Помни

Она встала и пошла по дорожке между клумбами, стараясь освободиться от тяжкого бремени воспоминаний. Поднявшись по лесенке, она повернула ручку старинной двери и вышла из сада.

Вскоре показался Пулленбрук. В который раз она подумала, как же прекрасно выглядит этот дом в лучах полуденного солнца. Старый серый камень стен казался теплым, окна сияли и сверкали, отчего он и вправду был похож на живое существо. Когда они говорили о доме накануне, Анна сказала сущую правду: она и в самом деле влюбилась в Пулленбрук с первого взгляда.

„В ту злосчастную пятницу, — подумала она, глядя на огромный особняк, весь пропитанный историей Англии и рода Клиффордов, — я была покорена мужчиной, его матерью и величественным родовым поместьем". Да, она влюбилась в них всех. В мгновение ока. И она все еще любит Анну и дом. Что же касается Чарльза, то ее любовь к нему умерла три года назад.

Большой зал, куда она вошла несколько минут спустя, был пугающе тих и полон бледного солнечного света. Взгляд Ники упал на семейные портреты над камином, и она остановилась, задумчиво разглядывая их. Потом, двигаясь вдоль стен огромного зала, осмотрела и остальные.

Вдруг она подумала: Чарльз Адриан Клиффорд Деверо происходил из славного аристократического семейства землевладельцев и рыцарей, служивших английской короне. Он был истинный аристократ в лучшем смысле этого слова. Достоинство и знатность передались ему от многих поколений; понятия справедливости и честной игры внушались ему сызмальства. Он действительно был хорошим, порядочным человеком. И она не смогла бы полюбить его, будь он другим. Конечно же, она не смогла бы полюбить человека, способного на низость, на хладнокровную имитацию своей смерти из эгоистических соображений; способного безжалостно обречь на боль и страдания женщину, которую он любил, и собственную мать. Она бы никогда не захотела выйти замуж за такого человека. Нет. Никогда.

Заслышав шаги, Ники обернулась.

К ней шла встревоженная Анна. Подойдя, она взяла Ники под руку.

— Что с тобой, дорогая?

Ники только помотала головой и попыталась улыбнуться.

— Ты так стремительно исчезла, что я начала беспокоиться. Надеюсь, ты не сердишься на нас с Филипом?

— Вовсе нет. Как раз напротив. — Ники кашлянула и продолжила: — Я думала о Чарльзе, вспоминала его и пришла к одной мысли. Вы правы, Анна, я тоже уверена, что он не инсценировал собственную смерть. Конечно же, он не был способен на двуличие. Сейчас я признаю это. Я согласна с вами и с Филипом, что человек, попавший в кадр в Риме, удивительно похож на Чарльза, и не более того.

Анна изумилась, но быстро взяла себя в руки и сказала:

— Вот так поворот — надеюсь, ты говоришь, что согласна с нами, не потому, что хочешь успокоить меня?

— Конечно же, нет. Вы меня знаете. Я дочь своих родителей и такой же правдоискатель, как они. Не только в работе, но и в личной жизни. Во всем, если честно.

Ничего не ответив, Анна направилась к двери, ведущей в личные покои. Ники догнала ее, взяла под руку и сказала:

— Мне ужасно, ужасно жаль, что я так огорчила вас. Я вовсе не собиралась причинять вам боль своим приездом, своим рассказом и этими фотографиями.

— Знаю, Ники, ты сделала это только под давлением обстоятельств.

— А еще я не хотела выкладывать все именно сегодня. — Ники покачала головой. — Правда, не хотела. Я думала поговорить с вами завтра, чтобы не портить вам помолвку. Но я так ужасно себя чувствовала после беспокойной ночи, что слова как-то сами вылетели, помимо моей воли.

— Нет-нет, ничего дурного ты не совершила, и я рада, что ты набралась смелости приехать... — Анна улыбнулась. Ее лицо светилось любовью. — Так или иначе, но ты вновь вернулась в мою жизнь, Ники.

— Да, это правда.

— Я абсолютно уверена, что Чарльз совершил самоубийство. Почему он это сделал, мы никогда не узнаем, так как видимых причин для этого не было. В последние годы я стала подумывать о том, что он, должно быть, был болен. Я имею в виду физически, болен какой-нибудь смертельной болезнью, раком, опухолью мозга, белокровием или чем-то ужасным вроде этого, о чем он, конечно, никому из нас не рассказывал. Я. думаю, что он решил оставить этот мир, чтобы уберечь нас от переживаний по поводу его страданий и скорой гибели. Для меня это единственно возможное объяснение.

— Смерть Чарльза навсегда останется тайной, — пробормотала Ники себе под нос.

После того как Ники поднялась наверх отдохнуть перед ужином, Анна вернулась в большой зал и заперла парадную дверь. Затем она удалилась в свои покои.

Перед этим они с Филипом пили чай, и, уходя на поиски Ники, она оставила его в гостиной. Заглянув в дверь, она увидела, что Филипа там уже нет.

„Быть может, он отправился к себе в комнату отдохнуть", — подумала она и пошла по коридору в библиотеку, собираясь отложить журнальные приложения к воскресным газетам, прежде чем Инес их выбросит.

Дверь была открыта, и она услышала плохо различимый голос Филипа. Он, видимо, разговаривал по телефону, и она ускорила шаг, торопясь рассказать ему о внезапной перемене в настроении Ники.

Войдя в библиотеку, Анна увидела Филипа, сидевшего на краешке стола к ней спиной. Прежде чем она смогла заявить о своем присутствии, она услышала, как он сказал:

— ...и просто ни в какую. Как собака с костью... — Он на секунду замолчал, слушая собеседника, потом воскликнул: — Да нет же, нет! В Риме!

— Филип, я хотела тебе что-то сказать, — окликнула его Анна.

Вздрогнув от неожиданности, он повернулся, и по выражению его лица стало ясно, что его застали врасплох.

Он кратко кивнул, сказав в трубку:

— Послушай, мне надо идти. Поговорим завтра... лучше завтра. Хорошо, тогда до встречи, — и торопливо бросил ее на рычаг.

Анна подошла к столу, слегка хмурясь.

— Ты, наверное, говорил о Ники, Филип. С кем ты разговаривал?

— С сыном. Я разговаривал с сыном, дорогая, — ответил Филип без запинки.

— О Ники? — недоверчиво переспросила Анна.

— Да. Когда я разговаривал с Тимом прошлым вечером, сразу по его возвращении из Лейпцига, я пообещал, что вернусь в город сегодня. Чтобы нам поужинать вместе. Я только что отпросился у него. Он поинтересовался, почему я не могу приехать, и я рассказал ему о Ники и ее диковатой истории про того человека в Риме.

— А почему ты отказался от ужина? В этом не было никакой необходимости. Мог бы поехать. Я бы не возражала.

— Дорогая, ну как ты не понимаешь? Я не хотел оставлять тебя сегодня вечером, — сказал Филип. — Ты немного расстроена всей этой... чепухой. Я посчитал, что мне следует побыть с тобой, мне захотелосьпобыть с тобой еще немного. А с Тимом мы увидимся завтра.