Помощь призрака

Но это оказалось лишь началом. Чтобы оправдаться перед новым правительством, мне, носящему известную фамилию Петушинского, приходилось быть более активным и жестоким, чем другие. Мы строили новую жизнь и нам внушали, что в наших сердцах не должно быть места для жалости. Как часто я, подобно многим, разочаровавшимся в Советской власти, думал о самоубийстве. Запирался в комнате, доставал из ящика стола пистолет и передумывал.

Милая моя девочка, я так часто вспоминаю нашу первую встречу у Стрешневых. Сидя в уголке я наблюдал за танцующими парами. Бал только начался. Я не любил танцевать и делал это только, чтобы не показаться невежливым. Сергей представил нас друг другу и отошёл к знакомым. Мы остались вдвоём, и я сразу захотел, чтобы это мгновение длилось вечно. Впервые в жизни испытывал ревность к брату. Весь вечер я сходил с ума, когда видел, как доверчиво лежала в его руке твоя маленькая ручка во время танца, и как ты улыбалась ему. Уехал рано, не простившись с хозяевами. Старался не бывать в тех домах, где мог встретить вас с братом. Но всё оказалось бесполезно.

В тот тихий семейный вечер, когда вы пришли в наш дом, мне не куда было уйти, и я сидел и слушал, как ты пела. Твой прекрасный голос разрывал мне сердце. Я не сводил с тебя глаз и несколько раз ловил твой испуганно-вопросительный взгляд. Сославшись на головную боль, ушёл к себе и написал письмо. Ответа не ждал, просто не мог молчать – в нашем доме уже вовсю обсуждали вашу предстоящую свадьбу.

Ты назначила мне свидание. Случилось чудо, из нас двоих ты выбрала меня, молодого шалопая, а не моего респектабельного брата, которого мне всю жизнь ставили в пример.

Семейный скандал я перенёс спокойно. Матушка, единственная, кто оказался на моей стороне, старалась меня поддержать. Всю свою жизнь она верила в любовь и надеялась, что смогу дать тебе счастье. Но вместо этого я отнял у тебя жизнь. То, что начиналось как бунт против респектабельной богатой семьи, закончилось моей настоящей верой в революцию. Не знаю, как получилось, но я стал стыдиться своей богатой семьи. Идея о том, что все должны быть равны, наполняла моё сердце сладкой музыкой.

Фаиночка, несмотря на кажущуюся лёгкость и беззаботность, я был очень впечатлительным. История, которую в нашей семье тщательно скрывали, оказала на меня большое впечатление. Вероятно, она и оказалась толчком, чтобы я задумался, кому мы обязаны своим богатством.

У нас жила горничная Марьяша. Милая, красивая девушка с длинной русой косой, следившая за порядком и прислуживающая за столом. Матушка очень любила её. За полгода до вашего знакомства Сергей соблазнил ее, и она забеременела. Аборт делали подпольно, у неё открылось кровотечение. Она лежала в своей маленькой комнатке и умирала. Я пришёл к ней и сел у её кровати. Положил ей руку на горячий лоб. Девушка открыла воспалённые глаза и прохрипела:

– Ненавижу вас, богачей! Ненавижу! Мы для вас что игрушки и невдомёк вам, что сердце у нас есть и что оно умеет любить. А я ведь на самом деле любила его, и он мне клялся, что любит. Только вот не нужна я ему оказалась, даже дитяти нашего стыдился. Уж как просила, чтобы он позволил мне оставить малыша. Я бы сохранила нашу тайну до самой смерти. А он меня под нож потащил. А иначе, говорит, выгоню на улицу.

Я знал эту историю от Сергея. Как-то вечером, выпив лишнего, он упомянул о том, что переспал со служанкой. Для него она совершенно ничего не значила, – просто мимолетное развлечение.

В тот момент я почти впервые понял, как несправедлив мир, разделивших людей на богатых и бедных. Я просидел всю ночь у Марьяши. Умолял Сергея, чтобы он спустился к ней. Он не пустил меня на порог.

– Не вмешивайся не в свое дело, братец.

