Помоги мне исполнить мечты

— Она оставила тебя одну?

— Нет. Она думала, что я сплю. — Сегодняшнее утро такое прекрасное — я не хочу портить его своими гневными речами, хотя и злой я себя пока что не чувствую.

— И что же ты делала?

Лондон села на деревянные доски рядом с гамаком, в котором я развалилась.

— Думала.

— Ну, вот. Ты снова это делаешь! — напряженно произнесла подруга.

— Думаю? Мне разве нельзя думать?

— Нет! Твоими мыслями нельзя! — возмущается она.

— А что же мне тогда делать? — Потихоньку я начинаю чувствовать, как чувство злости появляется где-то у меня в груди.

— Жить!

— Жить?! — Я разворачиваюсь к Лондон и смотрю в её глаза. — Жить? — повторяю.

— Да, жить. И ничего больше, — легко произнесла подруга и пожала плечами.

— Хватит! — обрываю я её на полуслове.

Я пытаюсь отбросить одеяло, но вместо этого еще больше запутываюсь в нем. Гневаясь, я плюю на все и, подхватив одеяло, ковыляю к дому.

— Хватит что?! — кричит мне вслед Лондон.

Но я её не слышу. Зайдя в гостиную, села на пол, чтобы разобраться в том, как же я умудрилась запутаться в одеяле.

— Ты не расслышала? Хватит что?! — вторит Лори.

— Хватит делать вид, что я выздоровею.

Мои слова повергают её в шок. Она пытается что-то подобрать, ответить мне, но видно, что язык заплетается; она не знает, что сказать.

Я выпрыгиваю из одеяла и направляюсь к лестнице, чтобы закрыться в своей комнате и провести остаток дня там. Мне все равно, что она будет думать обо мне, пусть хоть проваливает. Я. Хочу. Быть. Одна.

— Я просто хотела сделать, как лучше, — говорит она.

— А сделала хуже. — Остановившись на последних ступеньках, произношу.

— Я не знаю, почему ты так бесишься! Это все из-за газеты? Так я уже договорилась с ними, они не будут делать выпуск про нас. — Кричит мне из соседней комнаты Лондон, и я слышу, как она начала приближаться ко мне.

Тут у меня щелкает. Мне хочется сделать это назло Лондон, но и заодно выполнить своё желание. А хотя я не уверена, что это поможет. Но попробовать стоит.

— А знаешь,… — начинаю я, — пусть делают. Да, пусть! Я хочу, чтобы обо мне все узнали!

— Что? — Она произносит это так, словно только что споткнулась об порожек, хотя стоит на одном месте.

Мне становится смешно. Я не могу удержать слезы, потому смеюсь.

— Давай! Я хочу, чтобы обо мне все узнали. Считай, что это один из пунктов. В списке.

— Хорошо. Как скажешь. — Она кивнула головой. — Но тогда ты немедленно вернешься в школу. А сейчас иди, выпей таблетки и собирайся, — спокойно сказала Лори.

— Нет! — возмущаюсь я. — Хватит мне все время указывать, что делать!

— Я советую.

— И ты, и Кристи, вы постоянно твердите, что мне нужно делать! У меня такое чувство, что я неправильно умираю!

Я замолкаю. Лорен переваривает услышанное. Она, выпучив глаза, глядит на меня, поджав губы. Глаза заблестели и стали краснеть. Не могу на это смотреть. Отвернувшись, я кривлюсь так, чтобы почувствовать себя не виноватой в сказанном. Я не виновата, что они будут продолжать жить, а я умру.

— Хва-тит, — по слогам говорю я. — У вас обоих впереди вся жизнь, а у меня всего полтора года. И есть ли они вообще? — Мой голос срывается.

Я не знаю, куда девать руки, они так и норовят сделать что-то не то. Меня трясет от злобы и от боли. Неужели Лондон не поняла это? Неужели она, правда, думала, что вылечит меня, вернув в привычное русло?

Я забегаю в свою комнату, хлопаю дверью и закрываю её на замок изнутри. Во мне столько эмоций. Я даю им волю. Даю волю рукам.

Сначала я нашла какой-то журнал и теребила его обложку, думая и заливаясь слезами в истерике. Уголок загибается треугольником, разгибается. Загибается. Разгибается. Сама и не заметила, как вырвала обложку и мяла в руках. Затем комкала страницы и разбрасывала по комнате, беззвучно кричала — голоса не было совсем.

Я представляю, что похожа на халка, и крушу все вокруг. Вся моя одежда из шкафов летит на пол. Все вещи, бумаги, карандаши и фломастеры со столов, столиков и комодов летят на пол тоже. Я швыряю куда-то свой мобильник. Переворачиваю все простыни, бросаю в стороны подушки, швыряю на пол матрац. И, заходясь в истерике, сажусь возле кровати, хватаясь за свои волосы.

Я хочу спрятаться. Хочу вернуться в свое детство, где все было хорошо, и я была здорова. Залезаю под кровать — ныряю в прошлое. Раскидываю руки и притворяюсь, что лечу.

Я хочу почувствовать себя живой. Хочу попробовать то, что не успела сделать в жизни. Но моя жизнь закончилась.

Я нащупываю у себя под рукой что-то, подвожу к глазам и вижу, что это фломастер.

Я поняла.

Подползаю к стене, все еще прячась под кроватью, и начинаю писать. Корявые буквы пляшут вверх-вниз. От фломастера пахнет спиртом. Чернила выводят образы из моей головы на стену.

Первое — я хочу, чтобы меня запомнили. Я хочу оставить после себя что-то памятное. Чтобы люди знали моё имя.

Затем опускаюсь ниже и пишу следующую строчку. Затем еще. И еще. И еще. Весь промежуток, который я могла расписать под кроватью, оказывается заполненным.

Я ложусь снова на спину и гляжу на стену, перечитывая перевернутые буквы. Всего полтора года, если они есть, конечно же. Успею ли я?

А что если я прекращу дышать прямо сейчас? Решаюсь попробовать.