Помоги мне исполнить мечты

Я влетаю в больницу, как ураган, и сразу же обращаюсь к регистратору.

— Эмили! — Волнуясь, кричу я. — Эмили Беннет! Где она?

— Подождите минуточку. — Девушка ровно отвечает мне. Она меня раздражает. Её чрезмерное спокойствие ужасно меня бесит.

— У меня нет ни гребанной секунды! — Выкрикиваю я и ударяю кулаком по стойке, девушка за ней смотрит на всё также спокойно, наверное, привыкла к подобным картинам. — Эмили Беннет. — Повторяю, но уже спокойнее. Стараюсь держать себя в руках. — Она попала в аварию.

— Да, вижу, — отвечает регистратор, смотря списки пациентов в компьютере. — Она в операционной, это прямо и налево.

Я прямиком бросаюсь туда, не успев услышать, что же ещё произнесла девушка. Пол скользкий, отчего я постоянно поскальзываюсь, но я не могу позволить себе упасть. Перед дверью в операционную стоит санитар, видимо, дежурит.

 — Простите, мэм, вам туда нельзя. — Останавливает он меня, видя, что я собираюсь броситься прямо в помещение.

— Мне можно! — грубо произношу.

— Нет, вход запрещен для всех, пока не закончится операция.

Боги, сколько же она уже длится, если я в дороге была почти четыре часа! Неужели? Нет, нет, нет. Даже не думай об этом, с ней всё в порядке, с ней обязательно всё будет в порядке!

— Иди на хрен! — Выругалась я. — Там моя сестра! Мне нужно срочно её увидеть!

Я кидаюсь вперед, надеясь отпихнуть санитара куда-нибудь в сторону и забежать вовнутрь, увидеть её лицо, взять за руку и убедиться, что её сердце еще бьётся, но работник больницы хватает меня за плечи и трясёт.

— Успокойтесь, — говорит он. — Придите в себя. Присядьте.

Я попятилась, ища руками сидения. Села. Голова сама по себе упала на колени, после того, как я наклонилась. Я почувствовала, как жизнь потихоньку уходит из меня.

— Вот так. Успокойтесь, — продолжал санитар. Он похлопал меня по плечу. — Эй, Ник, стань пока мне на замену.

Я замечаю, что меня всю трясёт. Слёзы произвольно льются из глаз, не могу их контролировать. Вижу сквозь жалюзи бледное лицо Эм, наполовину скрытое маской. И новая волна паники накрывает меня. Моя маленькая сестрёнка, как я тебя не уберегла!

— Эй, может быть вам принести что-нибудь? Чай? Кофе? — Я киваю.

— Кофе, — еле выдавливаю из себя.

Только сейчас я поняла, как же слаба. Я нервно кусаю губы, затем начинаю грызть ногти, заламываю руки. В моих вздохах слышится истерика. Почему же время идёт так медленно? Шаркаю ногами в не себя от горя. Затем санитар приносит мне кофе, обжигающий, пахучий.

— Осторожно. Горячий, — говорит он.

Но я будто не слышу. Заливаю кипяток себе в глотку, а затем нервно откашливаюсь. Горло обжёг горячий терпкий напиток с легким привкусом карамели. Жидкость пошла по глотке вниз, к желудку, который тоже через секунду вспыхнул от обжигающего напитка. Но эта боль — ничто по сравнению с душевной болью, которая исцарапывает всё моё нутро.

— Говорю же, осторожно.

Я не знаю, сколько длилась операция. Очень долго. От нетерпенья я ходила туда-сюда мимо операционной, мозолила глаза уставшим санитарам, работающим в ночную смену; нервно отстукивала ногами какую-то мелодию, а затем напевала её. Вскоре я устала и заснула прямо на сидениях. Когда все закончилось, меня разбудил тот самый санитар, а рядом с ним стоял доктор.

— Кем вам приходится Эмили Беннет? — спросил доктор.

— Я… — Немного замялась, находясь в полусонном обморочном состоянии. — Я сестра.

— Пройдемте со мной. — И доктор пошел вдоль коридора.

Я соскочила со стульев и бросилась вслед доктору. Ноги от таких неожиданных движений не слушались, они немного затекли от неудобного положения, в котором я уснула. Посмотрела на бэйджик, весящий на груди мужчины, и обратилась к нему:

— Доктор Фитч, не томите, — начала я.

— У вашей сестры сломаны почти все ребра, хотя хорошо, что это больше было похоже на трещины. Не волнуйтесь, важные органы не задеты. — Я выдохнула. Хоть какое-то облегчение. — У неё раздроблена коленная чашечка, сломана нога и рука. — Он вздохнул и поправил на носу очки. Выглядел он очень усталым. — Было вывихнуто плечо. — Он замолк.

Я чувствую, как его слова повергают меня в шок. Почти всё, что можно было, она в себе разрушила. Но… ведь Эмили жива. Она жива! А кости-то заживут.

— У неё было обширное внутреннее кровотечение, с которым мы не сразу справились, произошел разрыв селезенки, и нам пришлось её удалить. Всё остальное в относительном порядке. — Доктор снова вздохнул. Никогда не видела, чтобы врачи так волновались за своих пациентов.

— Она ведь будет в порядке, да? Кости ведь можно восстановить, срастить. — Волнение было слышно в моём тоне.

— В целом, да. Но у неё еще одна черепно-мозговая травма. Я не уверен, что все будет в порядке. Пока она не очнется, не могу судить в полной мере.

— А когда она очнется? — Я прижала руки к груди, как если бы скрестила пальцы. Сейчас всё решится, вся моя будущая судьба.

— Не могу сказать. — Ещё один вздох. — Когда её привезли, она была в сознании. Знаете, я даже удивился, обычно после такого люди сразу же впадают в кому, но не она. Ваша сестра — настоящий боец.

— Но она ведь очнется, да?

— Я не знаю. Прошу простить.

И доктор Фитч ускорил шаг, а затем скрылся за поворотом, а я так и осталась стоять посередине коридора. Она может впасть в глубокую кому и больше не очнуться. И я потеряю еще одного близкого мне человека. Я не выдержу, на этот раз точно. Если смерть Тома я пережила благодаря учебе, то даже она не сможет помочь мне смириться со смертью младшей сестры. Струны моей душевной организации натягиваются так сильно, что я чувствую, как скулит моя душа. Дрожу. Еще мгновение, и что-то внутри рвется, освобождая всю боль и гнев наружу.

Я понимаю, что могу потерять еще одного близкого человека. И я обвиняю во всем отца, мать. Знаю, это они во всём виноваты, никто другой! Когда я приезжала домой, то видела, как им трудно приходится надевать на себя маски безразличия, хоть я и понимала, что Эмили приходится труднее, я вновь и вновь оставляла её. Я тоже виновата в этом. Но родители должны были быть внимательнее, а не закрываться в собственной боли, ведь они намного чаще бывают с ней рядом.

Я заявляюсь домой и начинаю громогласную тираду по поводу безответственности родителей. Выплескиваю на них всё, что я них думаю, кричу о том, что случилось с Эмили. На лице матери появилось какое-то беспокойное выражение, но отцу хоть бы хны. Он, заикаясь, начинает разглагольствовать о том, как я смею повышать голос на старших. А я, выругавшись, заявляю, что сама справлюсь со всеми проблемами. Когда сестра очнется, мы будем сами по себе.