Помоги мне исполнить мечты

— Привет, Эмз, — грустно произнесла Кристи, выглянув из-за двери, и затем зашла в палату.

Она проговорила всего два слова, а сколько боли я услышала в её голосе. Под глазами у сестры залегли глубокие синяки, и немного засаленные волнистые волосы были собраны в небрежный хвост. На лице хорошо выделялись морщинки, скорее всего, из-за усталости и волнения, ведь ей всего-ничего двадцать лет.

— Привет, Крис, — поприветствовала я её.

Последний месяц Кристи ведет себя странно, словно она меня винит или словно ей меня жаль. Даже не знаю, что выбрать. Складывается ощущение, что она что-то не хочет мне говорить, а может, она таит в себе обиду на меня из-за моего проступка. Сестра избегает длинных встреч со мной и каких-нибудь расспросов, отсылаясь, что она очень спешит.

— Ну, ты как? Все хорошо? — спрашивает она.

Картонные пакеты с шумом плюхаются на пол. Наверное, там фрукты или очередное детское питание. Мне сейчас почти что нельзя ничего твердого кушать: только пюрешки и кашки, соки или фрукты, которые сразу же перевариваются в желудке и не напрягают мой организм. Из-за такого питания я похудела еще больше, чем была раньше.

— Тело затекло и ноет. — Я пошевелила пальчиками на ногах, мол, это невыносимо терпеть. — А так… неплохо. — Я пожала плечами. — Хорошие врачи попались. Они спасают меня, как могут.

Кристи кивнула, а затем потерла свои плечи руками. Я знаю этот жест, люди так делают, когда им холодно или когда они хотят сказать что-то важное, но не решаются. Решив не доставать её разными расспросами, я просто ждала, пока сестра соберется с мыслями.

— Эм… — Она потупила взгляд, а голос её дрогнул, как струна на скрипке, когда по ней музыкант проводит смычком.

— Кристи, ты чего? — Сестра заплакала и сразу же начала краем кофты стирать льющиеся из глаз слёзы. Это меня ужасно насторожило. — Кристи? — переспросила я.

— Прости, что раньше тебе не сообщила. — Она посмотрела на меня, и по её взгляду можно было понять, что она борется сама с собой. Говорить или нет? Но раз она начала, то обязательно должна продолжить.

— Что? — недоумевая, спрашиваю её.

— Твои головные травмы. — Взахлеб. — Они…

И сестра отвернулась. Она достала из кармана платок и высморкалась, а затем нервно стала стучать пальчиками по пластиковому подоконнику, смотря в окно на птиц, пролетающих рядом.

— Что с моей головой? — Я наконец понимаю, что она хочет сказать. Точнее я догадываюсь, что это связано с этим.

Молчание. Напряженная тишина в палате, и между нами двоими словно пробегает ток. Но затем сестра на одном дыхании протараторила следующее:

— В твоей голове развивается глиобластома. И довольно быстро. Врачи говорят, что они бессильны, она неоперабельная, а химиотерапия или лучевая терапия здесь не помощники.

— Что? — Её слова повергают меня в шок. Секунда, и в окно врезается птичка, а я вздрагиваю от громкого «Бум!». Кристи удивленно отскакивает от окна, а затем снова встает на прежнее место. Она не хочет видеть моего лица и то, как я это восприму после всего. Я выжила, чтобы вновь погибнуть.

— У тебя опухоль головного мозга, Эм. Рак. — Проговаривает она.

И тут груз её слов доходит до меня.

«Ну что, ты все еще хочешь умереть?» — говорит внутренний голос.

Часть вторая "Надежда"

Три

Кристи раскрывает жалюзи, чтобы солнечный свет проникал в палату. Я укутываюсь покрывалом. За последнее время темнота мне полюбилась. Я хочу провести всю жизнь под одеялом. Осталось недолго.

Мне так обидно и грустно, что я такая дура. Я играла с судьбой, и она ответила мне той же монетой, решив предварительно помучить. Сколько раз я уже выживала, и даже сейчас… я осталась в живых. Но мне предстоит умереть.

Раз в день меня заставляют посещать психолога. Один на один, чтобы я могла рассказать все свои страхи, чувства и эмоции. Но из эмоций у меня есть только слезы и глубокая обида на себя. Я себя ненавижу. Психолог, следя за моим состоянием на протяжении месяца, пришла к заключению, что я вполне вменяемая, а моя попытка самоубийства, скорее всего, была глупостью под давлением обстоятельств.

И даже после этого заключения, которое требовалось врачам, я все равно продолжила её посещать, хотя уже и могла прекратить. По крайней мере, только у неё я могу беспричинно рыдать, глядя на маятник, стоящий у неё на столе, который по идее должен успокаивать пациента, хотя я и еще больше впадаю в отчаяние, когда гляжу на него. Действие маятника бесконечно, но я не вечна. Конечно же, никто не вечен по своей сути, зато у них впереди взросление, старость и смерть. А у меня только смерть.

Теперь вечные мои друзья — это таблетки от тошноты и мигрени. Хотя даже они иногда не помогают головной боли не появляться вовсе, за все месяцы, что я здесь нахожусь, у меня было два приступа, один из которых длился почти три дня.

— Эмз. — Я чувствую, как сестра присела на край койки, и та скрипнула. Ужасный противный звук, действующий мне на нервы. — Ты слышала, что сказал доктор? – Она говорит более чем радостно. Больно. Не хочу жалеть себя. Сама и виновата.

Я не отвечаю. Она пытается откинуть одеяло, чтобы раскрыть меня, я только еще больше прячусь в собственном мирке, в собственном городе Эмбер, а точнее, Эмили. Здесь больше нет никого, только я, рак и тьма.

— Он сказал, что опухоль замедлила рост. Деление клеток происходит не так интенсивно.

Я стягиваю одеяло с лица, немного приоткрыв его. Сестра увидела мой взгляд, и у неё у самой глаза дрогнули. Это волнение. Конечно же, я вся опухшая и заплаканная.

— И что мне это даст? — говорю я.

— Если так и будет продолжаться, то, возможно, твой срок увеличится. — Она смотрит на меня так, словно сейчас бросится защищать от любой напасти. Ты не сможешь защитить меня от самой себя.

 — Насколько увеличится? На месяц, на два? Какая в этом разница, проживу ли я еще три месяца или пять? Все одно. — Я слышу свой хриплый голос, словно я ревела, не переставая, неделю.

Сестра отпрянула и нахмурилась. А затем подняла взгляд на меня, и я увидела, что радость вновь появилась на её лице, хотя и смешанная с горечью. Кристи произнесла:

— Сделав все исследования, доктор сказал, что, возможно, год или полтора. Если она еще более замедлит рост, то есть вариант, что два года.

Полтора года. Я бы тогда смогла увидеть своё восемнадцатилетие.

— А она может совсем остановиться? Не расти больше и не ухудшать положение? — Не унимаюсь я.

Мне и не нужен был ответ. Вся радость в глазах сестры от моего увеличенного срока испарилась. Теперь там темнота. Кристи покачала головой.