После этого моё отношение к брату изменилось. Ещё долго звучали её слова: «Ненавижу вас богачей! Мы для вас игрушки».

Дальнейшее ты знаешь. Наверно, помнишь с каким энтузиазмом, я рассказывал тебе о своих новых знакомых.

Глава 10

Я закрыла коричневую тетрадь и поняла, что мне не давало покоя. Мелкий каллиграфический почерк с характерными завитушками казался знакомым. Где я могла его видеть? Степан не писал писем моему отцу и даже если писал, отец мне их не показывал.

Так ничего и не придумав, я стала вспоминать то немногое, что знала о Фаине.

Мы шли с Андреем по Тверскому бульвару, я держала его под руку, – как сейчас помню – мне это очень нравилось. Как-то неожиданно в тот момент я осознала, что устала от одиночества. Разодетые девушки на каблучках, проходящие мимо, бросали на него заинтересованные взгляды, но мне было настолько хорошо, что меня это не задевало.

Речь зашла о Степане, – давно заметила, что о чём бы мы не разговаривали, всегда возвращались к обсуждению одной и той же темы.

– Знаешь, на самом деле существовала ещё одна причина, почему твои родные избегали говорить о нем, – заметил Андрей. – И причина этому, как всегда, женщина. – Его рука слегка сжала мою ладонь.

– Как ее имя?

– Фаина. Её отец владел несколькими фабриками, и был одним из деловых партнёров Фёдора Васильевича. К слову сказать, он имел много награждений и среди них право маркировать свои ткани государственным гербом двуглавым орлом. Высшая честь, которой мог удостоиться промышленник в Российской империи. Мать Фаины происходила из дворянского рода, прекрасная пианисткой, знала несколько языков, рисовала. В общем, Фаина получила хорошее воспитание, слыла красавицей и умницей.

– И влюбилась в Степана?

– С первого взгляда. Он в семье Петушинских был самым красивым. Весельчак, проказник, шалопай. Совершенно не хотел изучать банковское дело. Дед с ним ругался, наказывал.

– В общем, неудивительно, что он остался в России? Революция казалась ему интересной?

– Да, в семье его считали бунтарем.

Внезапно меня осенило, что в доме Андрея среди старых альбомов, которые он мне собирался показать, могли сохраниться и фотографии Фаины.

Подошла к телефону и набрала номер бабы Насти. После убийства Андрея дядя Саша уволился из музея. Жили они на пенсию. Жалкое существование. Раз в неделю я привозила им продукты. Сначала они отказывались, но я настояла на своем. Когда я это делала, мне казалось, что нужна кому-то ещё.

Дверь мне открыла Варька. Вот кто, мягко говоря, меня не жаловал. А точнее игнорировал. Иногда я даже подумывала подговорить бабу Варю и отказать ей от комнаты. Варька всегда смотрела на меня, словно я собственными руками убила Андрея. Вот и сейчас, пробормотав что-то себе под нос, она повернулась ко мне спиной и демонстративно хлопнула дверью своей комнаты.

Помню, когда мы хоронили Андрея, она так рыдала и кидалась на гроб, что Эмиль с трудом ее удерживал.

Еще одной слабой ниточкой моего расследования, которую я тщательно проверила, был парень с внешностью бандита, ухаживающий за Варькой. Артём Кадыров. Если Андрей обмолвился Варьке о драгоценностях, а она проболталась хахалю, Артём вполне мог его убить. Но у Артёма оказалось железное алиби: в ту ночь он работал охранником в клубе и не мог оттуда отлучиться.

В квартире пахло свежеиспеченным пирогом.

– Сейчас обедать будем, – баба Настя поцеловала меня в щёку. Я по-хозяйски прошла на кухню и поставила сумку на табурет. – Лиза, ты опять что-то принесла? Я же говорила тебе, что у нас все есть.

Не обращая внимания на ее слова, я стала выгружать продукты на стол. Если бы меня сейчас видел отец, он бы очень удивился. Уборщица, домработница, кухарка освобождали меня от всех домашних обязанностей. В Москве я поняла, что мне нравится ходить по магазинам.