— Знамо что, пропали бы! — хмыкнула та, а про себя подумала: бедная девочка, столько бед на нее свалилось! — А ну-ка быстро за стол! — скомандовала она. — Я тебе мигом сготовлю яичницу с ветчиной.

— Дотти, не обижайся, но я подожду, пока Элис проснется. Пойду взгляну, как там папа.

Отец лежал на полу в кабинете, небритый, в несвежей рубашке, бормоча что-то бессвязное. В комнате витал запах перегара. Мэри вздохнула, подложила ему под голову подушку, накрыла пледом и вышла в сад.

Она сидела под яблоней, слушала щебет птиц и предавалась невеселым мыслям. Прошлой весной в это время они с Джоном гуляли в роще, бродили вдоль ручья, а теперь…

— И долго ты собираешься здесь сидеть? — окликнула ее Элис. — Пошли лучше завтракать.

— Что-то не хочется… Вот вышла подышать, нагулять аппетит.

— Смотри, не простудись! По утрам еще холодно. — Элис замолчала, обдумывая, как сообщить Мэри новость. — Мне надо поговорить с твоим отцом, но его вечно нет дома, а если он и дома, то проку от него чуть.